Это же натуральное оскорбление короны! Похитить принцессу, увезти ее из родной страны — и ради чего? Горстки крюдды? Клара была уверена, что ее мать, Агата Гримьер, не потратит ни единой монеты ради вызволения дочери. Та была слишком занята свои старшим сыном, принцом Расмусом. И принц, и принцесса были очень слабы здоровьем. До рождения первенца Агата пережила шесть выкидышей, и обоих детей смогла родить лишь с помощью гришей-целителей. И это во Фьерде! Стране, в которой Малую Науку считают грязным колдовством. В стране, в которой есть элитный отряд дрюскелле — охотников на гришей.

Ни чуть не лицемерно, матушка. Ни чуть. Так же, как и жить в Ледовом дворце, возведенном фабрикаторами.

Но это все мало волновало Клару. Сейчас ее натурально бесило всеобщее отношение к ее персоне. Ее, черт возьми, увезли из дома в Новый Зем и закрыли на складе в порту, как какую-то крысу. Она требует к себе уважения! Да, может, она и не родная дочь короля, но этого никто точно не знает. Лишь всякие недостойные уродцы распространяют грязные слухи, желая дискредитировать королевскую семью. Но ей-то что? Клара всего лишь хочет вернуться в родные покои с дорогим убранством и ванной, наполненной розовой водой. Ей плевать на все остальное. Она не метит на трон. Она просто хочет танцевать и наслаждаться жизненными благами, как делала это раньше.

Герцог Кристоф — настоящий ублюдок. Он смог затуманить разум принцессы, пустить ей пыль в глаза своим поддельным роскошеством. В конце концов выяснилось, что герцог почти разорен. Он использовал легкомысленность Клары, втерся ей в доверие и похитил, рассчитывая получить щедрый выкуп. Псина беспородная.

Если его не казнит королева Агата, то это сделает принцесса Клара-Вильгельмина Гримьер лично. Как только вернётся в родную Фьерду.

Но кое в чем Кристоф просчитался. Он забыл, что и Белый Остров, где располагался дворец, и сектор Дрюскелле, где жили и тренировались бойцы, находились на территории Ледового Двора. Пусть Клара и была капризной неженкой, она жила с этими солдатами бок о бок всю жизнь. С кем-то даже водила подобие дружбы. Герцог не продумал наперед то, что принцесса может что-то да уметь. Конечно, в драке она была бы абсолютно бесполезна, но из банальных пут выбраться может. Люди Кристофа даже не завязали нормальные узлы на ее запястьях, полагаясь на ее слабость. Они даже не охраняли ее.

Придурки.

Когда ей удалось освободиться, Гримьер тут же рванула к кораблям. Опять же — глупо было держать ее в порту. Бежать на каблучках было неудобно, собственно, как и в платье с множеством юбок и жестким каркасом под ними. Макияж безбожно смазался, а любимая причёска — а-ля белль пуль — примялась и почти распалась. Показываться на людях в таком виде — позорище. Но сейчас было важнее спасти свою жизнь. Все равно вокруг были лишь неотесанные моряки.

Какое же унижение — оказаться в их обществе.

Клара бежала, постукивая каблуками по каменной выкладке, пока в легких не кончился кислород, а голова не закружилась. Как уже и говорилось, у нее, как и у ее брата, было очень слабое здоровье. Гримьер пронеслась мимо нескольких торговых судов Шухана и Керчии, надеясь увидеть хоть где-то флаг родной Фьерды. Но все было тщетно. В конце концов, она остановилась у большого корабля без опознавательных знаков. К этому моменту у нее совсем потемнело в глазах. Принцесса согнулась пополам, упираясь руками в колени и тяжело хрипя.

Но вдруг она ощутила нечто странное. Ее легкие расправились, воздух стал поступать ровнее. Сердцебиение, от которого жутко кололо между рёбер, выровнялось. Черные точки перед глазами рассосались.

Клара резко выпрямилась и увидела на трапе корабля двух молодых шуханцев. Мужчину и женщину. Женщина ухмылялась и делала странные же ты руками, после которых Гримьер чувствовала себя все лучше и лучше.

Сердцебиты? Фу, ее спасли гриши. Чертовы ведьмы.

Но пока стоило повести себя дипломатичнее. Не потакать своим капризам.

— Слава Джелю! — отдышавшись, воскликнула Клара на ломаном шуханском. — Спасибо, что помогли мне!

Как принцессу, ее обучали другим языкам, но она никогда не была прилежной ученицей, отдавая предпочтение танцам и занятиям музыкой. Потому от фьерданского акцента Клара так и не избавилась. Что не укрылось от девушки-гриша, спасшей ее. Как и то, что она упомянула Джеля.

— Что за видок? — все с той же ухмылкой отозвалась шуханка. — Тебе бы явно не помешало распустить корсет, принцесса.

Принцесса? Эта девушка узнала в ней принцессу? Значит, ее уже ищут?

Или это просто дурацкое прозвище?

— Прошу вас, — все ещё пыталась отдышаться Клара. — Доставьте меня во Фьерду.

— Это надо нашего капитана спросить, — ответил второй гриш, кивая куда-то ей за спину.

— Вы не понимаете.. Мне надо… Надо…

Но, даже не смотря на помощь сердцебитки, состояние Клары оставляло желать лучшего. Корсет, и правда, давил. И она долго бежала — при ее-то здоровье. Так что, в конце концов, Гримьер не договорила. Просто рухнула в обморок.

