С того памятного урока у Джулиана, когда тот взывал к их могуществу и живоописывал всю прелесть единения с божественной сущностью, Генри не мог думать ни о чем другом. Мысли о вакханалии, о дионисийском безумстве, волновали его, сулили возможность испытать неизведанное, раскрыть горизонты, сбросить оковы, что довлели над ним все это время. И меньшее могло подстегнуть его воображение и прихотливый ум исследователя. Он всегда интересовался опытами над человеческой природой, и с большой радостью готов был сам ставить над собой опыты — лишь бы получить результат.

Он почти сразу поделился своими мыслями с остальными. Со всеми исключая новенького — пока Генри приглядывался к Ричарду и не спешил откровенничать с ним. Этот студент из Калифорнии виделся Винтеру своего рода загадкой, разгадку которой он, впрочем, решил отложить на потом. Сейчас его занимали куда более важные дела. Как ни странно, но Генри встретил от друзей воодушевление. Повлияли ли на них слова Джулиана, или же собственные фантазии рожденные этими словами, однако все они — даже Банни, когда Винтер озвучил свою идею, поспешили дать своё согласие.

Банни… Не удивительно, но именно он последнее время создавал Генри сложности. Не удивительно потому, что Винтер чего-то такого от него ожидал. Все началось с той поездки в Бостон, когда Генри и Френсис решили покопаться в Центральной библиотеке, чтобы помочь Джулиану с его проблемой. Профессору и остальным они сказали, что едут навестить приболевшую тетушку Абернати. Но уже в Бостоне, во второй вечер своего пребывания там, столкнулись с Коркораном, который по счастливой случайности оказался там же. Он был очень рад увидеть друзей и постоянно сыпал неуместными и чересчур въедливыми вопросами о том, чем они занимаются в Бостоне. Винтер отвечал по окружности, но, в итоге Банни только наглел. Тогда Генри принял решение в котором сомневался до сих пор — он пригласил Банни в ресторан за свой счет. Затем ещё раз, а после оплатил его ужин не явившись сам. После этого они с Френсисом выдохнули с облегчением, но что-то подсказывало Винтеру, что зря он проявил сей щедрый жест. Он не ошибся. В Хемпдене, Коркоран пригласил Ричарда в ресторан, и разумеется ожидал, что оплатит тот, но у Пейпена не оказалось денег. Банни не нашёл ничего лучше, как позвонить Генри.

Теперь же, посвящённый в планы вакханалии, Коркоран упражнялся в остроумии, всеми силами стараясь не отставать от других. Вот только Генри не покидала мысль о том, что Банни вовсе не интересуется происходящим. Он воспринимал это как шутку, игру — только и всего. Ещё один повод напиться.

К сожалению пока это действительно напоминало пьянку. По началу казалось, что будет легко, но чем дальше касался Генри темы вакханалий, тем больше приходил к выводу, что древние умалчивали о доброй части своих изысканий. Приходилось действовать и идти вперёд буквально на ощупь. Неудивительно, что первая их попытка закончилась тем, что они все уснули пьяными в лесу, лежа в хитонах из простыней прямо на земле. В следующий раз, Винтер решил испробовать нечто, что изменило бы сознание, благо в Хэмпдене достать наркотики не составляло труда. Но и эта попытка потерпела неудачу. Наконец, ему пришло в голову проделать опыт с микродозой яда. Генри надолго погрузился в литературу, выискивая среди трактатов то, что могло быть им полезно. И, в итоге, нашел.

В этот вечер они все заперлись на кухне, пользуясь тем, что приглашенный в особняк Ричард, читал в саду, и, кажется, уснул. Сидя за столом Генри, вооружившись медицинскими весами, взвешивал на них порошок, орудуя специальной лопаточкой. На столе высилась бутылка вина и пять стаканов.

