Мими — демоница благородных кровей, обладающая немалой силой. И теперь она скована цепями зримыми и незримыми. Ее крылья до боли стягивают  нитями, но в том и нет необходимости — ей все равно некуда улетать. Она не знает, где ее родители. Недавно ее мать, Элиза, являлась в школу Ангелов и Демонов, моля Чуму об освобождении дочери, но зря — та потребовала выдать местонахождение Мамона — отца Мими. Нет уж, она лучше будет мучить сама, чем вмешает в этот кошмар свою семью.

К тому же — Вики, Люцифер, Дино, Сэми, Ади — все они здесь, и Мими чувствует, что сейчас должна находиться с ними.

Не так давно она была насильно возвращена к жизни после смерти от рук Мальбонте десять лет назад, и ради чего? Чтобы вновь увидеть смерть и разрушение? Чтобы оказаться униженной, как никогда?

И кстати об унижении — отныне она даже более не принадлежит себе. По заявлению Чумы Мими перешла в собственность Кристофера — некого метиса, которого ранее не встречала. Похоже, тот вместе со своим братом скрывался до отмены закона о Неприкосновении, запрещающим связи между ангелами и демонами. И лучше бы и Кристофер, и Астарот оставались там же, где были все эти годы.

Мими сидит в его комнате и старательно пытается вести себя так, словно ситуация находится под ее контролем, а не под его. Она закинула ногу на ногу, сложила руки на груди и спину держит так прямо, что позвоночник начинает болеть. Взгляд ее серых глаз упирается прямо в его профиль, и Мими сжимает челюсти. Ее злит в Кристофере буквально все — едва заметная россыпь родинок, голубизна глаз, смешанный цвет волос — от светлого до темного, и его размашистые черно-белые крылья. Злит так, что ее собственные радужки глаз отливают алым, как и во всякий раз, когда что-то выводит демоницу из себя.

Она знает, что у него мерзкий характер, и оттого не ожидает от метиса ничего хорошего. Пока что он к ней не прикасался и унизительных указаний не давал, но что, если это — затишье перед бурей? Вдруг Кристофер поворачивает к ней голову, и Мими стремительно отворачивается к окну, словно и не пыталась испепелить его взглядом мгновение назад. Она горделиво вскидывает подбородок и поджимает губы, подчеркнуто игнорируя парня.

Может, она и не внушает страха своим побежденным видом и почти крохотным ростом, но он ещё не знает, на что она способна. Мими, как и ее мать, — потрясающая обольстительница. Коснешься Мими — сделает все, что она пожелает.

Но шутка в том, что Кристофера ей даже касаться не хочется.

Хотя и долгого молчания девушка не выдерживает, как и того, что метис все ещё пялится на нее.

Она обращается к нему, так и не повернув головы:

— Может, хватит на меня пялиться? Прими к сведению, что, как бы Чума не распределила роли, я никогда не буду тебе принадлежать.

Ее глаза вновь мерцают красным, когда Мими все же обращает взгляд к Кристоферу.

— Приятно, должно быть, будучи всю жизнь никем, почувствовать себя хозяином положения? — она ядовито хмыкает. — Вот только не получится.

Сейчас, сидя на его кровати, Мими понимает, что закипает. Месяцами над ней издевалась Чума, противостоять которой было невозможно, но этот? Этому демоница прислуживать не станет. Он ее не заставит.

Не заставит.

Мими сейчас ощущала себя просто маленьким комком ненависти, готовым взорваться прямо в эту секунду, лишь бы задеть Кристофера осколками, уничтожить себя, лишь бы причинить ему боль. Должно быть, со стороны это смотрелось забавно — маленькая дьяволица, у которой даже свешенные с кровати ноги до пола не достают, злится до красных радужек глаз.

— А ты считаешь себя достаточно опытным дрессировщиком, чтобы обуздать настоящего демона, полукровка?

Вообще-то Мими не была так называемой «расисткой» и не имела ничего против метисов, но как она могла не пропустить колкость в сторону конкретно этого?

— Ошибаешься, — Мими внезапно сладко улыбается, хотя в ее глазах и горит адское пламя. — Ты совершенно меня не знаешь. Да, я дочь Мамона, но я злюсь не потому, что потеряла статус знати. Я злюсь, потому что просто уважаю себя как личность. А ты? Твоя личность заслуживает уважения? По-моему ты — просто обиженный ребенок, который только и может ребячливо дергать чужие перья.