Но, на удивление, не шлепнулась на мокрый камень. Она упала точно в чьи-то руки.

И последним, что запомнила принцесса прежде, чем потерять сознание окончательно, стали чьи-то голубые глаза.

Клара очнулась резко. Сердце, что до этого еле билось, застучало во всю силу, а легкие раскрылись на свой максимум, и девушка резко подскочила на месте, жадно хватая ртом воздух. Она почувствовала, что по ее лицу стекают капли воды. Одна из них коснулась губ.

Это морская соленая вода? Какая гадость!

Принцесса обнаружила себя, лежащей на твёрдой деревянной палубе. Просто унизительно. Из-за этих досок у нее могут быть занозы!

Брезгливо оторвав руки от пола, Гримьер перевела уничижительный взгляд на обращающегося к ней мужчину. Это просто неприемлемо! Так обращаться с королевской особой! Ещё и вокруг стоят все эти вооруженные до зубов оборванцы и пялятся на нее с явной насмешкой. Так снисходительно смотрят на декоративные породы собак.

А что, если они все здесь — гриши?

Мерзкие ведьмы.

Смеряя присутствующих театрально оскорбленным взглядом, Клара молчала какое-то время. И лишь потом вновь повернулась к, судя по внешнему виду, их капитану. Она резко выставила перед собой руку, как бы намекая, чтобы ей помогли подняться на ноги. В корсете, тяжелом каркасе платья и бесконечных юбках самой это сделать было невозможно.

Капитан корабля говорил с ней на равкианском. Гримьер тяжело вздохнула. Ну, Равка — это хотя бы поближе к Фьерде, чем Шухан или Керчия.

Клара заговорила на равкианском с сильным фьерданским акцентом, горделиво задрав подбородок.

— Меня зовут Клара-Вильгельмина Гримьер, и я принцесса Фьерды. Меня предал один из наших герцогов. Организовал мое похищение. Я должна немедленно вернуться в Ледовый Дворец.

С достоинством отчеканив это все, девушка ещё раз требовательно потрясла кистью своей руки, напоминая, чтобы ей помогли встать.

— Королева Агата щедро наградит вас.

Это Клара решила добавить на всякий случай, зная, насколько корыстны люди вокруг. В том числе — этот крысиный герцог.

Он все же помогает ей подняться, и на мгновение Клара впечатывается в грудь мужчины. Она тут же отступает назад, вновь горделиво задрав носик, но руки не отнимает. Просто не заметила этого за всеобщей суматохой. Люди этого человека, наконец, теряют к ней интерес, и разбредаются по своим делам.

Что? Они отплывают? Но ведь ещё ничего не было обговорено…

Но — вот оно. Светловолосый и весьма симпатичный капитан говорит то, от чего у принцессы все холодеет внутри. Он не передаст ее матери? Она в очередном плену?

На ее лице тут же отображаются все ее эмоции. Гримьер никогда не умела их скрывать.

Она не успевает ничего ответить, лишь оскорбленно и возмущённо таращится на него, когда он, наконец, представляется. Девушка начинает чаще и глубже дышать и лишь теперь ощущает, что его пальцы все ещё сжимают ее ладонь. Она тут же вырывает свою руку.

— Вы пират?

Тон ее голоса звучит обреченно, но, тем не менее, не теряет своей властности. Клара вновь оглядывается по сторонам. Поздно. Корабль отплыл. О нет, она не станет умолять. Ни в коем случае. Однако, ее щеки вмиг воспламеняются от негодования. Принцесса смешно пыхтит, а затем весьма драматично выдает:

— Я требую к себе уважения! Вы… Вы не имеете права!

Она полуистерично размахивает руками и, кажется, готова вот-вот вновь упасть в обморок.

— Я требую.. Каюту! Да. Каюту. Комфортабельную. Лучшую, что есть на этом вашем «Волке» кого-там. Думаю, что предпочту вашу.

Давай, Клара, соберись. Успокойся. Не теряй своего достоинства перед плебеями.

— И ванну. Чистую одежду. Только не какие-то лохмотья. Я уверена, что среди ваших ведьм найдутся проливные. Пусть добудут чистую воду.

Все. Вот теперь, выдвинув все свои требования, Гримьер смогла более-менее спокойно выдохнуть и на мгновение прикрыть глаза. Она надеялась, что доступно все объяснила этому наглому, но красивому пирату.

Однако, стоило ей вновь открыть глаза и посмотреть на него, девушка столкнулась с насмешливым взглядом голубых глаз.

— Вы… Вы..

Клара не могла подобрать слов. Вдруг ей снова стало душно — корсет напрочь сдавил ребра. Она уже была готова беспомощно захныкать. Даже нижняя губа задрожала. Стоит отвернуться, чтобы этот Штурмхонд не увидел ее отчаяния, но ее вновь подвело здоровье.

Разнервничавшись, Гримьер увидела перед глазами очередные черные точки и, ахнув, рухнула прямо в руки мужчины.

