Rokudo Mukuro ⋯ Рокудо Мукуро

Katekyo hitman Reborn! ⋯ Репетитор-киллер Реборн!

Есть только одна причина твоего поражения: твой противник — я.

Она услышала его голос.

Она — Наги, ребёнок не многим младше него, обстоятельствами, родными людьми и самим миром выброшенный на обочину дороги жизни. Мукуро мог бы добавить «бедный» ребёнок или «несчастный», но не в его обычаях было кого-то жалеть. Жалость не решит проблем, не сделает сильнее. Жалость не поможет выжить.

Изуродованная, искалеченная, практически инвалид — без одного-то глаза; как будто этого мало — скоро она очнётся от наркоза и окунётся в боль, которая пронзит каждую её мышцу. Мукуро как никто другой знал, что такое боль. Он настолько к ней привык, что теперь было немного странно смотреть на хрупкое девичье тело, на лицо под густой чёлкой, скрывшей зияющий провал пустой глазницы, и думать, сколько страданий причинят наложенные швы, как только эта девочка придёт в себя и пошевелится.

Но здесь, в полу-наркотическом мире иллюзий, боли нет места. Здесь царит свежая пьянящая весна, здесь безмятежное голубое небо и безбрежный океан травы вместо холодной, отчуждённой белизны стен больничной палаты. Мукуро не чувствовал ни запахов зелени, ни прикосновения ветра, ни солнечного тепла; не смог бы почувствовать, даже если бы очень захотел. Для иллюзиониста табу поддаваться собственным иллюзиям, пусть даже и созданным исключительно в воображении. Не только собственным — любым иллюзиям. Они для чужих глаз, для слабых умов, которые так легко подчинить, если знать, на что надавить. И чёткий контроль сознания настолько въелся, что не допускал даже гипотетической возможности спустить себя на тормозах и хотя бы на миг поверить в происходящее.

Но для девочки всё было иначе. Для неё забытье и красивая, насыщенная чувствами картинка была спасением от внешнего мира.

Вряд ли там, в реальности, эта девочка теперь кому-то нужна. Бесполезная обуза, которую нужно лечить, за которой нужно ухаживать, на которую придётся тратить время и деньги — если она вообще выживет с подобными повреждениями. Врачи бороролись за жизнь девочки, Мукуро видел это её  глазами сквозь мутную пелену наркоза. Только врачам она безразлична, одним пациентом больше, одним меньше, а больше за её жизнь не сражается никто. Мукуро она, вообще-то, тоже не очень нужна, но он не лукавил, когда говорил: «Мы одинаковые». Это чистая правда — они чертовски похожи. Хотя бы тем, что им обоим не за что любить мир, который сделал всё, чтобы они умерли. Но мир просчитался. 

Мукуро уже принял решение: он не даст этой девочке умереть. Ему даже бороться ни с чем не придётся; соткать реалистичные иллюзии, обмануть организм на таком огромном расстоянии — невыполнимая задача для кого угодно, но только не для Мукуро. Ему это маленькие усилие не будет стоить ровным счётом ничего, и всё равно это будет больше, чем то, что ей согласны дать другие. И пусть для других она будет бесполезна, ему она сможет принести пользу — если захочет. Мукуро не рассчитывал наткнуться на человека со столь тонкими чувствами, позволившими не просто ощутить его присутствие, но даже услышать и увидеть; это настоящая находка по чистой случайности. Он вовсе не стремился целенаправленно собирать себе коллекцию побитых жизнью щенков вроде Кена, Чикусы или этой Наги. Он никого не принуждал идти за собой, ни за кого не принимал решение. Вот ещё — заниматься такими глупостями, как принуждение или уговоры.

Когда девочка, к которой даже по имени не желали обращаться, назло всем и вопреки всему встанет на ноги, самостоятельно оденется и покинет палату, всё, что он будет чувствовать — удовлетворение от хорошо сделанной работы. Он не гордился своими иллюзиями, беспочвенная гордость — удел жалких людей, падких на самообман. Он просто знал, что лучше него с подобной задачей не справится никто. И, чувствуя, как лёгкие Наги наполняются свежим воздухом улицы, на которую она вышла без посторонней помощи, в самом деле испытал удовлетворение. И собой, и тем, что снова обыграл смерть, вырвав из её цепких рук эту хрупкую девочку. Хрупкую, но сильную, готовую отречься от прошлой жизни, готовую учиться — не важно, ради него или ради себя самой. Главное — цель и её достижение, а Наги, или Хром, как она теперь решила назваться, оказывается, очень хорошо умеет ставить перед собой цели. Всё-таки, они так похожи.

Хром Докуро — какая любопытная милая отсылка. Имя, звучащее как оболочка. Кокон бабочки. Но Мукуро-то знает, какая она в этом коконе, знает лучше всех. И для него она по-прежнему будет Наги.