Sawada Tsunayoshi ¤ Савада Тсунаёши

Katekyo Hitman Reborn! ¤ Репетитор-киллер Реборн!

Возраст:	14/24
Деятельность:	Десятый босс Вонголы

       

Если я должен смотреть, как дорогой мне друг умирает на моих глазах... Я не смогу искупить свою вину, неважно, сколько буду стараться.

Твоя история

—

Обычно Цуна не обращает внимания на задержки Гокудеры: тот часто бывает очень занят, и не всегда дела вписываются в чёткий график.

В этот раз Цуне неспокойно.

Он ходит по кабинету, не зная, куда себя деть, хотя стол завален бумагами, с которыми нужно срочно разобраться, и с которыми мог бы помочь Гокудера. Но Гокудеры нет — нет слишком долго, и это не даёт Цуне покоя. Он никогда не умел сосредотачиваться вот так легко, по щелчку пальцев, и теперь, когда изнутри буквально свербит полу-панической тревогой, он даже не пытается погрузиться в работу — только изредка отвечает на звонки. Цуна ещё не настолько обнаглел, чтобы перевешивать на других все свои обязанности.

Его тревога так и не успевает оформиться во что-то внятное, когда ему приносят маленькую коробку, заботливо перевязанную красной лентой. Коробку — и записку. Цуна не трогает ни то, ни другое — смотрит на них бестолково, боясь дотронуться. В доме нет никого из Хранителей, иначе коробку доставили бы кому-то из них — проверить содержимое. «Да ладно, — думает Цуна, чувствуя, как предательски подрагивают уголки губ. — Это просто совпадение. Это не связано с Гокудерой. Это просто записка от кого-то из партнёров. Просто записка. Просто записка».

Цуна, как никто, умеет накручивать себя, и на секунду ему даже становится стыдно за свою паранойю. Он почти силой заставляет себя успокоиться. В записке нет ничего страшного, только вежливая просьба о встрече этой ночью и координаты. И когда Цуна открывает коробку, он тут же с силой захлопывает крышку обратно. Нужно взять телефон и кому-нибудь позвонить. Нужно бежать  и что-то делать, но он сидит в ступоре, вцепившись в столешницу, как в спасительный круг. Потом хватает записку, переворачивает и видит на ней имя Гокудеры.

Гокудера.

Сердце в груди бьётся так быстро, что Цуна чувствует пульсацию крови в ушах. Наконец, до него доходит: пока он тут сидит, где-то там — Гокудера, с которым, возможно, делают что-то страшное. Страх — жуткий, ядовитый, словно растворяет мышцы, не давая двигаться. Цуна вспоминает руки Гокудеры — слишком бледные для японца, с длинными изящными пальцами пианиста, и его бросает в дрожь. Кажется, он сидит, как идиот, уже больше часа, но когда взгляд опускается на часы, Цуна видит: секундная стрелка ещё не отсчитала даже минуты. И тогда он подрывается с места, оставив коробку лежать на столе и прихватив с собой только записку, которую прячет в карман пиджака.

Он не будет никому звонить. Потому что теперь в невинной, вежливой записке отчётливо проступала угроза, а Гокудера уже пострадал из-за Цуны, и продолжает страдать ровно в эту минуту.

Завести машину удаётся не с первого раза — так сильно дрожат руки. Цуна давно научился справляться со страхом за свою жизнь, но страх за жизни близких выбивал его из колеи. Нужно сконцентрироваться. В бою против сильного противника легко — Цуна был собран и сосредоточен, и Цуна знал, что если одержит победу, все дорогие ему люди будут в безопасности. Но сейчас боя нет, есть только пустынная из-за позднего времени дорога, которая сводит его с ума.

Они знали, на что шли — каждый из них. Но эта мысль не приносила успокоения, а только распаляла злость. Да, они знали, на что шли. И никогда не переступали черту. Цуна не использовал подлые методы и не позволял этого другим. Они не брали заложников и не пытали их. Это бесчеловечно. Недопустимо. И никто не смеет трогать его друзей.

Он паркуется возле нужного здания — косо, как всегда; правильно парковаться он так и не научился, — и выходит из машины. В бардачке лежит пистолет — Беретта М9. Цуна так часто держал её в руках, пытаясь свыкнуться с мыслью, что однажды придётся пустить её в ход, что запомнил каждую чёрточку на рукояти. Так же плохо, как парковки, ему удавалось смириться с прикосновением к оружию. Ему было противно даже дотрагиваться до пистолетов. Оружие Ямамото, в какой-то степени, честнее — оно даёт шанс на выживание. Пистолет — беспощаден, всего секунда выстрела — и никакой защиты, кроме бронежилета и Пламени, и тут уж как повезёт.

Цуна так ни разу и не воспользовался им, не собирается пользоваться и сейчас, но после секундной заминки всё-таки ныряет обратно в машину и прячет Беретту себе за пояс. Скорее всего, её отберут сразу же, как только он войдёт в здание, но, может, это сыграет на руку — успокоит противника, который решит, что Цуна абсолютно безоружен. Цуне плевать, пусть забирают всё, что хотят. Его волнует только одно — состояние Гокудеры. Нужно было ехать быстрее, но Цуна побоялся — водит он не очень умело, а времени на аварии ему никто давать не собирался.

Он поправляет пиджак — простой глупый жест, который, тем не менее, позволяет занять руки, — и переступает порог, прокручивая в голове конвульсивно пляшущие мысли: в каком русле вести разговор. Будь здесь Реборн, он бы ударил Цуну и велел бы вести себя, как положено боссу: спокойно, рассудительно, не позволяя перетянуть инициативу, давая понять, что больше подобных поступков в адрес своей семьи не допустит. Цуна честно пытается уложить всё это в голове, понимая, что его неуместное поведение может отразиться на всей семье и на Гокудере в частности, но всё, чего Цуне хочется — схватить его и убежать, а потом начать вызванивать самого сильного целителя с пламенем Солнца. Ладно, он справится. Он всё сделает, как надо и никому не навредит.

Связь:	Имеется.
Что сыграл бы?	khr