Конечно, Нина ввязалась во все это дело ради Матиаса. То, что случилось с молодым человеком, страшным образом мучило Зенек. Она ведь подставила его. Да, ради того, чтобы спасти, но вряд ли Матиас это понимал. А теперь он и вовсе застрял во Вратах Ада. Но он простит ее. Да. Обязательно простит, когда она вытащит его и все объяснит. Они куда-нибудь уедут и будут жить долго и счастливо.

Да, Нина в «Воронах» из-за него. Но нельзя сказать, что ей совсем уж не нравилась вся эта авантюра. На самом деле, у нее был достаточно легкий нрав, и присутствовала даже некоторая тяга к приключениям. Обычно нет, но сейчас внезапным образом — да. Наверное, все оттого, что так ей легче отвлекать себя от постоянных мыслей о затраченном фьерданце.

Сегодняшняя вылазка пошла не по плану, но и это не сломило ее дух. Внешне Зенек чувствовала себя достаточно бодро, даже не смотря на пойманную пулю. Добравшись до запасов с едой, она собиралась устроить себе небольшой ужин, но тут поняла, насколько это ущербно — есть одной.

Вздохнув, она прислушалась к сердцам в этой лачуге на кладбище. Джаспер и Уайлен были рядом. Губы Нины тронула легкая ухмылка. Видимо, эти двое до сих пор не понимают, что между ними разгорается симпатия. Об этом говорил характерный стук их сердец. Совсем не размеренное тук-тук-тук. Забавно, но эти двое были не единственными глупышами в этой команде. Не нужно быть сильно проницательной для того, чтобы понять, что и между Казом и Инеж что-то есть. Однако, тут все было сложнее.

Нина чувствовала их физические реакции друг на друга, хотя внешним обликом они показывали друг другу совершенно иное. Бреккер был холоден, но Зенек со стороны могла оценить все его поступки ради сулийки. Инеж же.. Да-да, она вся такая травмированная, но сердцебитка все равно не видела в этом оправдания для того, чтобы так морозиться и капризничать. Уж кто-кто, а Нина знала, что это такое, когда ты тянешь со своими чувствами, а потом кто-то просто отнимает у тебя любимого. Учитывая одержимость Каза этим Пекой Роллинсом, стоило бы и побояться за его жизнь. А этого Зенек у Инеж не видела.

В конце концов, она и решила сходить к боссу. Его сердцебиение было особенно неспокойно. Нина на знала, чем именно это обусловлено, но решила проявить банальную человечность.

И вот, она вошла к Казу, на что тот даже не обернулся. А она к нему с едой и со всей душой!

— Грубо, — оскорбленно ответила девушка, надув губки.

Постояла ещё пару мгновений и отрывисто выдохнула, закатив глаза. Терпение — не ее сильная сторона.

— Вообще-то я принесла поесть, — она все-таки бесцеремонно прошла и поставила поднос на полусгнивший деревянный стол.

Нина сложила руки на груди и открыто смотрела на Бреккера. Что же его так гнетет? Инеж — понятно. А что с этим уродцем Пекой? Дело явно глубже, чем простая месть за клуб. А сердце у него стучит через раз.

— Святушки, так дело не пойдет. Я не усну сегодня, если твое сердцебиение так и будет постоянно спотыкаться у меня в ушах.

Шаг в сторону парня, пара выточенных взмахов руками.

Давай же, спокойно. Ну.

— Лучше?

Наверное, не стоит так фамильярничать с боссом, но, черт возьми, ее сегодня подстрелили! Хоть один вечер Нина имеет право на свое слово?

Нина победно усмехнулась, задорно и чуть гордо вскинув подбородок. Да-да, она хороша в своем деле. Она знает. Она так и смотрит на Каза, пытаясь прочесть выражение его непроницаемого лица, но это ей удается чуть хуже, чем чувствовать чужие сердца. Однако, от ее глаз не укрывается то, как Бреккер расправляет плечи.

Она следит за ним с интересом и уходить и не думает. Но внезапно босс садится за стол. Нина с улыбкой хмыкает и садится напротив. Наконец-то она может приступить к еде! Самый лучший способ восстановить истраченные силы. Зенек не следит за тем, ест ли Каз, но внимательно его слушает, хоть со стороны и не скажешь.

Но тут он снова говорит о тюрьме. Признаться, девушке самой так надоело вечно терзаться болью и догадками, что там происходит с ее Матиасом, что она не скрывает своего раздражения при это  вопросе.

