Солнце ещё не встало и в ночном сумраке, что едва-едва начал светлеть, трудно было разглядеть лицо Аравиты. И это было прекрасно, потому, что благодаря тому, что вечер и ночь в этих землях густо черны, никто из собравшихся не заметил, как трахина нервно покусывала губы, ожидая Шасту, который отправился за одеждой для неё; как она наморщила нос, когда получила старую мальчишескую рубаху, висящую на ней сейчас словно мешок; как, в конце концов, она нервно оглядывалась через плечо. На город — сияние тысячи огней, через который они должны были вот-вот пройти.

Лошади переговаривались друг с другом, обсуждая дальнейший план действий. Путники пройдут через город, спрятав одежду и оружие в тюки. В густой толпе никто и не подумает обращать на них внимание. Аравита было возразила, что Игого вряд ли сойдет за вьючную лошадь, но в итоге вынуждена была согласиться с остальными — деваться было всё равно некуда, так как все прочие варианты были ещё опаснее. Оставалось только молиться Таш, чтобы ничего не случилось в городе.

За все то время пока они путешествовали бок о бок, Игого и Уинни нашли друг с другом общий язык, чего нельзя было сказать об их хозяевах. Аравита по прежнему держалась с Шастой несколько заносчиво, и пусть даже, в какие-то моменты уже научилась сдерживаться, этого все равно не хватало для того, чтобы избежать мелких стычек. Но несмотря на это даже трахина не могла не признать, что решение двигаться дальше вместе — было удачным. По крайней мере мысль о том, что ты не один перед лицом опасности, удивительным образом поддерживала.

— Извини, — Аравита болезненно поморщилась, когда дернула Уинни за хвост слишком сильно. В целях конспирации было принято решение подстричь хвосты лошадям, но делать это ятаганами было не очень-то и удобно. Когда, наконец, с горем пополам всё было готово, они двинулись в путь.

— Держимся вместе, — наставлял компанию Игого, — Помните, что если нас разлучат, то встретимся на старом кладбище.

Сердце Аравиты сжалось. Она боялась старого кладбища, пусть даже делала вид, что нисколько не боится. Она отлично умела это делать — притворяться спокойной или бесстрашной тогда, когда единственным желанием было рыдать или трястись от ужаса. Потому на слова нарнийского коня она лишь кивнула, и искоса глянула на Шасту — ей не хотелось, чтобы тот — понял встреча на старом кладбище её нисколько не прельщает. Кто знает, что на уме у этих северян — может быть он только прикидывается простачком, а на самом деле куда хитрее тархистанского визиря.

Торжественный трубный звук разрезал тишину утра. Путники шли возле белых стен через которые свешивались густые ветви деревьев, всё ещё под впечатлением от увиденного. Ташбаан, который Аравита и Шаста увидели со склона, напоминал круглый пирог, украшенный засахаренными фруктами и цветами. Остров, на котором стоял город, с двух сторон обнимала река. На крышах зеленели сады, всюду переливались всеми цветами радуги купола минаретов, острые шпили и покатые с одной стороны и плоские с другой крыши, выложенные цветным стеклом. Этот город потрясал своей красотой, потому, когда ворота открылись и Аравита со спутниками двинулась вперёд, она ощутила взволнованный трепет в сердце. Впрочем, очень скоро, этот трепет уступил место раздражению — в каком плачевном виде она посещает столицу. Это просто позор! Надувшись, она лишь сердито повела плечами, когда Игого шепнул ей о том, что она слишком высоко держит голову для рабыни.

— Конечно ... Меня должны вносить сюда в паланкине, в вместо этого я плетусь в хвосте, как вьючная лошадь.

Не самый лучший пример в беседе с конём.

Аравита недовольно поджала губы и встретилась взглядом с Шастой.