— А если мы умрем? — спросил Банни, нависая над плечом Генри так, что тот, в итоге, вынужден был попросить его отойти.
— Никаких «если». В римском трактате «О свойствах ядов» сказано, что от такого количества смерть невозможна. Я пересчитал в унциях, и кажется ничего не напутал.
— Тебе кажется или не напутал?
— Я уверен в своих расчетах, — сухо повторил Винтер, постукивая лопаточкой.
Наконец, он разделил порошок на пять порций, всыпал каждую в бумажный кулек и разложил на столе.
— Один пакетик для каждого на стакан вина. Нам хватит времени для того, чтобы выпив его добраться до места. Выходить лучше через чёрный ход — сразу к лесу. Я оставил там простыни и все, что может нам потребоваться. Переоденемся по пути.
— Генри? — позвала Камилла.
— Да?
— А что если… Действительно будут какие-то побочные эффекты?
— Тогда мы примем противоядие. Оно уже готово. Но нам всем не помешает после выпить молока и принять горячую ванну с крапивным настоем.
— Молоко, крапивный настой, ванна, — Чарльз потянулся к бутылке, — Где ты это вычитал?
— В трактате о лечебных ваннах и омовениях 1250 года. Есть еще вопросы?
— Ну как тебе сказать…
— У нас же все под контролем, так? — вновь спросила Камилла.
— Да. Если вы сомневаетесь — я выпью первым.
Генри отобрал у Чарльза бутылку, наполнил свой стакан, а затем и остальные. Высыпал порошок в вино.
— Видите? — Винтер выпил свою порцию вина залпом, — Здесь нет ничего того, чего стоит опасаться.
Он вновь сел на своё место, выжидающе посматривая на остальных.

Отредактировано Henry Winter (2021-07-08 22:31:55)

Подпись автора

— Видел ли вас кто-нибудь во время убийства?
— Слава Богу, нет. (c)

Генри был настолько уверен в себе и собственных силах, что даже ни на мгновение не усомнился в том, что делает. Во-первых, он доверял тому, что знал, а во-вторых,  его вера в мудрость прошлого была настолько исключительной, что скажи он кому-нибудь об этом вслух, то скорее всего, напугал бы слушателей. Для Винтера существовали свои авторитеты. Ими были, например, Авл Корнелий Цельс, оставивший после себя трактат De Medicina. Или Гален. Ему казалось кощунственным не доверять подобным личностям, чьи познания были неоспоримы, а слава — жива по сей день. Невзирая на то, что Генри пользовался услугами современных медиков, он, тем не менее, в помыслах своих в некоторых вопросах был далеко в прошлом. И потому, подготавливаясь к вечеру, он штудировал не учебники по фармакологии, а трактаты мудрецов Древней Греции и Рима, зашлифовывая полученный результат изысканиями итальянских монахов эпохи Ренессанса. Для его молчаливой натуры было не свойственно распространяться о своих делах вслух, иначе бы настрой остальных был бы менее радужным, чем теперь, узнай они о том, что будут обязаны тем, кто умер сотни лет назад.

С другой стороны — Винтер уже сейчас видел сомнения в их лицах и слышал его же в голосах. По крайней мере, до тех пор, пока сам не показал пример.

— У меня есть митридат составленный мной лично. И, да, конечно, я беру его с собой.

Он мог бы пуститься в долгие и доказательные рассуждения о том, что митридат средство проверенное и надёжное, но Френсис избавил его от этого, приняв свою порцию. Генри слегка улыбнулся глядя на него. Почему-то ему было важно, чтобы случилось именно так, а никак иначе, и поступок Абернати отразился в Винтере ощутимым теплым уколом где-то в районе груди.