— Ты о Вратах Ада говоришь уже больше, чем я! — закатив глаза, восклицает Зенек. — Что, в твоем мире никто не помогает никому просто так?

Ах, да. Они же в Кеттердаме.

— Можешь просто сказать мне «спасибо». Такой вот ценничек.

Очаровательная улыбка.

Нина с аппетитом ест и пьет под тяжелым взглядом Бреккера. И все же обдумывает: насколько глупо было бы заговорить с ним о его драгоценном Призраке? Наверное, пока слишком рано так откровенничать, если она не хочет, чтобы он ее выгнал сию секунду, даже не позволив доесть. А еду переводить совсем не хочется.

Однако, Зенек поглядывает на него украдкой. У Каза своеобразная внешность, но совсем не в плохом смысле. Он очень даже привлекательный юноша, не смотря на холодность и тяжесть во взгляде. Наверное, это, пожалуй, даже придает ему глубины — Нине нравятся люди со своей историей. Почему она об этом думает сейчас? А потому, что пытается понять, почему так ведет себя Инеж. Может, с Бреккером и сложно, но, если ты любишь, то разве не принимаешь человека таким, какой он есть? Как они с Матиасом приняли друг друга, ни смотря ни на что.

Но Нина с ним об этом не заговорит. Пока.

Найдутся и другие личные темы, которые обсуждать чуть-чуть безопаснее. Самую малость.

— Знаешь, я ещё и хороший слушатель. Тебя что-то так гложело до моего вмешательства, что аж грудная клетка вибрировала. Может, станет ещё легче, если поделишься.

И, чуть подумав, Нина добавляет ещё один аргумент.

— А ещё, если я буду знать, что именно неблаготворно на тебя влияет, я имею в виду, какие ситуации и мысли, то мне будет проще тебе помочь. Смогу тут же устранять любые неполадки и перебои ещё до того, как они произойдут. Предупрежден, значит, вооружен, так?

Лукавая улыбка и легкий прищур во взгляде.

— Или такое доверие кому-либо — это слишком?

Нина — достаточно искренний человек. Она умеет быть осторожной, когда то необходимо, но, в целом, она не боится говорить о своих чувствах. Более того — чаще всего, они у нее на лице написаны. Когда она говорит о Матиасе — особенно.

— Не за что, — с бодрой улыбкой кивает она.

Она слышит, что слова благодарности даются Казу едва ли не со скрипом, так что и не ждёт многого, когда вновь предлагает свою помощь. И, конечно, доверять он не соглашается. Но попытаться стоило.

Зенек все равно про себя отмечает то, что за состоянием босса стоит последить. Зачем? Может быть, она слишком добродушна. Может быть, она ему сочувствует. Нет, это не какая-то жалость, а просто… Им же всем будет лучше, если Бреккер будет стабилен? Верно. Это ради общего дела.

Нина делает ещё глоток пива, облизывает губы, с с глухим стуком отставляя кружку на поверхность трухлявого стола. Хорошо, что она успела проглотить напиток, а то вовсе подавилась бы и закашлялась от следующего вопроса Каза.

Он.. говорит с ней об Инеж? Сам? Вот это поворот.

Отчего-то она считает, что в этом вопросе нужно отвечать как можно более деликатно. Если такой человек, как Бреккер, заговорил с ней о личном, то нужно постараться не спугнуть его доверие.

— Ну, я все-таки не экстрасенс, а сердцебит, — осторожно отвечает Нина. — Я не могу прочитать ее мысли, но..

И тут Зенек понимает, что уже выдала себя этим самым «ее мысли». Каз точно понял, что Нина в курсе.

— Ладно, — выдыхает она. — Если говорить начистоту, то Инеж точно неравнодушна. Я могу счесть это по физическим реакциям, но я не могу залезть к ней в голову. А ее поведение.. Мне не кажется, что…

Но тут сердцебитка запнулась. Она ответила на вопрос Бреккера, но стоит ли ей дальше говорить свое мнение или, тем более, давать советы? Босс может решить, что она лезет не в свое дело, и тогда воцарившееся между ними хрупкое доверие может быть разрушено. А если это произойдет, уверена Зенек, Каз больше ей не откроется. Никогда. Поэтому стоит держать язык за зубами.

