Ей нравится его комната. Мальвина вообще не особенно любит чистюль, ибо и сама таковой не является. У нее тоже бардак и в доме, и в голове. Ее бывший любил порядок до такой степени, что страшно было пыль где-то не протертой оставить — что уж говорить о разбросанных вещах. А в спальне Доминика чувствовалась его душа. Он ещё того не подозревает, но она потом обязательно пошарится здесь, почитает его комиксы, посмотрит, какие из его вещей можно поносить. Так она почувствовала бы себя ещё ближе к нему.

Хотя, казалось бы, куда ближе? Ведь теперь она вновь сидит на его бедрах, а он напоминает об ее обещании.

— Я и не отказываюсь, — усмехается Соболь в ответ.

Она вновь его целует. Можно сказать, что с усердием, словно хочет вобрать всего его в себя, словно он — чистый воздух в загазованной местности. Мальвина ловко избавляет и себя, и его от последних элементов одежды. Нетерпение берет верх над ней — очень скоро она, и правда, выполняет свое обещание. Вновь залазит на Доминика, позволяя их телам слиться, и, вздрогнув, начинает медленно двигаться. Плавно балансирует на его бедрах, пока с ее губ срываются первые стоны и глубокие вздохи.

Даже несмотря на то, что Мальвина изначально решила, что Доминик приглашает ее ради секса, она все равно будто была удивлена сейчас. И в приятном смысле. Она просто не ожидала, что найдет в нем кого-то, кто… Заставлял бы ее хотеть жить?

— Я хочу тебя любить, — на выдохе говорит Мальвина, склоняясь к парню за поцелуем.

Мальвина хочет ответить на его «почему?», но словно не может подобрать правильных слов.

«Потому что я чувствую, что так должно быть».

Но она не успевает ничего сказать, когда как Доминик уже переворачивает ее на спину и вновь входит в нее. Девушка тяжело и глубоко дышит, то и дело поскуливая и прогибаясь в талии от удовольствия.

— Не больно, — Соболь притягивает парня к себе за шею ещё ближе и целует в губы. — Все прекрасно.

Ее поражает в нем и то, что он интересуется ее комфортом. Далеко не все парни это делают. Ещё один плюс к ее желанию любить его всю оставшуюся жизнь. Мальвина никогда не думала, что проживет долго, но то время, что ей отведено, она бы хотела провести именно с Домиником.

Такая вот привязчивая.

Но что с нее взять? Девочка всю жизнь чего-то ждала, что-то искала, что-то абсолютно неведомое, и теперь ей кажется, что она это нашла. Ее мечты более не призрачны.

Стоны становятся громче, порывистее. У Мальвины почти кружится голова, почти топятся последние мозги, коих и так немного. Ей так хочется вцепиться в Доминика вовсю, повиснуть на нем и не отпускать ни на метр. И кажется, что даже этой близости, что у них есть сейчас, ей заранее мало.

Удовлетворение обрушивается на нее потоком, достигнув пиковой точки. Мышцы сокращаются, избавляясь от напряжения, и девушка почти захлебывается воздухом, обмякая под парнем. Когда же он опадает на ее грудь, Соболь тут же прижимает его к себе, гладит по выкрашенным, почти убитым волосам. 

— Я хочу тебя любить, — повторяет Мальвина на прерывистом выдохе. — Потому что ты — лучшее, что со мной случалось. И я верю, что ты — моя финальная точка. Я никогда не чувствовала себя так… Хорошо.

Никогда.

Мальвина улыбается, переворачиваясь на бок, чтобы смотреть на Доминика. Она по-детски подкладывает руки лодочкой под голову и глядит на парня так, словно он — самый лучший и долгожданный подарок для нее. А может, так и есть?

Он будет любить ее. Обещает же.

Она смеется, когда слышит его просьбу. Вот и началась первая эксплуатация. Но Соболь ничуть не против.

— Тогда переворачивайся, — командует девушка и тут же мягко подталкивает Доминика, чтобы он лег на живот.

Вновь забравшись на него верхом, Мальвина принимается сначала просто гладить его спину. Нежно и ласково. У нее маникюр и, хоть и не слишком длинный, поцарапать может легко. Постепенно она начинает все больше массажировать, насколько ей позволяют ногти, и понимает, что испытывает блаженство просто от того, что Доминик сейчас в ее руках, что она может его касаться.