К концу своей тирады Мими даже раскраснелась от гнева. Она и сама подскочила с кровати, тяжело дыша, подбочилась и теперь смотрела на Кристофера снизу вверх. Демоница не могла отрицать, что его черты привлекательны, но она знала, что они не подружились бы, даже будь в иной ситуации. Пусть она и сама исчадие Ада, Мими всегда была милосердна и даже мягка, могла совершать лишь мелкие пакости, что никому не вредили. И как же она восхищалась людским театром! В Кристофере же она видала лишь мелочного обиженного мальчишку. Подлого и бьющего исподтишка.

Запыхавшись от злости, она даже не могла оценить ситуацию и понять, что и сама сейчас ведет себя так же. Она, прошедшая через пытки Чумы, была пронизана отчаянием и теперь элементарно срывалась на Кристофере, «служение» которому стало просто вишенкой на торте. Мими сжала руки в кулаки, длинные ногти впились в кожу до кровавых лунообразных отметин, а ее тело, закованное в особые цепи, сейчас даже не могло регенерировать.

Однако, боль немного отрезвила девушку. Она поняла, что, возможно, немного переборщила, но брать слова назад не собиралась. Вместо этого Мими, резко и рвано выдохнув, села обратно на кровать и, вновь сложив руки на груди, пробурчала:

— Если хочешь, чтобы я молчала и не возмущалась, мог бы хотя бы освободить меня от ошейника.

На шее Мими красовался золотой обруч, блокирующий ее способности, который Чума строго наказала не снимать. Но ведь она и не узнает, если Кристофер ей не скажет.

Но стоит ли ждать от него подобной щедрости? Пусть докажет ей, что она ошибается на его счет.

Десять лет она была мертва. Для кого-то это срок, за который можно изменить жизнь, но Мими провела его в Небытие, и вернулась лишь ради того, чтобы оказаться закованной в цепи. Чума творила невесть что, разрушала миры, а Мими она превратила в собачонку на привязи, отдав наглому метису. И по-прежнему ужасно было то, как она боялась за своих родителей. Это и заставляло девушку вымещать всю свою агрессию на Кристофере. Он был ближе всех, как бы странно это ни звучало.

Теперь же демоница сидит и пыхтит, надув губы. Вот-вот нижняя задрожит, и тогда из глаз брызнут слезы, но Мими не допустит, чтобы этот парень увидел их.

Конечно, он не снимет тугой обруч с ее горла.

Но вдруг…

Мими поднимает на Кристофера недоверчивый, почти удивленный взгляд. Хлопает пышными ресницами — заточение точно не заставило ее выглядеть хуже, дьявольское очарование осталось при девушке. Но она сейчас и не пытается очаровывать — Мими просто не ожидала, что Кристофер вместо того, чтобы разозлиться на нее пуще прежнего, заговорит с ней как с.. равной. Она долго смотрит в его насыщенно голубые глаза, словно пытается найти в его словах подвох. И вдруг говорит:

— Ладно. Это меня устроит.

И все равно демоница старается говорить небрежно, словно это она тут делает одолжение.

— Раз мы готовы пойти на определенные уступки и общаться почти как нормальные, то я надеюсь на сотрудничество, а не рабство. В таком случае, я могу идти. Рада, что мы все выяснили.

Мими поднимается на ноги и направляется к выходу из комнаты метиса. Поганое ощущение, словно у нее, и правда, немного отлегло на душе. Девушке не хочется иметь подобные соглашения, но бери, что дают, как говорится. К тому же… На секунду, у самой двери, демоница притормаживает, отчего-то желая обернуться, но тут же одергивает себя и молча покидает покои Кристофера.

Вики принялась игнорировать ее в последние дни, что глубоко ранило Мими, но у нее оставались Сэми и Ади. Сэми — ангел, Ади — демон, и их этих двух парней вышла потрясающе гармоничная пара. Ее лучшие друзья. Именно к ним она и направляется, желая сейчас лишь одного — напиться с ними глифта. Мими всегда умела веселиться, но сейчас ей хотелось отнюдь не вечеринки. Ей хотелось забыться и притвориться, что у нее все ещё осталась хоть какая-то тихая гавань.

Ади, ухмыляясь, наполнял бокалы, пока Сэми понимающе держал ладонь на плече Мими. Они оба переживали за подругу после того, как Чума просто подарила ее Кристоферу. Они тут же завалили ее вопросами, нормально ли тот с ней обращается, даже не представляя, что именно этой темы демонице хотелось бы избежать.