Почему Нине это важно? Наверное, потому что ей не хочется чувствовать себя в «Воронах» чужой. Да, она здесь ради Врат Ада и всё такое, но разве ей нельзя по пути обзавестись друзьями? В конце концов, она не тот человек, который предпочитает одиночество.

— Тягу, — отвечает Нина. — Инеж чувствуют тягу. Но мне кажется, что она заталкивает ее глубоко внутрь, думая прежде всего о себе.

Это была уже не столько сила гриша, сколько банальные наблюдения со стороны.

— Я не знаю, что у вас за история, — Зенек вздыхает. — И потому не берусь ее осуждать. У тебя свои травмы, у нее свои травмы. Я понимаю. Но, если честно..

И вновь маленькая заминка. Девушка старается аккуратнее и взвешеннее подбирать слова вместо того, чтобы, как обычно, выпалить все, что она думает.

— Мне кажется, что у Инеж на первом месте ее принципы, ее вера. И она сама. Наверное, это и нужно людям, чтобы уметь выживать, но со стороны это выглядит так, словно ты для нее делаешь в разы больше, чем она для тебя.

Ну вот. Нина все же выложила все, что было у нее на уме. Даже неловко как-то.

— Вафли, — она оживленно зацепилась за предложение Каза, радуясь тому, что можно перевести тему. — Я всегда рада вафлям. Но ты же понимаешь, что я помогу тебе и без них?

Самое время вновь заговорить о Вратах Ада, но девушка не будет. Это кажется абсолютно неуместным. Да и… На удивление, ей и не хочется. Нет, ее душу постоянно терзают мысли о том, как там Матиас, но, не смотря на общую неловкость этого разговора, ей нравится этот вечер.

— Так же точно, как и ты можешь угостить меня и без повода. И все же мне приятно, что ты помнишь о моих предпочтениях, Вафелька.

Зенек задорно смеется.

На этот раз Нина не отвечает ничего вслух на слова благодарности Каза, лишь кивает, при этом проникновенно смотря ему в глаза. Она тактично посчитала, что сейчас не время кичиться своей помощью — вряд ли ее размышления насчет Инеж порадовали Бреккера. Но он доверился ей, и это многое значит для такого человека, как он.

— Конечно, — она снова кивает.

Зенек вновь взмахивает руками, сосредотачиваясь на неровно стучащем сердце парня, заставляя мышцы его грудной клетки разжаться. Чувствуется, что ему понадобится далеко не один «сеанс» с ней. Но Нине и не жалко помочь. Не смотря на устрашающую репутацию, она не видит в Казе ничего дурного. Он просто выживает — это можно понять.

— Вот так, — Нина ласково улыбается. — Просто дыши.

А что касается ночных кошмаров — она его понимает. Конечно, его, вероятно, терзает что-то гораздо более страшное, чем ее, но и Зенек больше не может просыпаться в холодном поту и со слезами на глазах после очередного сна о фьерданце.

— Ты можешь обратиться ко мне когда угодно. Я всегда здесь. Ну, ты сам знаешь.

Ужин подошел к концу. Нина немного замялась — на самом деле, ей не так уж хотелось уходить. Но тут в доме, совсем близко от них, послышались голоса Джаспера и Уайлена, и сердцебитка поднялась на ноги.

— Спасибо, что поужинал со мной. Обещаю сохранить наши маленькие манипуляции в секрете.

Нина задорно подмигнула Казу и уже направилась к выходу из комнаты, чтобы уйти в свою попытаться заснуть. Но в дверях она задержалась, тихо обронив:

— Если что — зови.

В коридоре Зенек попалась на глаза Джасперу, который тут же взглянул на нее удивлённо, сообразив, что девушка вышла от их босса. В такое-то позднее время? У этого земенца всегда были такие театральные реакции, что Нина даже немного смутилась.

— Что? — обратилась она к Фахи. — Нечего было пропадать не пойми где, может, и вам бы пива досталось.

И с этими словами сердцебитка удалилась к себе.

Спала обычно Нина хорошо. В конце концов, она отлично поужинала, и теперь ничто не мешало ей забыться спокойным сном. Если бы, хах. На самом деле, в итоге Зенек лишь ворочалась с бока на бок и пыталась совладать с собственным сердцебиением. С собой работать было куда сложнее, чем с другими. Несколько раз она поднималась в туалет (не стоило пить столько пива), пару раз ходила за водой, нашла какую-то посахаренную булку и угрюмо сжевала ее в ночной тишине.