— Да, — лишь теперь в задумчивости, но с улыбкой отвечает Мальвина на предыдущий вопрос. — Я хочу, чтобы мы попробовали. Очень хочу.

Массаж переходит в почёсывание, а затем и вовсе девушка не выдерживает и прижимается к его спине губами. Оставляет дорожку поцелуев от лопатки до лопатке.

— У меня завтра выходной, — сообщает девушка. — Я посижу с тобой?

И добавляет, посмеиваясь:

— Ты куда лучше травки.

Мальвина вновь смеется. Ложится на Доминика уже целиком — своей грудью на его спину и шепчет ему на ухо:

— Я ничего не боюсь.

И это правда. Хотя, может, за одним исключением. Мальвина боится разбитого сердца и той боли, той пустоты, что может за этим последовать. В такие моменты она боится самой себя. И, наверное, мало что может быть хуже, чем отсутствие контроля над собой. Тотальная непредсказуемость. Она не может предугадать, что сделает в следующий момент, действуя по наитию, по собственным чувствам. Исключительно на их основе, зачастую не имея и капли критического мышления.

Полежав так ещё какое-то время, Соболь сползает с парня и ложится рядом.

— Посмотри на меня, пожалуйста. Я хочу видеть твои глаза.

И когда Доминик выполняет ее просьбу, Мальвина тут же тянет руку к нему, гладит по щеке. Проводит кончиками пальцев вдоль тату с розой на скуле.

— Я знаю тебя всего ничего, но уже чувствую себя другой, — признается она. — Типа, знаешь.. Будто бы рядом с тобой я лучше. Светлее, чище. И могу не бояться быть собой. Странной, с придурью. Я могу быть с тобой нежной, и ты не воспринимаешь это за слабость. За что-то, что заслуживает презрения.

Наверное, это то, что мы и ищем я других людях. Свободу, которую даже не можем дать себе сами. Мальвина верит в существование «половинок». И, кажется, она только что встретила свою.

Они ещё так молоды, и потому все их слова сейчас, вся эта ситуация кому-то могла бы показаться надуманной. Просто пустые речи двух еще не нашедших себя людей. Но то было не так. Они говорили то, что чувствовали, то, что думали. Мальвина верила каждому слову Доминика. Она была в восторге от того, как соприкасались кончики их носов, от того, что он тут же обнял ее и уместил голову у нее на груди.

Девушка принялась гладить его по волосам. Одна из половина была выкрашена в чёрный, а другая — в светлый с розоватым отливом. Как напоминание о том, что у всех людей есть как темная, так и светлая стороны. Мальвина готова полюбить в Доминике обе.

Ее сердце начинает биться сильнее и быстрее от его слов про судьбу. Он, лежа на ней, должен это почувствовать.

Соболь заправляет прядь волос ему за ухо и отвечает:

— Я думаю, это так и есть. С тобой я словно дома, хотя я не дома даже дома, — она смеется с собственной тавтологии. — Понимаешь, о чем я?

Ей хочется касаться Доминика снова и снова. Тискать и просто лежать прилипшей к нему так, что отодрать нельзя. Потому Мальвина ласково треплет его за мочку уха, вынуждая посмотреть на нее, чтобы затем поцеловать парня. В лоб, куда-то в бровь, в кончик носа и затем и в губы. Как хорошо быть с кем-то раскрытой на полную.

— Ты правда не против, если я проторчу с тобой весь завтрашний день? Пока ты будешь занят, я могу нарисовать эскиз для твоей новой тату.

Ей и самой не терпится оставить на нем свою метку.

Мальвина мысленно согласилась со словами Доминика — ей и самой не верилось в то, что сейчас происходит. Даже казалось, что с наступлением утра все это исчезнет, а его вырвут из ее рук. Засыпать совершенно не хотелось, тем не менее, из-за тяжелого дня девушку сморило. Такое бывает, когда из дискомфорта тебя резко окунают в настоящее блаженство.

Она просыпается от того, что чувствует движение рядом с собой. Соболь всегда слишком чутко спит. Едва она открывает глаза, то тут же видит около себя сонное лицо Доминика, и сердце тает, как льдинка на солнце. Сама она заботливо укрыта одеялом, а парень рядом так мило потирает глаза, что хочется запищать от восторга. Мальвина еле сдерживается, но на губах все же расцветает улыбка. Впервые за очень долгое время она просыпается с теплом на душе. Впервые за очень долгое время ей не хочется плакать и поскорее засыпать обратно. Она сладко потягивается.

