я — зло.
я — слёзы.
я — слёзы.
я — прощение.
не помню, когда в последний раз было нестрашно. наверное, когда в голову ударял алкоголь. наверное, когда рядом был кто-то, кто не знал обо мне абсолютно ничего. наверное, когда я внушала себе, что не боюсь. но как бы я не пыталась убежать от страха или хотя бы приглушить его, он никогда не оставлял меня в покое. иногда я вспоминаю, что я не одна такая, что нам всем было страшно тогда и страшно сейчас, и мне становится легче. а потом страх окутывает снова, с новой силой. и отчаянно хочется забиться в угол, спрятаться с головой под одеяло, закрыть лицо руками и повторять, что это всё неправда, это происходит не здесь и не со мной.
может, всё было бы проще, если бы у меня никогда не было этой треклятой способности, если бы я могла испытывать только свои эмоции, если бы было страшно только мне. если бы я могла не чувствовать совершенно ничего. ширли считает меня безэмоциональной сукой, которая только и думает о том, чтобы напиться, а я прекрасно знаю, что чувствует в этот момент сама ширли. и для этого мне даже не нужно касаться её.
ничего не могу с собой поделать. алкоголь помогает мне держаться на плаву. а сегодня это особенно необходимо. конечно, будь ширли на моём месте, она бы придумала способ получше. на всегда знает, как правильно, как лучше, но никогда не признает, что для неё существует только её мнение и неправильное. да и хуй с ней. ей нравится жить в собственном построенном мире, который она считает идеальным — пусть так. нравится думать, что стив главное зло в нашей семейке —пусть думает. нравится думать, что она со всем справляется — пусть думает. когда до неё дойдёт вся суть творящегося пиздеца — возможно, она, наконец, поймёт меня, и то вряд ли.
моя дорогая нелл, мне так жаль, что я не остановила тебя. мне так жаль, что я не отправилась следом за тобой. быть может, что-то можно было изменить. самое страшное во всём этом то, что я могу узнать, что ты чувствовала за мгновение перед смертью. единственное, что я знаю наверняка: ты не ненавидела нас всех за то, что мы не услышали тебя, не пришли на помощь, когда ты в ней так нуждалась. ты всегда была особенной. ты умела любить нас такими, какие мы есть.
и вот, твоя смерть стала единственным способом собрать нас всех вместе.
беру со стола очередную бутылку пива, стараясь не смотреть в сторону гроба. ширли смогла перебороть себя и сделать из нелл настоящую красавицу. спящую красавицу, которая, увы, не проснётся даже через сто лет. вместо того, чтобы подойти к ней, я сажусь напротив люка. сил улыбнуться нет совершенно. да и навряд ли ему сейчас нужна была моя улыбка, даже как попытка подбодрить.
— как ты? — прилагая все усилия для того, чтобы голос не дрогнул, спрашиваю я, и взгляд автоматически падает на его руки. я бы могла узнать всё, не задавая вопросов. и даже больше, чем всё. они с нелл связаны. но хочу ли я этого? — уже видел нелл?

— нелл не стала бы залезать в твой домик, люк! — практически не отвлекаясь от книги, заметила тео. — и ты сам это прекрасно знаешь.
прогулка на свежем воздухе вот-вот могла накрыться медным тазом, а тео нравилось читать на свежем воздухе, поэтому она решила подключиться к спору близняшек, дабы они скорее решили его. в её словах было ровно столько безучастия, что на её слова даже не обратили внимания. девочке пришлось заново перечитывать одну и ту же строчку, потому что из-за пререканий младших, она не поняла её с первого раза.
порой ей и самой хотелось забраться на треклятый домик на дереве, чтобы узнать, что такого там прячет люк, что нелл видеть нельзя. но всё же тео считала себя уже достаточно взрослой для того, чтобы не заниматься подобной ерундой. люк продолжал настаивать на своём, заверяя, что, когда он был в домике в прошлый раз он был в порядке, а сейчас в нём полный кавардак.
— может, там побывала твоя подружка? — вздохнув, свешивая ноги с забора, всё так же безучастно спрашивает девочка и откладывает книгу в сторону. пока эти двое не окончат спор, чтение бесполезно.
однако, стоило ей отложить книгу, как она тут же привлекла внимание младшей сестры на себя. ту, по-видимому, ничуть не задевали ложные обвинения брата, поэтому она тут же отвлеклась и живо предложила тео поиграть с ней в чаепитие. тео поморщила нос. она считала себя достаточно взрослой для этой игры, поэтому тут же с деловым видом вновь ухватилась за книгу.