Все, что помнила Клара перед тем, как снова соскользнула в темную бездну, это смешинки в голубых глазах пирата (и она будет звать его именно так) и его просьбу о поцелуе. Очнувшись в весьма приятно обставленном помещении, девушка не сразу сообразила, где находится. На секунду захотелось поверить, что все, произошедшее за последнее время — дурной сон, но качка на волнах и звуки морских брызг, разбивающихся о корабль, свидетельствовали об обратном. Принцесса выпрямилась, осмотрелась и громко зарычала. А затем… внезапно обнаружила, что ей стало легче дышать. Чисто инстинктивно она коснулась своей груди. И правда — платье уже не так давит. И тогда, испугавшись, принялась прощупывать свою спину, понимая, что корсетные шнурки порваны.

Теперь из груди вырвала вздох — не то облегчения, не то смущения.

Ей нужна новая одежда.

Но пока… Пока Клара просто плюхнулась обратно на подушку и уставилась в потолок каюты. Ну хотя бы в чем-то этот Штурмхонд не солгал и проявил себя достойно, расположив ее в приятной каюте, а не бросив в грязный трюм.

Гримьер не знает, сколько так лежала. Ее все качало, качало и качало. Она предавалась совершенно невеселым мыслям о своем новом положении. Уж лучше бы не выпендривалась и осталась на том складе. Рано или поздно мать выкупила бы ее. И тогда Клара спокойно бы вернулась в свои чудесные покои, в жизнь в мехах и шелках. Принцесса обреченно вздохнула.

Дверь в каюту отворилась, и девушка тут же поднялась на локтях. Она все ещё смотрела на пирата с легкой враждебностью и подозрительностью, но без былой неприязни. Просто хмурила свои идеальные брови.

Когда мужчина заговорил с ней, она просто молча откинулась обратно на подушку, вновь уставившись в потолок.

Сама драматичность.

— Вы пришли требовать свой поцелуй? — безучастно спросила Клара.

Она не могла объяснить, почему в первую очередь вспомнила именно об этом. Наверное, потому что пират все же был красивым. Это вполне себе нормальные мысли для молодой девушки, жившей в ужасно патриархальном государстве. Можно считать — подростковый бунт. Но нельзя обольщаться. Последний мужчина, которому Гримьер доверилась, похитил ее. И, собственно, и затащил в эту историю.

Конечно, она была очень падка на обаятельных красавчиков, но и на своих ошибках нужно учиться. Хотя… Может, если она понравится Штурмхонду, то он отпустит ее?

Подумав об этом, Клара вновь приподнялась на локтях и уставилась на парня. Он, кажется, ненамного старше ее самой. И уже пират.

— Я бы все же хотела принять ванну, — теперь она говорила вполне спокойно, почти безразлично, совсем без требовательных ноток. — Я скорее умру, чем позволю себе быть свиньей.

Давай же. Сжалься надо мной, красавчик.

Он над ней ещё и издевается. Наглый пират, наверное, привык получать свое. Клара снова глубоко и обреченно вздыхает, смотрит на парня в ответ, стойко выдерживая этот зрительный контакт.

— А что, если я вас поцелую, вы превратитесь в принца?

Намек на одну из равкианских сказок, что ей в детстве читала гувернантка в детстве. Ирина была приятной женщиной. Для принцессы стала большим ударом ее смерть, ведь та ей заменила мать. Ту мать, что всегда больше пеклась о законном наследнике.

И Штурмхонд снова над ней издевается, предлагая ведро. Как же это унизительно. Девушка кидает в его сторону красноречивый взгляд, но затем снова строит максимально несчастную мордашку. Дайте мне, черт возьми, помыться.

А вот от предложения выпить она внезапно отказываться не хочет. Едва собирается согласиться, как вдруг слышит очередное издевательство, которое уже ни в какие ворота не лезет.

— Сами вы…

Но Гримьер осекается. Стискивает зубы, просчитывает про себя до пяти и лишь затем снова начинает говорить.

— В моем государстве дамам запрещено пить. Мы можем попасть в неприятности.

Клара снова зыркает в сторону пирата. Ох, точно, она ведь уже попала в неприятности. Хуже и быть не может.

Но внезапно капитан выполняет и второе ее условие — отдает распоряжение приготовить ей ванну. Принцесса следит за ним с недоверием, ища подвох. Но в итоге просто поднимается на ноги и просто бесстрашно подходит к Штурмхонду почти вплотную, когда тот спрашивает стоит ли ее сопроводить.

Он любит игры? Хорошо. Она тоже. Наглый парень просто ещё не знает, сколько проблем она приносила при королевском дворе. Клара не удивится, если ее мать лично заплатила герцогу Кристофу, чтобы тот увез ее подальше от дворца.

Вот — она стоит рядом с ним и смотрит ему в глаза снизу вверх, почти касаясь своей грудью его груди.

— Если я вам так интересна, то по обычным Фьерды вы должны сначала минимум три раза поужинать с моей семьей прежде, чем мы с вами сможем остаться наедине.

А потом так же резко она отходит в сторону и максимально внезапно ухмыляется совсем не как порядочная принцесса. Впервые за весь этот день.

— Но как хорошо, что я не придерживаюсь этих обычаев, верно?

До этого он подмигивал ей, теперь она подмигивает ему.

Клара уже было делает шаг в сторону ванной, но в дверях тормозит, вспоминая о кем чем ещё.

— Я надеюсь, вы дадите мне, во что переодеться? Обещаю, если угодите мне, то я обязательно напьюсь с вами хоть в слюни.

