Рай — место светлое и прекрасное, где царят покой и безмятежность, много невиданной зелени, журчащей воды, отдающей разноцветными бликами на солнце, птичьих трелей и звуков флейт и арф. Место дикое, но и обузданное в одно и то же время. Отец создал людей не так уж давно, и для каких-то ангелов они были точно диковинные зверушки, а для каких-то предстоящая тяжкая работа. На Малену у Всевышнего тоже существовал свой план — она, как первая из купидонов, должна будет нести в новый мир чистую, смиренную любовь. Эта ангел выглядела как прекрасная юная девушка — первая из всех прочих. Но она не зазнавалась. Благоухающая и цветущая, Малена, казалось, излучала добро всем своим телом. Она сияла, предвкушая, когда придет ее время. Ее задача не казалась ей тяжелой ношей, совсем нет. Разве может быть что-то тяжелое в любви?

Ей неоткуда знать. Ангелам такое не положено. Тем не менее, Малена была сосредоточением тепла и некого высшего света. Кто знал, что ее силы обернутся против нее самой?

Может, она слишком часто наблюдала за Адамом и Евой? Нет. Вернее, она любила это делать, представляя, как скоро пронзит их сердца стрелами сладких чувств, никогда ранее не существовавших, но сами они так ещё не умели.

А вот Малену то и дело все чаще тянуло в место иное.

Вот и сейчас она, спрятавшись за стволом и листвой яблони, наблюдала за ним. Люцифер. Светоносный. Старший брат, если это слово может быть применимо к ним. Малена не могла объяснить нечто странное, зарождающееся в грудной клетке, когда она видела, как солнце заставляет его рыжеватые пряди почти светиться, а голубые глаза становиться ещё ярче и светлее. Его прекрасная фарфоровая кожа казалась ей почти перламутровой, а сосредоточенно сваленные вместе брови самым красивым, что она видела. А в Эдеме было много всего красивого.

Его светлые и мощные крылья покоились за спиной, пока архангел смотрел вдаль, сидя у громко журчащей реки. Казалось, словно сегодня у него дурное настроение. Интересно, что случилось? Малена неосознанно забеспокоилась. Она надеялась, что ее не видно за деревом и не слышно из-за близости воды, но, стоило девушке шелохнуться, одно из ее пышных крыльев задело ветку, и листва зашуршала.

Люцифер обернулся.

— Прости, — Малена зарделась, даже не зная, что умеет это делать. — Я не хотела тебе мешать.

Ее голос звучал высоко и мягко от волнения, а за ребрами словно топленое масло растаяло окончательно. Почти закипело.

Что с ней такое?

Малена смотрела на Люцифера во все глаза и не могла наглядеться, впитывая бархатистый звук его голоса, когда он обратился к ней. Прежде они не общались. И теперь.. Теперь ангел ощутила, как внутри что-то затрепетало, запорхало, как те серебристые мотыльки, которых можно заметить в Эдеме по ночам. Это было даже щекотно.

Но когда прекрасного лица Люцифера коснулась тень, улыбка сошла и с лица Малены. На ее мягких чертах выразилось искреннее беспокойство — а она совершенно не умела скрывать эмоции.

Что же так его печалит? Или даже злит?

И что кто должен узнать?

Неосознанно Малена ступила вперед, ближе к архангелу. Она кожей могла почувствовать исходящие от него вибрации силы, вот только она не боялась, как многие другие низшие ангелы. Она восхищалась и благоговела.

Она разговаривает с ним. Господь, она разговаривает с ним!

— Что-то гнетет тебя.. брат мой? — ее мелодичный голосок почти сломался.

И это крохотное «мой» отчего-то согревало ее губы.

Здесь царила идиллия. Световые блики отражались от воды, от золотистых шелковых одеяний Малены, и только в черноте одежд Люцифера свет тонул, словно проваливаясь в бездну. И Малена вместе с ним.

Слова Люцифера вогнали Малену в недоумение. Бесполезное? Она никогда не думала об этом в таком ключе. Ей казалось, что люди ещё многое способны сделать — в особенности тогда, когда ей разрешат воспользоваться стрелами. Малена верила в то, что впереди их всех ждёт только хорошее. И ангелов, и людей.