у каждого из нас был свой путь, после того, как мы покинули хилл-хаус. мы не вправе решать, кому из нас больше досталось. хотя сейчас ответ кажется очевидным. быть может, хотя бы сегодня каждому из нас стоило стать менее эгоистичным? перестать жалеть себя и подумать друг о друге. нелл была права. мы должны были держаться вместе всё это время. и сейчас я пытаюсь уцепиться за последнюю возможность. интересно, насколько это глупо. конечно, это было зря.
я ведь даже не знаю как поддержать разговор с братом, какие слова поддержки ему действительно необходимо услышать. я безнадёжна. упустила тот момент, когда нужно было поддерживать связь с близнецами ещё в детстве. тогда сейчас мне было бы легче. вру. было бы ещё больнее. пожалуй, сейчас, если бы меня спросили, что я потеряла, отгородившись ото всех?я бы ответила, что потеряла абсолютно всё. и теперь, потеряв сестру, я ещё больше боюсь потерять брата. даже несмотря на то, что мой страх никак не отражается на моём лице. никто не знает, что может взбрести в голову люку, как только весь этот цирк с похоронами закончится. всё, что я могу — это оставаться рядом.

«Они совсем мне не верят.
Мне никогда не верят.»

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.

Люди всё приходят. А Люк не находит себе места, не знает, куда себя деть. Он будто лишний здесь, среди всех них. Будто оторванный от дерева листок, на котором когда-то был домик. Оторванный листок от другого листка, ведь их всегда было двое.
Нет. Семеро.
Ему всё ещё холодно: мороз ползёт по коже, растекается по изгибам локтей, по венам в плотных синевато-багровых тяжах от следов уколов, сводит руки и ноги, не согреться; перебирает дрожащие пальцы, без конца сглатывает — тяжело дышать, будто что-то встало поперёк горла, будто ломка, но это не ломка, он чист, девяносто дней без героина — она бы гордилась им  —  резко одёргивает шею, считает до семи, нервно озирается через раз, чтобы потом тут же осечься и начать смотреть в пол снова. Смотреть куда угодно, только не на неё. Здесь… так много людей. Так много пришло, чтобы… с ней… наконец-то… Все эти люди — его семья. Вся семья собралась. Нелл всегда этого хотела.
Нет. Не вся. И кажется, уже давно не его.

Подошёл отец. Присел рядом. Попытался подобрать неловкие слова, которые должен был сказать пять, десять лет назад, но не сегодня. Отошёл также неловко. Стив обеспокоенно расхаживал взад-вперёд, Люк провёл ладонью по лицу, по небритой щетине, по вмятинам и ссадинам, разбитым губам, потёр глаза, до искр в темноте, силясь что-то произнести, что-то рассказать, разумеется, о Нелл, но вышел только хрип, и тогда он передумал, замолк, всё равно Стив никогда не слушал, не верил. Всё равно Ширли смотрит на него, так, как смотрела всегда, этим своим взглядом — «безнадёжный», «только бы не выкинул ничего», «снова», «как на её свадьбе». В общем-то, она была права. Столько раз он подводил их всех. Подводил Нелл.

Тео глушит бокал за бокалом, иногда поглядывает на него. Хочет делать вид, что не замечает, но не может. Это ведь Тео. Ну а он всегда был для них обузой. Странно, что он вообще об этом думает, когда Нелл… Когда Нелл… Горло сдавило сильнее, тяжело дышать, почти хватать ртом воздух — трясущимися пальцами ослабил верхние пуговицы у воротника на рубашке, одолженной Стивом. Дышать легче не стало.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.
Есть только они. Всего остального — не существует. Бормоча почти вслух, Люк не заметил, как рядом оказалась Тео. Её тихий голос раздался, как гром.