И вновь этот горделиво вскинутый подбородок. Однако, тоном она говорит с ним уже совсем другим.

— Осторожно, пират, — Клара предостерегающе поднимает брови вверх. — Волки — священные животные в моей стране.

Штурмхонд протягивает ей две рубашки, и девушка, приняв их, придирчиво осматривает вещи. Что ж, конечно, это не шикарные платья, наподобие того, что теперь безнадежно испорчено прямо на ней, но они хотя бы чистые. Приятно будет облачиться во что-то другое.

— Я слышала, что изумруд — цвет царской династии Равки. Остановлю свой выбор именно на этой.

Не смотря на то, что последние несколько минут Гримьер вела себя абсолютно неподобающе для принцессы, когда парень открывает перед ней дверь, она присаживается в учтивом книксене.

— Благодарю за заботу, — а в голосе все равно слышится ирония.

Клара проходит дальше по узкому коридору ровно туда, куда указал Штурмхонд. Снимать с себя почти изодраное платье самой — настоящая мука. Вот дома, в Ледовом дворце, у нее были свои горничные, которые наряжали ее словно куклу, пока сама принцесса просто стояла и раздавала последующие указания. Как же она скучает по этому. По власти, по роскоши. Будучи бастардкой, Клара ценила то, что в нее есть, особенно сильно. Слухи при дворе ходили разные, но ни у кого не было доказательств. Там не менее, приходилось вечно опасаться того, что правда будет раскрыта. Мать вряд ли бы вступилась за дочь, учитывая помешательство королевы Агаты на принце Расмусе. У Клары была только она сама. Именно поэтому она позволяла себе любые капризы. Именно поэтому вела максимально праздный образ жизни, противоречащий всем законам Фьерды о положении женщин в обществе. В любой момент у нее могли все отнять. А ей хотелось доказать, что она достойна носить фамилию Гримьер едва ли не больше своего никудышного чахлого старшего братца.

Корсет превратился в оборвки, так что с ним было справиться легко, а вот вылезать из чертового каркаса в таком маленьком помещении — проблема. В какой-то момент у принцессы снова сильно закружилась голова, но она вовремя нырнула в горячую воду, где, наконец, позволила себе расслабиться.

И да — она оценила лепестки роз в воде. Хотя и это, вероятнее всего, было лишь издевкой.

Здесь, наедине с самой собой, девушка наконец смогла собраться с мыслями и избавиться от напускной брони. Нужно оценить свое положение. Она находится на неизвестном корабле без флага, который плывет неизвестно куда. Плохо. Зато есть некий притягательный и обольстительный пиратский капитан, который, хоть и отпускает непозволительно возмутительные колкости в ее адрес, на удивление согласился с ее условиями. Предоставил ей уютную каюту и даже горячую ванну с лепестками роз. Можно ли сказать, что это хорошо?

Может быть.

С этого можно начать. В конце концов, надежда умирает последней.

Нет, если что, Клара готова вновь явить свой характер. В ножки кланяться за то, что ей полагается по праву, она никому не собирается. Чьей бы крови они ни была, она выращена во дворце Фьерды и заслуживает, как минимум, уважения и добросовестного отношения к Ее Высочеству.

Она всегда купается долго, а сейчас и подавно. Они плывут через Истиноморе — ночью ожидается собачий холод. Это Гримьер усвоила, когда ее незаконно переправляли из Фьерды в Новый Зем. Так что грех не воспользоваться возможностью подольше понежиться в горячей воде. Рядом она находит и мыло. Замечательно.

Закончив с водными процедурами, девушка выжимает свои светлые волосы и сетует на то, что здесь некому сделать ей причёску. Придется ходить с обвисшими на лицо патлами. Позорище. Что бы сказала фьерданская знать, увидев ее в таком виде? Но, к сожалению, выбирать не приходится.

Клара надевает на себя изумрудную рубашку. Та, конечно, длинная, но не настолько, как хотелось бы. И теперь ткань ужасно липнет к мокрому телу. И почему ей не предоставили полотенце? С этим обязательно стоит разобраться.

Самое ужасное — то, что ей придется ходить в этом на голое тело. В грязные панталоны Клара не влезет ни за что на свете.

В конце концов, принцесса опасливо выглядывает в коридор. Чисто. Замечательно. После этой маленькой проверки она шустро юркнула обратно в каюту капитана и, закрыв за собой дверь, уже было собиралась просто лечь в постель и забыться сном… Как вдруг, обернувшись, застала Штурмхонда все ещё здесь.

Стоять перед пиратом практически в неглиже. Чудно.

Клара шумно выдохнула и сложила руки на груди. С волос капала вода.

— Ты же не хочешь сказать, что тоже останешься в этой каюте?

Она и сама не заметила, как перешла с «вы» на «ты».

— И что собираешься спать вместе со мной?

Гримьер старалась выглядеть непоколебимой, но у нее никогда не получалось надежно скрыть своих эмоций. Вот и сейчас она старательно прятала смущение за мнимым гневом. И, может, у нее и получалось выглядеть недовольной, легкий румянец-то все равно уже проступил на щеках.

Клара продолжала стоять на месте, сложа руки на груди, и буравила Штурмхонда взглядом. Парень явно пьян. Однако, пока ничего подозрительного не делает. Но не рассчитывает же он, что она позволит пирату разделить с ней постель? Даже если речь не идет об интимной близости.