Отредактировано Beverly Marsh (2021-08-14 09:02:14)

Наверное, будь Аравита старше, она бы иначе смотрела и на свое прибытие в Ташбаан, и на отношение к собственному положению. Лучше быть свободной, чем запертой в клетке, пусть даже тебя несут в паланкине, а сама ты утопаешь в золоте и шелках. С одной стороны девочка понимала это. С другой — почти по детски разобиделась на свою судьбу. Ведь та обошлась с ней несправедливо. Гораздо хуже, чем с другими тархинами её возраста, которые жили в своё удовольствие, и совершенно не думали над тем, что им есть о чём сожалеть. Например такой была её подруга Лазорилину. Они давно не виделись — с тех самых пор, когда Лазорилину вышла замуж за богатого и обласканного Тисроком (да живёт он вечно!) вельможу. Но отчего-то Аравита даже не сомневалась в том, что подруга её счастлива. В то время, как самой Аравите вечно чего-то не хватало. Она не смогла бы жить спокойно, если бы поступилась собой и вышла бы замуж за старца, пусть даже самого богатого в Тархистане. Она не смогла бы простить себе подобной слабости. Но, одновременно, она слишком привыкла к тому, что окружало её с детства — к комфорту, почёту и благополучию, которые имели все в её кругу. И привыкать к новому, да ещё в столь сжатые сроки, было ужасно. Невозможно привыкнуть к запаху немытых тел и чеснока, к грубым окрикам стражников и острым камням под босыми ногами. Невозможно было привыкнуть к тому, что из госпожи ты в одночасье превратилась в рабыню.

Они с Шастой и лошадьми двигались неспешно к центру города. Каждый шаг отзывался у Аравиты мучительной дрожью. Ей было тяжело продираться через дурнопахнущую, плотную толпу, которая не желала расступаться перед девочкой. Наоборот — её теснили, зажимали локтями и отпихивали назад всякий раз, когда глашатай расчищал дорогу очередному тархану или тархине. Это было настолько отвратительно, что Аравита едва могла сдержаться, чтобы не начать царапаться и кусаться, силясь освободиться от столь неприятных и нежеланных “объятий”. Лишь страх привлечь к себе внимание удерживал девочку от этого опрометчивого шага.

С трудом, мало помалу, они наконец добрались до более открытой и чистой улицы. Но особого облегчения это не принесло. Людей меньше не становилось, а останавливаться, пропуская того или иного вельможу, приходилось всё чаще. Радовало только то, что воздух стал чище, да и публика пахла лучше. Но в этой метаморфозе были и свои весомые минусы — Аравита и Шаста больше привлекали внимание.

Они уже успели попасться на глаза стражникам (всё-таки, невзирая на манипуляции, Игого и Уинни не сошли за вьючных лошадей), но те, хвала Таш, ограничились лишь тем, что дали Шасте по уху. Нельзя сказать, что Аравита так уж переживала по этому поводу, однако ей всё же было неприятно, пусть даже сама она всячески старалась сделать вид, что неприятно ей из-за шанса возможного разоблачения, а не из-за Шасты. Ещё чего не хватало!

Поэтому сейчас, когда они продолжили свой путь там, где могли найтись люди способные её узнать, Аравита старалась вести себя, как можно незаметнее. Но видимо у судьбы на сей счёт было своё, особое мнение. Всё случилось так внезапно, что тархина даже не поняла, что происходит. Коренастый мужчина схватил Игого за удила и потащил за собой, а через мгновение второй, похожий на первого, как две капли воды, схватил за поводья Уинни. Аравита попыталась было удержать лошадь на месте, но получила сильный и болезненный удар локтём. От неожиданности девочка вскрикнула и разжала пальцы. Ей хотелось плакать, глядя на то, как прочь уводят её друзей, а кроме этого — все вещи могущие пригодиться в пути. Аравита оглянулась, силясь найти в толпе Шасту. И почти потеряла его, если бы её снова не толкнули, и она не налетела на мальчика едва ли не в слепую.

— О, это ты! Я так рада, что это ты, — сказала она, и в голосе её было столько волнения, сколько не было никогда, — Что нам теперь делать? Куда их увели?

Аравита говорила шёпотом, но всё же тон её срывался, звучал ломко и резко, так, что пара людей из толпы остановила на детях свой взгляд. Поймав один из них тархина схватила Шасту за руку.

— Пойдём. Спрячемся где-нибудь и всё обсудим!