Не важно, какая нелегкая занесла Мунакату в эту часть города, явился он все-таки не по его душу. Слишком много времени ему потребовалось, чтоб прекратить подражать памятнику и начать шевелиться, изображая невозмутимость и готовность к любым сценариям, которые он, ну конечно же, просчитал на десять ходов вперед. Микото не собирался пока добавлять что-то к уже сказанному, просто наблюдал за движениями — ненужными и нужными. Предложенная пачка сигарет относилась к последним. Какая предусмотрительность.
Микото усмехнулся, подошел ближе и молча потянул сигарету из пачки. Зажигалку просить не требовалось, у него осталась своя, которой он обычно и пользовался. Привычка или что-то вроде. Все-таки курил Микото дольше, чем был королем. Но закурить не успел.
Ворчать Мунаката любил не меньше, чем контролировать. Это раздражало, но как-то привычно и… правильно. Если ему нравилось видеть проблемы во всем подряд, кто Микото такой, чтоб лишать человека удовольствия. Сам-то Мунаката, между прочим, та еще заноза.
Микото усмехнулся и щелкнул колесиком зажигалки, не без удовольствия игнорируя замечание, и наконец-то прикурил. Не всегда же дразнить Мунакату, напоминая, какой он проблемный и как легко применяет силу. Уместно, но при всем желании не получится. Особого желания, впрочем, Микото не ощущал. Не дразнить Мунакату, нет, это никогда не приедалось. Пользоваться пламенем. Вот привычка — была. Что бы ни случилось здесь, сколько бы времени ни прошло (судя по неизменной раздражающей физиономии Мунакаты — немного), для него и убийство Бесцветного, и собственная смерть произошли буквально только что. Он почти ощущал и жар ожогов на руках, и жар собственного пламени, рвущегося наружу. Без этого пламени стало легко, но пусто. Будто пожар подменили свечкой — что-то все еще горит, но сравнивать смешно.
Он слишком долгом был Красным королем.
И странно все-таки наблюдать за упорно невозмутимым Мунакатой, когда из памяти не стерся совсем другой, непривычный образ. Ха, кто бы мог подумать, что Мунаката Рейши, Синий король, способен сожалеть о чем-то так сильно, что не справится с выражением своего лица. Как нормальный человек, а не пыльная вешалка для формы.
— Что-то не хочется, знаешь ли, — протянул Микото вслед за облачком дыма, вырвавшимся изо рта, и неопределенным «хммм». Он думал о том, что ад или загробный мир в любом другом проявлении отменялись. Он был жив, раз не был мертв, совершенно не понимал, каким образом, но уже подозревал, что без проклятого камня не обошлось. Самое здравое объяснение, если эту штуку вообще можно назвать здравой. Микото хотел прояснить и это, множество вещей, но — на своих условиях.
Он мог бы пошутить, что Мунаката волен поспособствовать восстановлению естественного порядка вещей, но не стал. Его считали жестоким и, наверное, он был жесток. И в тот момент, когда вынудил Мунакату принимать решение, заранее зная, какое решение тот примет. Они оба знали. Угрызения совести? Нет, совесть не мучила ни тогда, ни сейчас. Тогда чувству вины не было места, сейчас в нем не было смысла. Ощутимый укол случился раньше, когда Мунаката зачем-то решил признать его другом. Последний довод, который не сработал, потому что сработать не мог. Почему-то люди уверены, что могут предъявлять права на всех, кого так или иначе считали своими, влиять на совершаемые выборы, поступки. Мунаката предъявлял права с королевским размахом и безаппеляционностью, которая вызвала здоровое чувство противоречия.
Микото так и не научился уживаться с чужими требованиями, отношениями, чувствами. Они вызывали бессильное раздражение, тупую злость, потому что ложились ощутимым грузом, ответственностью, о которой он не просил. Не делай то, чего хочешь, потому что это неудобно. Отвечай за наши ожидания. Микото все равно делал. Лицемерно потом оправдываться совестью.
В общем, неплохо, что теперь Мунаката дразнил его. Провоцировал практически в лоб, без затей, так очевидно, что даже ребенок догадается. Вряд ли настолько отупел или потерял память на радостях, чтоб всерьез рассчитывать, будто Суо Микото покорно согласится и пойдет, куда поведут. Акция повиновения была разовой, нечего привыкать.
Когда он отказывался от драки, которую ему старательно навязывали? И нынешняя разница в силах не имела значения, хотя была… непривычной. Он слишком хорошо знал, слишком привык, что Мунаката — фактически единственный, равный ему. Королям полагалось избегать стычек с себе подобными, но Микото всегда пренебрегал королевскими обязанностями. Мог бы удивиться, что не пренебрегал Мунаката, но удивляться на самом деле нечему. Одна-единственная драка расставила все по местам: Синий король ныл, воображая, видимо, будто наставляет на путь истинный, но удары красноречивей и честней слов. Азарт не спрячешь ни за очками, ни за маской правильного зануды.
Хотя занудой Мунаката все-таки был, этого у него не отнять.
— Куришь какую-то дрянь, — добавил Микото, отряхивая пепел под ноги, и снова затянулся. Скорее дань традиции, чем справедливая придирка.
Отредактировано Suoh Mikoto (2021-11-29 06:54:02)
- Подпись автора
У Красной Реки - крылья небесной зари.
В Красной Реке вода - точь-в-точь моя кровь.