Ей всегда казалось, что единственное в чём она действительно хороша — так это в выживании. Жизнь всегда ставила её в те условия,в которых иначе было нельзя. Борьба за еду, за место «‎под солцем»‎, за территорию и более комфортные условия была всегда. После наступления апокалипсиса мало что изменилось. Разве что теперь Кидман была не одна.
И Джули решительно не знала, как к этому относиться. С одной стороны, на её хрупкие плечи легла ещё ответственность и забота о ком-то другом, с другой — с тех пор, как она подвернула лодыжки во время последней вылазки, забота как раз-таки требовалась ей. Это рушило все её аргументы. Кидман была донельзя упряма и считала, что в случившемся нет ничего трагично, она всё ещё оставалась дееспособной, но с Кастелланосом спорить бесполезно.
Кидман мерила шагами гостиную, нервно выгрызая заусенец. Она не знала сколько времени прошло с тех пор, как Себастьян отправился на вылазку за медикаментами. Часы, весевшие над камином, застыли на пятнадцати минутах шесторого ещё до того, как они обжились в доме, свои часы Джули разбила во время рукопашного боя с зомби, — слабоумие и отвага — а биологические часы не вызывали у девушки ничего, кроме тревоги. Она успела по три раза перепроверить все баррикады, которые они сделали в доме. Некоторые из них она укрепила, как смогла, другие — оставила как есть.
Когда Кид услышала знакомый стук, она вздохнула с облегчением. Баррикада перед входной дверью была чертовски не надёжна; если бы группа зомби задумала проникнуть внутрь в поисках лакомового кусочка, она бы без труда снесла бы дверь с крючков. К счастью, у местных ходячих не хватало мозгов, чтобы додуматься до такого. А, может, просто у Кид был удачный день.
Пропуская Кастелланоса внутрь, девушка мельком окинула взглядом улицу. Запреметив неспешно прогуливающихся мертвецов на другой стороне улицы, Кидман закрыла дверь и подставила стул обратно под ручку.
Джули обернулась и, сделав шаг вперёд, ощущала Себастьяна, дабы убедиться, что тот цел.
— Мне не привыкать довольствоваться тем, что есть, — откликается Кидман и, перестав изучать мужское тело, направляется к дивану.
Теперь, когда Кастелланос был рядом и поводов для беспокойства у Кид было в разы меньше, боль решила напомнить о себе, сковывая мышцы вытянутой лодыжки и заставляя девушку стиснуть зубы. Она не дошла, а доковыляла до дивана и испытала настоящее облегчение, устроившись на мягком сиденьи.
— Угораздило же, — сетует Кидман. — Я была бы гораздо полезнее там, — девушка кивает в сторону входной двери, — чем здесь.
Джули прикусывает нижнюю губу и опускает взгляд. Бездействие её удручает. В голову невольно лезут навязчивые мысли, думать которые не захочется никому. И меньшее, что тревожило Джули — это то, что завтра может не настать. Куда хуже, если завтра настанет только для неё. Эта мысль выбивала из колеи и чуть ли не пыталась вытряхнуть душу наружу. Там, на улице всё иначе. Весь мыслительный процесс нацеливается лишь на одно — на выживание.
Но сейчас она едва ли быстрее ходячего. И всё её выживание закончится так же быстро, как и начнётся. Джули не надо говорить этого, она и сама прекрасно это понимает, но это вовсе не значит, что она начнёт говорить иначе. Сидя в четырёх стенах, она продумала кучу вариантов, как она может выбираться из дома и обходить зомби, и каждый их этих вариантов казался ей рабочим. И, если бы не Себастьян, сумасбродство уже давно притеснило бы здравый смысл. Кастелланос стал её «якорем», из-за которого она остаётся на месте и никуда не рыпается.
Кидман поднимает глаза и устремляет взгляд прямо на него, после чего улыбается.
— Мне кажется, я неплохо вписалась бы в компашку ходячих, — с нервным смешно выдаёт она. — Ну, знаешь... — следующую минуту девушка весьма комиксов пытается изобразить из себя зомби, закатывая глаза так, чтобы были видны одни белки и размахивая руками прямо перед лицом мужчины. — Мозги. Мне нужны твои мозги. Я буду есть их чайной ложкой на завтрак, — она перестаёт дурачиться, но по-прежнему улыбается.
Это позволяет ей разрядить обстановку и хоть немного отвлечься от реального апокалипсиса прямо за стенами дома. Шорох кустов прямо под окнами заставляет её притихнуть и затаить дыхание. Все окна законопачены старыми простынями, которые удалось найти в доме, поэтому различить, что происходило снаружи было практически невозможно — виден был лишь силуэт. Кидман, не спуская глаз с окна, автоматически одной рукой вцепилась в ладонь Кастелланоса, а другую положила на кабуру, висевшую на набедренном ремне, готовясь в любой момент достать из неё пистолет.