И тут ему вновь удается ее удивить. Ее глаза непроизвольно расширяются при виде столь приятного глазу золота, и девушка невольно делает несколько шагов к нему, рассматривая всю эту прелесть, подобную которой и не рассчитывала увидеть до прибытия домой.

— Ты кого ограбил, разбойник?

Но, тем не менее, жест она оценила. Тут же взялась за духи, принюхиваясь к их аромату, и, оставшись более чем довольной, несколько раз пшикнула на шею и на запястья.

— Что ж, благодарю. Видимо, и пираты умеют вести себя по-рыцарски, да?

Когда Штурмхонд уселся обратно в кресло и замолчал, Клара не стала его ни о чем более спрашивать. Просто стояла и с глупой улыбкой трогала и рассматривала предметы туалета. Наконец, причесала волосы. Принялась рассматривать себя в зеркало. Она — точеной красоты фьерданка. Голубоглазая блондинка. И неважно, от короля она или нет, она никогда не была похожа на простолюдинку. И очень этим гордилась.

Из самосозерцания ее вырвал голос парня. Он справился и о том, голодна ли она. Девушка, и правда, в последний раз ела, когда ее самым скудным образом накормили с утра похитители. Однако же…

— Предпочитаю не объедаться на ночь, — деловито проговорила Гримьер.

Она вновь окинула взглядом свое отражение. Улыбнулась сама себе самой ослепительной королевской улыбкой. Но потом отложила зеркало и взглянула на капитана корабля куда более игриво и куда менее холодно. Она преодолела расстояние до него в три шага и выхватила фляжку. Сделала большой глоток и закашлялась.

— Всегда отдавала предпочтение вину. Но раз так… Есть второй стакан?

Раз уж здесь нет ее подданных, а она не облачена в дорогущее платье, то можно и не выделываться. В конце концов, и Клара умела время от времени расслабляться. Она была дружна с некоторыми дрюскеллями в своем дворце и иногда позволяла себе складывать монархические полномочия ради простых радостей жизни.

Она оперлась поясницей о стол, стоя в чересчур опасной близости от сидящего в кресле Штурмхонда. Ее бедро почти касалось его плеча.

— А теперь серьезно. Почему ты помогаешь мне вместо того, чтобы бросить в трюм? Я, признаться, не ожидала встретить столько благородства в морях.

Ее впечатляет то, что он говорит. Может быть, он, и правда, не пират. Не разбирается Клара в таких мелочах. Но нет — она не станет показывать своего душевного расположения. Герцога ей уже хватило. Мужчины постоянно пользуются женщинами.

— Знаешь, а ведь девушкам нравится, когда исполняют их капризы.

Но в итоге принцесса неприкрыто флиртует. Во Фьерде это строго запрещено. Там девушки должны быть невинны и кротки. Конечно, строптивость и экстравагантность королевской дочери там воспринимается весьма в штыки. Возможно, поэтому Клару и продержали во дворце всю ее сознательную жизнь.

Корсар как раз просит ее рассказать о себе. Прямо в ход ее мыслей.

Он разлил им по порции. Гримьер и сама может дотянуться до стакана, тем не менее она просто выставляет руку, ожидая, когда парень ей его подаст, и капризно надувает губки.

— Ну, я ничего в жизни не видела. Моя мать родила моего брата с седьмой попытки. Потом так же и меня. У нас обоих слабое здоровье, вот нас и держат во дворце. Только печется маменька больше о расчудесном Расмусе. Конечно, ведь он сын короля.

Но тут Клара осеклась. Она рассказывала все с присущей ей экспрессивностью и даже не заметила, как сболтнула лишнего. Из ее слов теперь будет легко сделать вывод о ее бастардском происхождении. Учитывая, что слухи и без того ходили.

Сообразив, что затянула с заминкой, она решила просто продолжить рассказ в надежде, что Штурмхонд ничего не заметил.

— В общем и целом, я даже собственной страны толком не видела. Но мне плевать. Я никогда не жаждала стоять у руля, так что с чего меня должны волновать какие-то скалы, которыми мы якобы правим? Мне нравятся мои покои, мои слуги, балы и пирожные.

Что-то принцесса разошлась. А это она даже ещё не пьяная.

Просто ее так редко искренне о чем-то спрашивали. Да, ей нравится жить во дворце, но нельзя отрицать, что тот полон змей и крыс. Там нельзя быть с кем-то откровенным, если ты не хочешь, чтобы твой недоброжелатель использовал это против тебя. А какое дело до ее страны и ее титула какому-то пирату?

В ней боролись ее обычная легкомысленность и рационализм. С одной стороны — Кларе хотелось вывалить все. Излить душу на полную. Рассказать о том, как королева Агата прибегала к помощи целителей, чтобы забеременеть ее братом, а потом отправила их всех на казнь. О коварном герцоге, что соблазнил ее сладкими речами и подарками, а на деле оказался гол как сокол и воспользовался ее доверием ради своей выгоды. Но вместо этого девушка наклоняется к Штурмхонду и чересчур фамильярно щёлкает его пальцем по носу.

— Твоя очередь, красавчик.

— Золотой клетки, — с энтузиазмом поправляет Клара. — А это всегда лучше, чем побираться с голубями на помойке.