— Доброе утро, — отчего-то шепчет она. — Если ты сейчас меня поцелуешь, я буду самой счастливой девушкой на планете.

И Мальвина не врет.

Она тянет руки и прижимает парня к себе. Но поцелуя ждёт именно от него. Так приятно знать, что даже сон в этот раз не отнял у нее самые прекрасные чувства, как это обычно с ней бывает. Сейчас, при свете дня, она может лучше разглядеть его глаза. Темные, глубокого карего оттенка. Ей нравится.

И все же под ребрами рождается страх — он же не передумает с наступлением утра? Не заберёт свои слова назад? Не прогонит?

— Я боялась, что передумал ты, — с облегчением улыбается Мальвина и трется своим носом о нос Доминика.

Ей нравится, что они словно на одной волне. Ведь ей тоже не хочется покидать его постель. Этого парня хочется окатить всей той нежностью, что скопилась в ней за годы. Той нежностью, что никому не была нужна.

— Мы можем вернуться сюда в любой момент, — обещает девушка.

От улыбки даже щеки болят. И тут Соболь поймала себя на мысли, что у нее такого давно не было. Той легкости, что заставляет смеяться и улыбаться до этой самой боли. То есть, такое бывало в детстве, но когда она начала вырастать, радости в ней становилось все меньше. И вот теперь… Теперь она вернулась. Словно нашёлся идеальной подходящий кусочек пазла.

— Тебе нужно открыть магазин, а я нацелена нарисовать эскиз для тебя. А ещё я хочу завтракать. И ещё хочу снова тебя трахнуть. Слишком много всего хочу, обычно я не такая, — она тоже смеется. — Типа.. более апатичная.

Но чего она не хочет — это отлипать от Доминика. Их телам слишком тепло и уютно вместе.

— Я люблю бельгийские вафли с беконом. Хотя сладкие тоже люблю — с клубникой и взбитыми сливками. И блинчики с медом и сметаной. Помнишь, я вчера говорила про странные вкусовые сочетания? Это одно из них. А ты что любишь?

Ей же, действительно, интересно. Кухарка из нее слабая, но всегда хочется знать и пытаться делать то, что нравится твоему любимому человеку.

Но тут Мальвина посерьезнела, и даже дыхание немного затихло. Она погладила Доминика по щеке и сказала:

— Я хочу так всегда. Всегда быть рядом.

Ведь так трудно было тебя найти. Столько дерьма пришлось перепробовать, прежде чем найти того, к кому само сердце захотело намертво приклеиться.

Мальвина чувствует себя такой легкой и расслабленной, что, кажется, может горы свернуть, но одновременно хочется, чтобы любые горы подождали. Она лежит, улыбается, наблюдая за Домиником, и громко смеется, когда он просит ее отвернуться. Хохочет, запрокинув голову.

Наркодилер стесняется ее? Милота.

Сначала она, действительно, собирается исполнить его просьбу, но затем быстро передумывает. Подползает к нему со спины, совершенно не стесняясь собственной наготы, и крепко обнимает. Соболь целует парня в шею — вновь куда-то в район тату с розовой пантерой. Ее руки тем временем шарят по его груди и животу. Ногти чуть царапают кожу. Не больно, а скорее будоражаще.

— Нет-нет, я тебя не отпускала, — шепчет Мальвина ему на ухо, чуть прикусывая мочку. — Я же сказала, чего хочу. Завтрак может подождать. Как и магазин, как и весь мир.

И, коснувшись языком его плеча, она дополняет:

— Или ты против? Будешь меня стесняться? Хотя, признаюсь, ты невероятно милый в своем смущении.

Она вновь смеется — она слишком давно так чисто и искренне не смеялась.

— Не торопись. Думаю, торчки могут немного подождать у дверей магазина.

Доминик почти переплетается с ней, и Мальвина понимает, что многое бы отдала, чтобы они провели так вечность — кожей к коже.

— Привыкай. И требуй. Сколько хочешь.

Девушка говорит это с луковой ухмылкой, смотря в его искрящиеся темнеющие глаза. Тем не менее, она разрывает их объятия, но для того, чтобы мягко сползти с кровати на пол, но не разрывая зрительного контакта. Мальвина встает на колени, мягко, но требовательно разводя ноги парня в стороны. Но пока не спешит ничего предпринимать — просто смотрит ему в глаза со своего положения.