Как так? Она одновременно испытала и облегчение, и в то время время на душе кошки скребли. Будто ей, чистокровному демону, стоило этому метису ещё «спасибо» сказать. Но ведь таковы сейчас времена. Нужно радоваться и быть благодарным за любое проявление понимания и милосердия. Отстой.

Когда Мими возвращалась от Сэма и Ади, небо уже полностью окрасилось в чёрный. Его заволокли густые мрачные тучи, никаких звезд. Хмурая погода, темная ночь. Девушка шла во коридору в направлении своей комнаты, чуть шатаясь — она выпила много глифта. Очень много. Выдувала по бокалу каждый раз, когда Ади говорил что-то о Кристофере и о том, что набьёт ему морду, если тот обидит Мими. В глазах немного мутнело, а ноги не хотели слушаться.

Ошейник делал ее слабее, вот и напилась она куда быстрее и сильнее, чем если бы пила при своих обычных силах.

В какой-то момент Мими качнулась особенно сильно и влетела в кого-то.

В кого-то. Очередная насмешка судьбы. Демоница впечаталась носом прямо в грудь никого иного как Кристофера. Она  сразу узнала его запах — смесь чего-то пудрового с чем-то пепельным. Наверное, это все из-за его происхождения — ангел и демон сразу. Сочетание несочетаемого. А ещё от него, кажется, пахло черникой.

Шепфа, да когда она вообще успела запомнить его запах?

Мими задирает подбородок и видит, как в его глазах отражаются слабые огоньки, освещающие темный коридор. От нее-то, небось, за версту разит глифтом.

И почему он не уходит с ее пути?

— Дай пройти, — бурчит девушка.

Она пытается обогнуть его, но тотчас спотыкается о свою же ногу. И хоть даже это Мими сделала грациозно, она едва не падает, от чего ее спасает рука, подхватившая ее за талию. Демоница бы попыталась отпираться, но вместо этого она вдруг расслабляется и почти повисает, цепляясь за плечо Кристофера.

— Я не стану просить тебя провожать меня.

И всё равно препирается, заноза.

Мими невообразимо пьяна, но так даже лучше. Пьяной ей мир кажется более выносимым, и даже Кристофер, затаскивающий ее в абсолютно случайную комнату, не так бесит. Она даже не замечает ничего, перед глазами как пелена, коридор и поели сливаются в одно. Девушка так и висит на метисе, и сейчас от его тона ей даже хочется тихо рассмеяться, что она и делает.

Но он вдруг начинает поглаживать ее плечи, и по коже бегут мурашки — отчего-то именно это касание Мими внезапно чувствует, в то время, как окружающие предметы все ещё кажутся такими мутными и далекими. Демоница вновь задирает голову и сталкивается своим отчего-то испуганным взглядом с яркими голубыми глазами, в которых явно читается.. беспокойство?

«Да! Да, меня обидели!» — хочется завопить во все горло прямо Кристоферу в лицо. «Меня обидела жизнь, меня обидела Чума, меня обидел ты!». Но вдруг последняя из мыслей кажется кажется Мими какой-то неправильной и несправедливой. Метис ее не обижал. Что бы он ни говорил ей, ни разу не прозвучало чего-то, что вывело бы ее из себя по-настоящему. И тем более, он пальцем ее не тронул.

Но и то, как они близко друг к другу стоят, тоже кажется противоестественным, поэтому в следующее мгновение Мими вырывается из рук парня, резко отпрянув назад и отвернувшись. Без его рук на ее плечах вдруг становится как-то зябко. Она сама теперь потирает плечи, словно в комнате царит зима. Стоит к Кристоферу спиной и почти подрагивает, когда вдруг не всхлипывает.

Мими устала. Мими просто до ужаса устала. Хотелось послать всех и вся к черту — а она, как демон, знает, что может ждать в аду, как никто другой. Однако, с ней никогда ничего дурного там не происходило — дочь Мамона и Элизы ведь.

И теперь этого нет. Ее прежней жизни нет. И не будет. Именно это осознание вдруг сейчас окатывает ее, как ведро ледяной воды. Становится ещё холоднее. В первую очередь — на душе. Только теперь Мими, застыв, вспоминает, что прямо у нее за спиной все ещё стоит Кристофер. Он теплый и внезапно не злой с ней, пусть и язвительный. Теперь у нее нет альтернатив, а сказать все ему кажется куда более простым, чем собственным близким друзьям.