Дай ей волю, она всю жизнь приведёт во дворце. Ни шагу за его стены не ступит. Достаточно для нее уже этой вылазки. Ношения мужских рубашек и качки на волнах. Для ее здоровья последнее — не самое лучшее условие. Хотя и стоит признать, что все не так уж и плохо, как могло бы быть. По крайней мере, на удивление она оказалась в интересной и приятной компании. И спит пусть и не на широкой мягкой кровати, но хотя бы не на полу.

Штурмхонд, очевидно, дурачится, изворачивается и не хочет рассказывать о себе правду. Ну и ладно. Зато этого хватает для того, чтобы рассмешить принцессу. Гувернантка, Ирина, всегда говорила, что смех Клары похож на щебетание маленькой птички или перезвон серебряных колокольчиков. И этому парню удалось услышать его чистым и искренним, а не таким, каким она обычно смеется на балах.

Но затем он снова принимается дразнить ее. Но внезапно Гримьер не злится. И не чувствует себя оскорбленной. Даже странно. Возможно, ему удалось подползти к ней ближе, чем она рассчитывала. И удивительно — купил он ее не золотом и духами. Возможно, даже в такой легкомысленной и местами циничной леди осталось место некой романтичности.

— Эй, а тебе нравится смеяться над слабыми и больными? — притворно возмущается Клара.

Она и сама потихоньку попивала виски, и, возможно, то, что она отказалась от еды, сказалось на том, что девушка весьма быстро захмелела. Хотя с ее здоровьем ей было достаточно и бокала игристого для того, чтобы уйти в кутеж.

— Думаешь, что, раз я принцесса, то не смогу лично надавать тебе за все издевки? Я, между прочим, всю жизнь рука об руку с тренированными дрюскеллями живу.

И с этими словами Клара шутливо пихает Штурмхонда. А в следующее мгновение корабль ловит штормовую волну, сильно покачивается, и не совсем трезвой Гримьер не удается устоять на ногах. Уже дважды за этот день она падала прямо в руки этого парня, и сейчас происходит ровно то же самое. Она приземляется прямо к нему на колени.

Смех стихает. Девушка чувствует, как ее шею опаляет жар. Она смотрит Штурмхонду четко в глаза, и дыхание привычно затрудняется. Перед глазами вновь пляшут черные точки. Клара повинуется внутреннему позыву и припадает губами к губам капитана корабля.

— Это я на случай, если опять потеряю сознание. Даю добро на искусственное дыхание, а не использование сил шуханской колдуньи из твоей команды.

— Мне казалось, что эти вольные корсары умеют вести себя по-рыцарски, — напомнила Клара Штурмхонду его же слова.

Возможно, что легкомысленная принцесса опять не знает, что творит. Попалась в ловушку хороших манер и симпатичного личика. Но никто ведь и не говорил о том, что Клара — невинный цветочек, пусть и выращенный в аквариуме. Она привыкла всегда брать то, что хочет. Более того — она для того не прикладывала никаких усилий, ей все приносили на блюдечке под салфеткой. А в том, что она хотела этого мужчину, сомнений не было. Никаких.

Ее сердце начинает стучать быстро и сильно, когда его пальцы касаются ее шеи и спускаются ниже. Девушка прикрывает глаза, позволяя Штурмхонду развязать завязки рубашки. Она невольно подается ближе, тянется своим телом навстречу к его губам, и когда они соприкасаются с ее грудью, с ее собственных губ срывается стон.

Его жаркое дыхание опаляет ее шею, по коже бегут мурашки.

Клара хмурится, когда корсар отвлекается на чертов стакан. Она готова капризно канючить, как маленький ребенок, которого поманили конфеткой, а угоститься не дали.

И, конечно, Штурмхонд в очередной раз доказывает свое благородство, когда дает ей шанс уйти. Неужели он думает, что она и впрямь сбившийся с пути ягненок? Гримьер — принцесса самого северного из королевств. Она знает, когда хочет оттаять, а когда хочет оставаться Снежной королевой.

— И куда вы прикажете идти? — в ее голосе звучат повелительные нотки. — Вы сами отдали мне эту каюту, капитан.

Она настойчиво берет его пальцами за подбородок, чтобы теперь парень посмотрел ей в глаза.

— И вы по-прежнему не ответили на мой вопрос, собираетесь ли оставаться здесь и спать со мной.

И чтобы окончательно уверить его в серьезности своего решения, Клара пересаживается иначе. Теперь она не невинно сидит у него на коленях, а уже вовсю жмётся своими бедрами к его. Обнимает корсара за шею и вновь целует в губы самым развратным и неподобающим для принцессы образом.

— А кто вам сказал, что я хороший ребенок?

Клара никогда не была невинной душой. С детства всячески искала способы насолить старшему брату, неугодным учителям, каким-нибудь неприятным людям при дворе. Ничего такого, простые детские шалости, но, конечно, принцесса доставляла множество проблем. Единственным человеком, что мог сдержать ее нрав, была гувернантка Ирина. После смерти равкианки девушка совсем ушла в отрыв. Король всегда был с ней отстранен. Казалось, вовсе ее не замечал, словно точно знал, что она не от него. Королева же бывала строга к дочери, когда та вела себя неподобающе этикету, но важнее ей было благополучие сына.