Последнее время, Генри чувствовал себя утомленным. Неудачи с мистериями раздражали его, лишали сил. Обычно, у него всегда всё получалось гораздо быстрее. Но не теперь. Неудачи порождали сомнения в собственных силах. А тут ещё Банни …

Когда они с Френсисом поехали в Бостон, то Коркоран, очутившись там же, по роковому и ужасному стечению обстоятельств, превратил жизнь Генри если не в кошмар, то как минимум в череду неприятных происшествий. Беспардонность Банни всегда была тем, с чем Винтер так и не смирился, однако в Бостоне она, казалось, перешла все границы. Он буквально преследовал их с Абернати, обрывал телефон последнего, напрашивался в гости, встречал их у библиотеки. Он словно стремился уличить обоих в чём-то неблаговидном, преступном, кидал двусмысленные намеки под видом дружеского подкалывания. В конец концов, Генри решил заткнуть тому рот единственным доступным и понятным методом — деньгами. И уже по приезду в Хэмпден понял — то была ошибка. Не нужно было превышать ту обычную сумму, которую Генри то и дело одалживал Коркорану, зная, что тот никогда и ничего не возвращает. Френсис спросил его тогда: “Тебе не кажется, что это уже чересчур?” и Генри, не ответив ничего определённого, про себя понял, что да, он проявил излишнюю щедрость. С другой стороны — стоило ли опасаться Банни?

Вслед за Френсисом последовали остальные. Сам же Абернати буквально срывается с места и выходит прочь из кухни. Генри дожидается, когда другие поставят стаканы на стол, и сразу же отправляет те в раковину. Он покидает дом самым последним, выключая свет ровно настолько, насколько то нужно, чтобы не вызвать у Ричарда подозрений.

Френсиса он встречает в саду. Беспокойство заставляет Абернати держаться рукой за дерево или же ему плохо? Слегка забеспокоившись Генри подходит к нему вплотную, осторожно касается плеча.

— Я знаю, что делаю, — послушно отвечает Винтер нисколько не лукавя, а затем продолжает: — Честное слово, не стоит переживать. Доза яда настолько незначительна, что вряд ли ты почувствуешь его дурное влияние на организм. И потом…

Генри умолкает, когда рука Абернати ложится на его руку, и продолжает только тогда, когда они идут вслед за остальными, порядком от них отстав:

— Понтийский царь Митридат VI Эвпатор, чтобы избежать отравления ежедневно принимал микродозу яда. И когда ему потребовалось свести счёты с жизнью по собственной воле, то пришлось прибегнуть к мечу — яды оказались бессильны. Поэтому подобные манипуляции в некоторых случаях могут быть полезны.

Если бы это говорил кто-то ещё, то можно было бы предположить, что человек жестоко издевается над собеседником или же просто пьян. Винтер же говорил с такой убежденностью, что было сложно усомниться в том, что сам он даже на йоту сомневается в том, что принятие ядов отличный метод защиты собственной жизни.

— Уверяю тебя, что в детских сладостях куда больше вредных компонентов, чем в том, что мы сегодня выпили. Все эти разноцветные конфеты, что ест Банни…

Он бросил невольный взгляд в сторону Коркорана, который шел далеко впереди, неловкой, развязной походкой.

— Я помогу тебе во всем, что ты только скажешь, — улучив минуту, Генри наклонился и припал губами к шее Френсиса, пользуясь тем, что другие словно и вовсе забыли об их существовании. Банни начал горланить какую-то дурацкую песенку про утку, игнорируя попытки Камиллы заставить его сбавить обороты.

— Почему он с каждым днём раздражает меня всё больше и больше, — прошептал Винтер, невидящим взором смотря вперёд, — Почему нельзя хотя бы раз вести себя спокойно.
Он уже начинал жалеть о том, что посвятил Банни в свои замыслы. Тот словно нарочно пытался испортить всё, хотя конечно вряд ли в его поведении был тайный злокозненный умысел.

— Если хочешь, я лично прослежу, чтобы в тебе не осталось никакого намека на яд, — внезапно обрывает Генри свои сетования, и поворачивает голову так, чтобы посмотреть прямо на Френсиса. — Хочешь?

Отредактировано Henry Winter (2021-07-13 21:28:27)

Подпись автора

— Видел ли вас кто-нибудь во время убийства?
— Слава Богу, нет. (c)