— У меня больше нет сил, — сломанным голосом говорит девушка. — Просто нет.

Она должна бороться, и она будет, но разве один вечер нельзя позволить себе побыть слабой?

Вихрь эмоций вдруг окружает демоницу, и она стремительно оборачивается к парню, вновь глядя на него снизу вверх, но уже не так, будто она здесь хозяйка положения, как она смотрит обычно. Сейчас перед ним Мими полностью обнажена в своих эмоциях.

И вдруг она смотрит на него иначе. Такой чужой и далекий, но одновременно словно единственный, чье присутствие сейчас не становится для нее тягостью. У Кристофера милые кудряшки, причудливо сочетающие в себе и светлый, и темный тона. А ещё у него родинки, и такие голубые глаза. Повинуясь странному порыву, Мими делает шаг вперед, сокращая расстояние между ними, и берет его лицо в свои ладони. Она смотрит на него с внезапным спокойствием без какого-либо прежнего отвращения.

Но это, наверное, временно.

— Я пьяна, — предупреждает Мими прямо перед тем, как притягивает Кристофера к себе, впиваясь в его губы терзающим поцелуем.

Из этого ничего не выйдет и не должно выйти, но сейчас демонице хочется быть безрассудной. Разбираться со, скорее всего, ужасающими последствиями будет завтрашняя трезвая Мими. А эта Мими висит у метиса на шее, до боли прикусывая его губы.

Что-то в Мими сейчас странно трепещет, и девушке сразу становится тепло, стоит метису обхватить ее талию и начать страстно целовать в ответ. Она поднимается на носочки, обнимает Кристофера за шею, зарываясь пальцами в его по-детски мягкие кудряшки. Сейчас демоница податливая и почти ручная, сейчас она льнет к парню, растворяясь в бархатистых на ощупь эмоциях. Ей так важно простое человеческое тепло в этот момент. И почему-то вдруг нестрашно показать свою слабость именно ему — тому, кто косвенно ответственен за ее заключение.

— Точно пожалею, — отзывается Мими, и ее зрачки опаляются алым. — И если ты кому-нибудь об этом расскажешь, я совершенно точно буду иметь намерение убить тебя.

Но сейчас…

Немного злобно попыхтев, демоница вновь притягивает Кристофера к себе, прижимаясь к нему всем телом и целуя его почти бешено, прикусывая его губы и касаясь языком языка. Мими крепко держится за его шею, и границы хорошего и плохого, добра и зла сейчас напрочь размываются в ее сознании. Она знает, что метис на стороне Чумы, и точно знает, что сама эту сторону никогда не примет. Они на разных полюсах. Ей бы сейчас чувствовать себя униженной, раз сдалась, но внезапно этого нет. Потому в глубине души Мими понимает, что ее эмоции сейчас настоящие. И это бесит больше, чем тугой золотой обруч на шее.

Девушка чувствует странную вибрацию во всем теле — в животе, на коже, даже в костях и крыльях. Все так противоречиво, но при этом до ужаса естественно. Ее ладошки скользят по шее Кристофера за ворот его одежды, и Мими, покрепче ухватившись, отталкивается от пола, чтобы обвить ногами бёдра метиса. Вцепилась как клещ, словно желает проникнуть в самую суть, в плоть и кровь.

Размах ее темных крылышек такой небольшой в сравнении с его черно-белыми, и вдруг демоница ловит себя на желании, чтобы он целиком укрыл ее ими, отгородил от всего мира хотя бы ненадолго.

— Побудь со мной сегодня, — вдруг каким-то нервно завышенным тоном просит Мими, надеясь, что пунцовость ее щек Кристофер спишет на алкоголь.

Отчаяние. То самое чувство, на вкус отдающее гнильцой с острыми нотками, что пощипывают язык. Любимое лакомство Чумы, и его аромат отныне заполнил все коридоры академии. Мими хотелось драть на себе волосы и темные перья, хотелось яростно кричать, срывая голос до сухого хрипа, но все мысли и иные, кроме отчаяния, чувства превратились в вязкую кашицу, дурно пахнущую и липкую как деготь. Это куда хуже Небытия. Где-то очень-очень глубоко внутри должно было остаться желание сопротивляться, демоница чувствовала, как оно копошится на самом дне ямы с этой гнилостной субстанцией, но ухватиться за него было так трудно — оно постоянно выскальзывало из пальцев.