Многие дворяне осуждали принцессу, но, конечно, делали это молча. Младшая Гримьер бывала взрывной и, несмотря на все слухи, носила это фамилию. Так же, как и монархический титул. Если бы кто-то из них вступил с ней в открытую конфронтацию, то сильно бы пожалел.

Девушка, действительно, была непростой. Но она никогда не связывалась с мужчинами из простолюдин. Наверное, она так отчаянно пыталась доказать себе, что имеет значимость и ценность, несмотря на происхождение, что начинала глупым образом делить всех на знатных персон и не очень. И просто не могла позволить себе даже взглянуть в сторону тех, кого считала ниже себя, пусть даже взгляд этот и был бы брезглив.

Штурмхонд пусть и звал себя грозой морей и, может, имел какое-то влияние, но Клара по-прежнему не знала разницы между корсаром и пиратом. Влиял он, вероятнее всего, лишь на свою команду. Тем не менее, ее вдруг потянуло к нему с такой силой, что становилось стыдно перед самой собой. Гримьер не должна позволять ему даже пальцем себя коснуться, а вместо этого она сама к нему льнет, целует со всей страстью и вздрагивает, когда его пальцы дотрагиваются до ее кожи.

Это должно остаться ее грязным секретиком. Клара уже хранила их достаточно много для принцессы столь патриархального и консервативного государства. Но ведь и они сейчас не во Фьерде, верно?

— Обычно я не позволяю давать себе советы, — в своей привычной манере отвечает девушка, почти любуясь Штурмхондом, пока он продолжает развязывать завязки и на ней, и на себе. — Но полагаю, что ты лучше разбираешься в том, как стоит вести себя в море.

Она, все так же смотря в глаза парня взглядом, полным чистого вожделения, ловко высвобождает свои руки из рукавов рубашки, позволяя той окончательно соскользнуть вниз. Затем Клара вновь целует Штурмхонда, в это время ласково проникая руками под его камзол. Гладит его плечи, ощущая пальцами, как напряжены его мышцы, а затем перемещается к груди, чтобы оттянуть ткань рубашки на себя.

— Не думала, что путешествие в холодном море может быть таким жарким.

Сладкое тянущее чувство внизу живота заставляет ее дышать глубже и тяжелее. Одним резким движением принцесса прижимается ещё ближе, комфортнее усаживаясь на бедрах парня. Она чувствует его возбуждение, и ее тело откликается на это легкой дрожью.

— А тебе не жарко? В таком количестве одежды.

— Ну, как видишь, я уже попала в неприятности, — она выгибает одну бровь и ухмыляется. — Или нет?

Но мгновение Клара замечает в его взгляде что-то, что завораживает ее. При дворе на нее никто так не смотрел. Да, знатные персоны мужского пола часто глядели на нее с восхищением, но то была банальная похоть. Желание присунуть королевской особе, милой собой и сильно отличающейся своим видом от других девушек Фьерды. Клара никогда не была скромна, носила платья ярких оттенков, чаще из розовой палитры. Служанки создавали настоящие произведения искусства из ее волос. Конечно, мужчины хотели ее. Однако же, сейчас перед корсаром она была полностью обнажена. И не только физически. А он смотрел на нее так, словно она лучше, чем она есть.

Большая ошибка.

— Проверю, — опомнившись, ответила девушка.

Но не успевает принцесса что-либо ещё сделать, как Штурмхонд прижимает ее ещё ближе к себе и входит в нее. Она вздрагивает всем телом, судорожно выдыхая, а он обхватывает ее лицо и целует. С ее губ срывается сладкий стон, когда он начинает двигаться, а затем ещё и ещё. Она вторит его движениям, подстраиваясь под плавный ритм. Веки блаженно прикрыты, пальцы крепко держатся за плечи парня. В какой-то момент Клара распахивает глаза, хлопает пушистыми ресницами, вглядывается в лицо Штурмхонда.

Когда она закрутила легкий роман с герцогом Кристофом, все было совсем не так. Ее тело никогда так не откликалось на его. Он не мог ее рассмешить. И дело было совсем не в том, что в итоге он предал ее. Он всеми силами пытался ее очаровать, но оставался холодной статуей. Если так подумать, то все мужчины, которых знала Клара, были такими. Может быть, все дело в фьерданском северном расположении. А, может, и просто в том, что все светские люди надменны и холодны сами по себе.

Может, ей и не стоит связываться с теми, в ком течет голубая кровь?

Потому что рядом со Штурмхондом она может отбросить в сторону официоз и быть собой. Может искренне смеяться и получать удовольствие. Как душевное, так и физическое.

И с этими мыслями девушка, все так же продолжая двигаться с ним в такт, припала губами к его шее.

Ей нравится, как Штурмхонд обращается с ней. Так, словно она хрустальная. Так, как подобает обращаться с принцессой. Но отчего-то ей не кажется, что корсара волнует ее титул. Оттого и лучше — хочется верить, что в его действиях нет корысти. Наверное, он, скитаясь в морях, часто знакомится с хорошенькими девушками в портах разных государств. Должно быть, Клара для него — одна из многих. Он похож на того, кто падок на дамочек в беде. Очень уж благороден. Наверное, это хорошо, да? Он же вернёт ее домой?