Но она не стала спорить с Люцифером — отчего-то ей не хотелось, чтобы он думал, что она ему чужая, хоть чужой она и была. Очень странное чувство. Необъяснимое.

Впрочем, ответ тут же нашел себя сам, стоило архангелу задать свой следующий вопрос.

— Потому что люблю, — завороженно выпалила девушка, даже не сознавая, что сказала это.

Что же это за чувство такое?

То чувство, что мгновенно вогнало ее в краску и заставило пожалеть о сказанном, чего прежде не случалось. Ей захотелось начать оправдываться, объясняться, но вместо этого Малена продолжала стоять на месте, беззвучно хватая ртом воздух.

Всевышний, пусть он решит, что она имела в виду любовь к брату.

А ведь что она имела в виду, если не это? Ворох странных чувств внутри внезапно причинил боль — а ведь и ее Малена прежде не испытывала. Если она должна научить людей любить, то она не хочет, чтобы и они так мучились.

Его прекрасное лицо так близко. Ещё этим утром, любуясь бликами росы, Малена не могла и подумать о том, что Люцифер будет разговаривать с ней, а сейчас он стоял от нее в жалкой паре десятков сантиметров, почти обнимая мощными крыльями. Когда они сомкнулись за ее собственными, ангел тяжело сглотнула и почти задрожала.

Отец будет в ярости, если узнает, что они делают против его воли, верно?

Малена любила Отца. Она верила ему и в него. Но та любовь, любовь дочери, не была похожа на ту, что она испытывала к Люциферу. Она была пропитана глубоким уважением и к Гавриилу, Михаилу, Рафаилу… Но Люцифером ей хотелось любоваться. Ей хотелось касаться его каждый Божий день.

И это тоже мысли, которых не должно быть у ангела. Она — купидон. Орудие, которое должно научить любви людей, но вместо этого…

Малена слишком по-детски наивна, чтобы распознать что-то темное в тоне архангела, поэтому она принимает его слова и действия за дозволение. Не в силах справиться с порывом, от которого потеют ладони, она делает ещё шаг к Люциферу, стоя к нему теперь уже вплотную.

Первая на свете грешница.

Малена смотрит в его чистые голубые глаза своими такими же снизу вверх, растерянно хлопает ресницами, ощущая, как трепещут легкие и сердце, как учащается дыхание, а затем еле молвит, будто он сейчас ее отругает за помыслы греховные:

— Я считаю, что ты — самое прекрасное из всех существ, что не существует ничего красивее золота твоих волос и глубины небесных глаз. Я считаю, что твои черты идеальны, и сам ты тоже. И я хочу.. хочу…

Ангел почти захлебывается словами, но уже не может сдержать потока.

— Я хочу касаться твоих губ. Я не могу объяснить это желание, но я хочу этого больше всего на свете.

И, озвучив все то, о чем она думала слишком долго, Малена ощутила и страх, и облегчение одновременно. К щеках прилил жар.

Когда Люцифер целует ее губы, Малена дрожит. Внутри разливается золотое море — так она назвала бы счастье, которое не должно быть дано ангелам. Оно плещется и пенится сверкающими брызгами. И когда архангел отстраняется, ее тело дрожит ещё сильнее — она тотчас начинает тосковать по нему и этому чувству.

— Я хочу обнимать тебя, — Малена говорит уже куда более смело, тут же делая то, что озвучивает. — Оплетать своим телом, вдыхать запах и не отпускать.

Купидон крепко держится за шею Люцифера, зарываясь пальцами в его мягкие рыжеватые кудри самого сказочного оттенка, напоминавшего о персиках. От него приятно пахнет — Малена не может объяснить, что это за запах, но он сладкий и горьковатый одновременно. Близость от архангела кружит ей голову, все иные мысли улетучиваются из головы, словно и не было их там. Среди пустоты в голове пульсирует лишь одна — он здесь, в ее руках и даже не отстраняется.

Вокруг все так же поют птицы, журчит река, ароматно пахнет плодами яблони. Но Малена этого уже не воспринимает. Весь ее мир в это мгновение сомкнулся на Люцифере.