Мими уже совсем не та, что была прежде, как бы банально это ни звучало. Исчез этот почти инфантильный задор, как исчезло и желание выпрямлять волосы. Теперь старую Мими можно было лицезреть лишь в качестве маски, которую цепляло на себя механическое существо, коим отныне являлась дочь Мамона внутри. Казалось, даже Вики это подметила, когда они с Сэми и Ади устроили посиделки на четверых после Чумного бала. Бала, который выбил почву из-под ног новыми заявлениями и законами.

Нельзя сказать, что Мими чувствовала себя униженной из-за того, что лишилась всех привычных почестей, нет, это было бы слишком сухо. Она чувствовала себя лишенной личности, лишенной воли.

Однако… Все оказалось не так плохо, верно? По крайней мере, так ей казалось сейчас. Да, в действиях демоницы сквозило явное отчаяние и сейчас, но оно словно смягчилось, припорошилось тонким слоем пудры. Сейчас оно казалось даже чем-то раззадоривающим. Кристофер был необыкновенно мягок с ней, что вгоняло в недоумение.

И не скажешь, что она для него рабыня.

— Я хочу…

Мими вдруг запнулась. Она никогда не умела испытывать особое смущение — не стеснялась ни наготы, ни шкодливых мыслей, но самым неожиданным образом сейчас все оказалось немного иначе. Она лежала на кровати в объятиях мощных крыльев метиса и открыто смотрела в его глаза, почти растерянно хлопая ресницами.

— Прекрати, — требует дьяволица, хмурясь, и вновь притягивая Кристофера к себе за шею. — Не заставляй меня просить.

О, Шепфа, ей, и правда, становится неловко.

Теперь она целует его яростно, так, будто пытается наказать парня за свои собственные чувства и желания. Мими жмётся ещё ближе к нему, захватывает Кристофера в кольцо своих ног. Платье задирается — на ней одежды мало, а на нем чертовски много. Пальцы отчего-то подрагивают, когда она предпринимает попытки избавить метиса от его светлой блузы, придающей ему аристократичный и больше ангельский вид, чем демонический.

— Раздень меня, — шепчет Мими, ощущая, будто наступает на горло собственной гордости.

На самом деле Мими порядочно истосковалась по этим ощущениям — по теплу чьей-то близости. Тело Кристофера казалось ей таким горячим в сравнении с долгими месяцами холода, что ее собственное невольно вздрогнуло. Может, все дело в смерти и воскрешении, может, в пытках Чумы, но теперешняя демоница почти робела перед парнем, чего раньше не случалось.

Тем не менее, уверенность возвращается к ней стремительно с каждым его касанием. На его вопрос девушка даже усмехается — ей нравится видеть мерцание желания в глазах метиса. Глядя четко в них, Мими подцепляет края его блузы и тянет ее вверх, вынуждая Кристофера поднять руки, чтобы избавить его от оков светлой ткани. Как она и думала — его кожа молочно-белая, почти перламутровая в свете луны, льющемся из окна. Даже тучи расступились, что можно было бы принять за некий знак.

На мгновение Мими застывает, водит заостренными кончиками ноготков по плечам парня, не отрывая взгляда от его лица. Одна ее рука перемещается на его спину ближе к крыльям, а другая за пару нежных и почти невесомых касаний преодолевает путь от шеи к линии челюсти. Демоница соврет, если скажет, что не заворожена.

— Я все ещё пьяна, — оправдывает она свое пристальное внимание, хотя даже и не прозвучало вопроса.

Но и об этом девушка врет.

И Мими тянется за новым поцелуем, глубоким, ласковым и предельно честным, хоть и напористым. Это все очень странно. Ее руки соскальзывают с его тела и тянутся к брюкам, сама демоница неосознанно начинает нетерпеливо ерзать под напором веса Кристофера. Она такая удивительно маленькая рядом с ним, и ей впервые за долгое нравится ощущать себя такой. Ади бы засмеял — обычно Мими дулась, если тот звал ее малышкой. Сейчас же эта мысль распаляла ее лишь сильнее, заставляя мокнуть от одного лишь контакта кожей к коже.

«Завтрашнего дня не существует» — именно с этой мыслью девушка вновь опоясывает бёдра метиса ногами, позволяя ему войти в себя. Мими отрывисто вдохнула и выдохнула, инстинктивно прикрыв глаза. Дала себе привыкнуть к давно забытому ощущению наполненности и вновь распахнула ресницы. Зрительный контакт с ясными глазами Кристофера — то, что было ей нужно для того, чтобы наконец решиться на большее и стать ещё уязвимее.