— Лучше скажи мне: ты ведь теперь мой?

И пусть Соболь спрашивает это с ухмылкой и явным заигрыванием, но ответа ждёт вполне серьезно. Впрочем, она тут же пускает свои таланты в ход. Как и руки, и губы, и язык, перед этим говоря:

— Подожди, не отвечай. Получите и распишитесь за демо-версию, молодой человек. Потом решите.

Мальвина очень ласкова с ним, а ещё у нее хорошее чувство ритма. Она дарит ему долгие мгновения всей той любви, что имеет в себе, и нацелена ею именно на него. Теперь он — объект ее страсти, нежности и всего этому сопутствующего, хочет того или нет. Она то набирает темп, то сбавляет, надеясь довести своими движениями до грани. Но в самый ответственный момент Соболь тормозит, резко запрокидывает голову и смотрит Доминику в глаза.

— Демо-версия, — с почти что дьявольской ухмылкой пожимает плечами она.

Невозможно описать словами, как ей с ним хорошо. Это совсем не похоже на все ее предыдущие недо-романы. И на отношения с Мстиславом тоже не похоже. Пусть сидит в своей Варшаве, он ей больше не нужен. Теперь Мальвина нашла причину остаться в хреновом окраинном районе Гданьска хоть навсегда.

И эта самая причина сейчас приносит ей огромное удовольствие. Девушка стонет, поскуливает, готовая даже расплакаться от наслаждения. Она неосознанно подается ближе к Доминику, касается пальцами его затылка. Она хочет притянуть его к себе, потому что больше не может терпеть, но тут парень тормозит сам.

— Заберите все мои сбережения, — она говорит эту фразу, все ещё совмещая ее со стоном и сбитым дыханием. — Иди же ко мне. Скорее, а то я, наверное, умру.

Мальвина усмехается и все же тянет Доминика на себя, разводя колени шире, чтобы он мог пристроиться меж ее бедер. Когда он входит в нее, она шумно и протяжно выдыхает, размыкая пересохшие от активного дыхания губы. Их динамика просто потрясающа. Словно встретились две половины, две родственные души.

Двигаясь навстречу парню, Мальвина обвивает руками его шею прижимает его к себе, как нечто самое-самое драгоценное. Что-то, что хочется и утаить от всех, и прокричать всему миру о том, что он теперь — ее.

И когда удовольствие в самом низу живота взрывается искрами фейерверков, наслаждение за грудной клеткой и не думает угасать. Мальвина сжимает Доминика ещё сильнее — едва ли не до хруста костей. Она вдыхает его запах — ей мерещится, что от него пахнет детской жвачкой. И это чудесно.

— Вот теперь я готова идти завтракать, — хихикает Соболь. — Только с условием, что мы повторим это сегодня снова.

Мальвина и не парится особенно по поводу одежды — надевает нижнее белье, а в качестве верха использует одну из футболок Доминика, которую находит в его комнате. Пусть привыкает, что одеждой теперь придется делиться. Футболка, конечно, розовая с каким-то принтом с ангелами, держащими в руках автоматы. Мальвине нравится.

Она следует за парнем на его кухню, не прекращая улыбаться. Оглядывает бардак и вновь умиляется. Ее маленький бытовой инвалид — прям как и она сама.

Странные вещи ее умиляют, да.

У него нет кружек, зато есть сервиз. Непредсказуемый парень.

— Мне нужна бумага и, желательно, черная ручка. Но в теории может сойти и карандаш. Потом обведу.

Соболь следит за всем, что делает Доминик, и кожей ощущает, что нашла своего человека и свой дом. Здесь, с ним. А когда он целует ее шею, то она и вовсе вздрагивает, а ее тело покрывается мурашками. Она прижимается к нему, сцепляя пальцы в замок за его спиной. Все ещё улыбается.

— Как ты вообще питаешься? — усмехается Мальвина. — Надо начинать следить за твоим питанием. У самого-то целый магазин внизу. Хотя идея с пиццей нравится мне больше.

У них приличная разница в росте — Доминик выше практически на голову, и потому Соболь приходится вставать на носочки, чтобы поцеловать его в губы.

— Ты такое чудо, сам не представляешь. На птенчика похож. Милого такого и пушистого.