И тогда она целует его уже сама. Неосознанно прикрывает глаза от блаженства, словно тело само знает, что нужно делать, как нужно реагировать. Ее крылья подрагивают, почти съеживаясь за спиной, хоть и хочется раскрыть их во весь размах. Но Малена не хочет привлекать внимание.. Если Он узнает, за этим всем вмиг последует наказание. И самым большим наказанием для нее стало бы, если бы у нее забрали Люцифера.

Она жмётся к нему всем телом, льнет к нему так близко, как может, словно хочет врасти в него и раствориться. А, может, того она и желает?

Когда Люцифер увлекает ее на траву, Малене кажется, что она вот-вот лишится разума. Просто потеряет рассудок, впадет в чистое безумие. Ангелы не должны быть такими, не должны все это чувствовать, но может ли быть такое, что Купидон пронзила стрелой саму себя? Нечаянно укололась и не заметила. Потому что то была ее суть — она была создана, чтобы дарить любовь, а не испытывать, тем не менее, стоило ей всего раз увидеть Люцифера, в ней родился интерес куда больший, чем к другим братьям и сестрам. И чем дольше она наблюдала за ним втайне, тем сильнее падала в объятия необъяснимых и, возможно, неправильных чувств.

Сейчас же она обпилась этими чувствами допьяна. Прижималась к нему, целовала, трогала, вдыхала райский запах. И она тут же закивала, когда Люцифер заговорил об одежде. Она сделает все, что он хочет. И главное — Малена сама чувствует в этом необходимость. Откуда она?

Ангелы ушли в своем развитии значительно дальше людей. И не только потому, что были значительно старше и сильнее. Они были умнее во всех вопросах — у них почти была цивилизация. Или практически во всех. Ведь у них не было воли.

До этого момента.

Малена порывисто снимает с себя шелковую тунику, оставаясь перед Люцифером абсолютно нагой. И испытывает смущение, которого тоже быть не должно. Но странное, бурлящее внутри практически в состоянии кипятка желание толкает ее помочь и ему — купидон берется за края темной рубахи архангела и дергает ее верх. Аккуратно, чтобы не повредить крылья. Дыхание тут же перехватывает, когда Малена касается мышц на его руках и груди. Она не видела ничего прекраснее. И не трогала. Его кожа теплая, нежная и приятная. Почти шелковистая. И тогда она помогает ему избавиться и от последней детали, мешающей ей лицезреть его целиком — брюк. Пока Адам и Ева бегают голышом, ангелы научились создавать чудные одеяния. А может, это было сделано как раз для того, чтобы они не соблазнялись, как это происходит сейчас?

Малена тянет Люцифера на себя, и когда его обнаженная кожа касается ее, с ее губ срывается стон. Что это ещё за реакции? Они ещё ничего не начали делать, просто лежат в обнимку, а она вдруг ощущает жар меж своих бедер.

— Пожалуйста, — просит купидон и даже сама не знает, о чем.

Запретный плод сладок, верно? Но сейчас дело было не только в запрете. Дело было в самом Люцифере, который был слишком невероятен, чтобы действительно существовать. Ни на кого из ангелов Малена так не реагировала. Она вновь вся дрожит и тяжело сглатывает, когда тон архангела меняется на более пленительный. Он хочет, чтобы она призналась в желании греха вслух. Малена робеет, к лицу приливает кровь. Она здесь и сейчас в его руках. И она готова сделать для него все что угодно.

— Не думаю, что стала бы говорить о таком при Нем, — ее губы трогает спущенная улыбка.

Купидон теряется, понимая, что теперь у нее будет тайна от самого Бога. Создатель сознательно не хотел, чтобы ангелы имели волю, могли чувствовать, могли хотеть. И поведение некогда любимейшего из сыновей и ласковой дочери его бы разозлило. Но Малена не боится даже гнева Господа. Слишком слаба перед своей любовью, чтобы остановиться.

— Я хочу.. Хочу почувствовать тебя в себе, — ее голос вновь звучит ломко и почти что умоляюще. — Я хочу раствориться в тебе. Пожалуйста, позволь мне.

И с этими словами Малена чуть опасливо касается лица Люцифера, чтобы затем одним нежным поглаживанием провести ладонью до его груди. Она знает, что не сможет быть прежней после этого. Никогда не сможет.