«Как ты?»

Люк дёрнулся. В детстве он боялся грозы. Он сглотнул и нервно проводил его взглядом, потом снова уставился в пол, будто потерял там что-то, то, что больше никогда не найдёт. Он не знал, что ответить Тео.

Как он? Ей он мог бы ответить. Ведь, в отличие от остальных…

「 — Слушай, прости меня, ладно? Родители до сих пор меня на меня сердятся.
—  Всё нормально. Они мне не верят.
—  Насчёт чего?
—  Насчёт всего. Сначала говорили, что Эбигейл ненастоящая. Теперь говорят, что подвал ненастоящий, его нет на чертежах.  Говорят, там просто погреб. А то, что я там увидел — они мне совсем не верят. Мне никогда не верят.
—  Я тебе верю.」

— Всё... нормально. Но… Холодно. Здесь холодно, — Люк потёр ладони. Вот и всё, что он чувствовал. Нет, не так. Всё, что он понимал, что чувствует. Остальное — влагой наворачивалось на глаза.

«Уже видел Нелл?»

Подбородок дрогнул. Люк ничего не ответил. Просто рассеянно забормотал.

Нелл.

Он смотрел куда угодно, только не на неё.
Он не мог.
Ему было страшно. Он так и остался маленьким и пугливым.
Он не мог, ему даже не хватило духу посмотреть на неё. В последний раз.
Какой же он брат. Каким был для неё? Никаким.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть.

Свет от движущейся за окном машины проник внутрь, пробежал по неуютным тёмно-зелёным стенам, по белому потолку, цвета мела. Когда мама покончила с собой, ему было шесть, и он не понимал, что такое смерть и просто ждал, что она вернётся. И каждый вечер он смотрел в окно, на выезжающие машины из-за угла и ждал, что одна из них остановится, что оттуда выйдет мама и заберёт его домой. Их всех. Каждый раз, когда он видел свет фар из-за угла, он садился на кровать и подолгу смотрел в окно. Но все они проезжали мимо. Их габаритные огни были хуже всего: красные глаза в темноте, которые забирали с собой надежду. 

Раз. Два. Три. Четыре. Пять.

Он всегда был маленьким пугливым ребёнком, думал, что станет храбрее, когда вырастет, когда станет старше. Но он не стал. Просто страхов стало гораздо больше, и он предпочёл не бороться с ними, как храбрый рыцарь из книжек, которые им с Нелл читала мама перед сном, а попросту забыться. Предпочёл остаться пугливым и слабым. Он выбрал героин, не Нелл. Если бы он был с ней рядом, а не лежал под кайфом в грязных подворотнях, то возможно, этого бы…

— Нет. Нет, не видел — Люк коротко качает головой, его бьёт озноб, дыхание сбилось, задышал чаще, хватая ртом воздух, душно, дышать нечем, — я… я не могу, просто не могу.

Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Шесть. Семь.

Он так и не смог подойти. Едва его взгляд упал на гроб, он тут же отвернулся. Он не мог смотреть на неё. На её фотографию, в свадебном платье, в тот день, в самый счастливый в её жизни, который он едва не испортил. Он не мог смотреть на неё, лежащую там, в гробу. Потому что тогда бы её смерть стала окончательной, абсолютной, бесповоротной. Будто тогда бы все пуговицы рассыпались бы по полу, и из семи он нашёл бы только пять.

— Какая она? Как… это произошло? Я… я не спрашивал, а Стив не рассказал. Никто ничего не рассказал.
Люк был не уверен, что хотел об этом знать, но… Он должен был. Должен был почувствовать то, что чувствовала Нелл. Так всегда было. У них всегда всё было одно на двоих.

«Мама. Папа. Стивен. Ширли. Тео. Ты и я.
Должно быть семь.»

[icon]https://i.imgur.com/bgeHCYL.png[/icon][fandom]THE HAUNTING OF HILL HOUSE[/fandom][nick]Luke Crain[/nick][status]7[/status][lz]I don't- I don't know how to do this without you.[/lz]