И это она говорит дилеру, у которого и оружие наверняка дома есть.

— Ну потому что правда похож!

Ей отчего-то и самой приятно, что она угадала его детское прозвище. Словно и правда судьба свела их вместе.

Когда же Доминик зовёт ее клубничкой и берет губами за мочку уха, по ее коже пробегает волна мурашек. Мальвина глупо хихикает. Никто до этого не был с ней так нежен.

— Хоть всю съешь, — смеется она. — Я разрешаю.

Она и правда уже готова отдать ему всю себя, насколько это возможно.

— Я люблю пиццу с ананасами! — как-то почти по-детски заявляет девушка, а глаза ее светятся.

Усевшись на стул, пока Доминик делал заказ, Мальвина не сводила с него глаз. Так и оперлась локтями на стол, а подбородком на свои руки, смотря на него влюбленным взглядом. Он ей очень нравился, почти сводил с ума. Самим собой, своей нежностью, просто тем фактом, что он весь такой, оказывается, существует. Когда же парень повесил трубку, она без стеснения все так же и смотрела на него. Любовалась.

— Твои разноцветные волосы можно собирать в два смешных хвостика, — вновь хихикает Мальвина, а потом просит: — Расскажи мне побольше. О себе. О! Мы можем поиграть в игру, чтобы узнать друга друга лучше. По очереди будем задавать друг другу вопросы. Выигрывает тот, чьи вопросы оригинальнее, а ответы развернутее. Будем играть… хм, на желание.

И на последнем слове у нее вновь дьявольски блеснули глаза.

— Я начинаю. Было ли у тебя идеальное представление о любви? Может, благодаря кино? Есть ли какой-то идеал?

— Ну это же игра, в том и смысл, чтобы задавать вопросы!

Но тут Мальвине кажется, что она как будто расстроила Доминика. Она внимательно следит за ним, расставляющим тарелки, а затем поднимается с места и подходит к нему, крепко обнимая. Теперь ее руки сцеплены в замок за его спиной, а щека прижата к его груди. Как же приятно иметь возможность вот так к кому-то прижиматься. Тем более к нему.

— Как-то это звучит печально, — говорит Соболь, задрав голову и смотря в глаза парню. — Ты считаешь, что обязательно кто-то кого-то должен потерять? А мне вот нравятся Бонни и Клайд. Ещё будучи маленькой, полюбила «Леди и Бродягу», потому что в них тоже что-то такое есть. Хорошая девочка сбегает с плохим мальчиком. Став старше, стала любить Джокера и Харли Квинн, пока их не развели в угоду современной моде. О, и ещё мне понравилась книга «Любить монстра». Это про стокгольмский синдром, но там есть художественная часть. А, и «Прирожденные убийцы», «Настоящая любовь». В общем, люблю троп с криминальной парой. Когда двое против всего мира. Я всегда хотела такой любви.

Она поднимается на носочки и целует Доминика в нос.

— Ну вот, ты еще даже не задал мне вопрос, а я уже лидирую в игре, — смеется Мальвина. — Твоя очередь, между прочим.

— Хочу, — с улыбкой кивает Мальвина, смотря на парня сияющими глазами.

Она в этом вопросе не была столь категорична. Она верила в судьбу. И верила в то, что, найдя своего человека, можно прожить с ним всю жизнь. Желательно — максимально безбашенную.

Когда Доминик гладит ее по руке, девушка вздрагивает. Любое его прикосновение к ней приносит нереальное удовольствие. До мурашек. Словно в первый раз влюбилась.

Так что, когда он уходит за пиццей, Соболь даже губки наламывает. Без него мгновенно становится холодно. Теперь коробки лежат на столе, а Мальвина принимается жевать свою пиццу с ананасами, попутно отвечая на вопрос:

— Хм, даже не знаю. Воровала скиттлз, — рассмеялась она. — А так вандализм по мелочи. Как-то с друзьями разрисовали баллончиками полицейскую машину. Жирный такой хер нарисовали, да. Бутылки били рядом с отделением. Наверное, это больше как раз аморальное поведение, чем преступления, да?

Проглотив кусочек, Мальвина запила его виноградной газировкой, оставшейся со вчера, и кивнула Доминику.

— Я думаю, что дилера спрашивать в ответ о подобном не надо, да? — усмехнулась она. — Расскажи как раз об этом. Каково вертеться в таком бизнесе? Помни — развернутые ответы.