Но пока парень переносит ее на кровать. В каждом его действии и движении чувствуются бережность и трепет. В том, как он гладит ее, укладывает волосы на подушку. Такое не может не подкупать. Стоит Штурмхонду вновь прижать ее к себе, Клара подается бедрами навстречу, чтобы снова ощутить его внутри себя. В каюте становится совсем душно. Волны разбиваются об иллюминаторы, за которыми скрывается ночная чернота. Звуки брызг смешиваются со стонами, что срываются с губ принцессы и напоминают писк маленького котёнка. Парень отпускает ее после того, как их тела по очереди содрогаются. Всего на мгновение, но этого мгновения достаточно для того, чтобы Гримьер затосковала по его рукам. Благо, Штурмхонд тут же притягивает ее к себе вновь, укладывая голову ей на грудь.

Ей нравится слышать его смех.

— Оставайся. Я разрешаю.

Клара смеется в ответ. Конечно, это шутка. Она больше не чувствует надобности приказывать ему что-либо. Она и так знает, что он не сделает ей плохо. Он уже успел проявить себя как джентльмен.

— Может, тебе ещё и сказку рассказать?

Но все же девушка, обхватив его лицо ладонями, чуть сползает, чтобы дотянуться до его губ, и целует. Уже не с похотью. Она вкладывает в этот поцелуй что-то другое, хоть и сама пока не может объяснить что. Явно что-то большее, чем простую благодарность.

— На самом деле…

Но Клара обрывает себя на полуслове. Она собиралась сказать, что никогда не засыпала и не просыпалась с кем-то в одной постели. Принцесса могла сколь угодно тискаться с мужчинами по углам дворца, но спала всегда лишь в своих покоях в гордом одиночестве. Это для нее что-то новенькое. Ведь можно считать все несерьезными шалостями, пока ты не встречаешь вместе с кем-то утро. То привилегия супругов. А замуж Клара не очень-то и хотела.

— Я хотела сказать, что надеюсь, что на твоем корабле все хорошо с провизией. Я затребую королевский завтрак с утра.

Она вернулась к своему привычному капризному тону голоса.

А затем все же вздохнула и, как-то странно зажмурившись, сама обняла Штурмхонда и прижалась к нему так, как дети сжимают любимые игрушки во сне.

Клара вышла на палубу очень хмурой. И ее возмущение было вполне понятно — когда она проснулась, то поняла, что ей нечего надеть. И помочь ей одеться тоже было некому. Никаких слуг. Штурмохонда рядом не было, так что принцесса нагло влезла в его сундук и разворотила половину гардероба. Успела поразиться, что вся его одежда была из хороших тканей и совсем не казалась дешевой. Но затем на нее вновь накатило уныние. Девушка не могла выйти наверх в простой мужской рубашке. Но приходилось поступать именно так. Благо, корсар был парнем очень высоким, и его рубашка вполне выглядела на ней платьем. Чтобы та не висела на ней просто так, Клара откопала в сундуке пояс и обвязала его вокруг своей талии. Так она выглядит хоть немного опрятнее. Что касается обуви — приходилось носить все те же свои королевские туфельки. Хорошо, что она при беге хоть каблук не сломала. Одевшись, она завязала волосы в косу — во Фьерде было принято, чтобы незамужние девушки носили именно такую прическу. Вернее — простолюдинки. Клара ужасно скучала по возможности создавать неописуемые шедевры из своих волос.

Стоило ей подняться на палубу, члены команды Штурмхонда принялись неприкрыто разглядывать ее. Кажется, они вовсе забыли об ее присутствии на борту. И особенно их интересовала надетая на ней рубашка их капитана. Гордо задрав подбородок, принцесса прошла мимо них всех, звонко цокая каблучками по деревянным доскам пола.

Интересно, как много здесь гришей? Это просто кошмарно. Она окружена подлыми ведьмами.

Стоило Штурмхонду заметить ее, он тут же подошел к ней и взял за руку. Любопытство во взглядах окружающих усилилось. Кто-то уже ухмылялся.

— Что ты делаешь? — тихо шикнула Клара, быстро выдаргивая руку. — Твои люди решат, что я…

Она чувствовала себя так унизительно, что едва не ругнулась, сказав «шлюха». Но вовремя спохватилась и сказала:

— Девица лёгкого поведения.

Клара мельком оглядела их всех исподлобья с крайней враждебностью.

Яркое солнце отвратительно било по глазам. Со всех сторон простиралось море. Пришлось скривиться от ощущения абсолютной безысходности и сощуриться из-за слепящих лучей. 

— Почему солнце так печет? — беспомощно заныла Гримьер. — У тебя нигде нет зонтика? Я не могу допустить, чтобы моя кожа загорела! Это будет просто трагедия!

И девушка ничуть не драматизировала.

Вдруг у одной из стоящих у палубы бочек она заметила странное шевеление. Мелькнул длинный лысый хвост, а в следующее мгновение послышался характерный писк.

Теперь принцесса уже уж точно привлекла внимание всей команды, издав такой пронзительный визг, что скорее напоминал ультразвук.

Клара теперь уже сама мертвой хваткой вцепилась в руку Штурмхонда, неосознанно прижимаясь к нему до откровения близко, словно желая, чтобы он доблестно защитил ее от крысы.

— Мне плохо, — канючила она, уткнувшись носом парню в грудь.

Ее плечи, действительно, подрагивали от ужаса.