Насколько сильно она тосковала по Матиасу на самом деле? Да, они через многое вместе прошли, но можно ли сказать, что Нина так уж хорошо успела узнать его? Или то были иллюзии влюблённой барышни? Может, по правде ее просто сводило с ума чувство вины перед фьерданцем за то, что он попал в тюрьму именно из-за нее?

И почему посреди ночи ее так взволновал этот вопрос? Возможно, потому, что вокруг было слишком много чужих чувств. Джаспер и Уайлен имели что-то в прошлом — это Зенек банально подслушала. Не намеренно — эти двое, бывало, сами не замечали, как громко говорили. Нина готова поспорить на собственную руку — они станут парой. А Инеж и Каз… Сердцебитка не относилась плохо к сулийке, совсем нет. Даже напротив. Но после сегодняшнего разговора с Бреккером в ее голову вдруг закралась мысль, что тот заслуживает большего. Большего уважения — как минимум. Инеж будто и была «Вороном», и нет. Вроде как действовала по плану, но при этом иногда казалась слишком своенравной. Нине думалось, что рано или поздно Гафа может между общим делом и своими принципами выбрать именно второе.

Как и между Казом и самой собой.

На кладбище было прохладно, но в спальне Нины стояла духота. Ей повезло отхватить себе комнату с более-менее сохранившейся кроватью и скрипучим матрасом. Вот и сейчас тот нещадно скрипел каждый раз, когда она переворачивалась. В конце концов, скинув с себя плешивое одеяло, Зенек уставилась в потолок.

Да что такое с этим сном?

Но вдруг она что-то ощутила. Сбитое сердцебиение. Очень-очень быстрое, каким оно бывает, когда человек пребывает в настоящем ужасе. Девушка тут же подорвалась с места, испугавшись, что в доме может твориться что-то не то, и выбежала в коридор. Нет, здесь тихо. Беспокойством веет из комнаты, в которой она уже сегодня была. Бреккер.

Не особенно думая, Нина прошла к нему и присела на колени у сборища тряпок, что Каз, видимо, счёл своей кроватью, и сделала несколько легких движений руками, выравнивая его дыхание и сердцебиение.

А он не шутил, когда говорил, что плохо спит.

Вдруг он распахнул глаза, озираясь по сторонам, что-то прохрипел, и Зенек тихо зашептала:

— Спокойно-спокойно. Это я.

Усевшись рядом поудобнее, она ободряюще улыбнулась.

— Мои силы гриша к твоим услугам, Вафелька.

Но затем Нина немного посерьезнела. На удивление.

— И сейчас не расскажешь, в чем дело?

Отредактировано Camilla Macaulay (2023-04-16 23:18:01)

Каз говорит загадками, но Нина не давит — видимо, ему и в этом-то тяжело признаться. Она следит за ним цепким взглядом. Глаза уже привыкли к ночной темноте. Он выпрямляется и надевает перчатки. Девушка усмехается и сама садится удобнее, прижимаясь спиной к стене.

— Мне кажется, ты меня недооцениваешь, — Зенек говорит это с притворной обидой, но все равно улыбается.

Каз интересуется, почему не спит она. А Нина и сама не знает.

— Я.. ела.

Некоторое время сердцебитка молчит, глядя на тусклый лунный свет, проливающийся в комнату из окна. Ей не слишком нравится жить на кладбище, но это уже куда лучше, чем те условия, в которых приходилось выживать им с Матиасом. Здесь хотя бы тепло.

— У тебя какие-то проблемы с прикосновениями? — догадывается Нина, кивая на руки Бреккера. — Ты сказал, что перчатки защищают тебя. И я никогда не видела тебя без них.

Он так уверен, что ничто не избавит его от кошмаров, что Зенек даже воспринимает это как вызов.

— Знаешь, может, за пару раз я тебе и не помогу, но это ведь так и не работает. Мы можем..

У нее в голове созревает что-то вроде небольшого плана.

— Уделяй мне немного времени каждый день, и я смогу значительно облегчить твое состояние. Что-то вроде терапии.

Нина ободряюще пихает своим плечом плечо Бреккера, но тут же отстраняется, сообразив, что ему это могло быть не очень приятно. Но прежде, чем на него накатит, она исправляет свою ошибку — берет его сердце под контроль, заставляя стучать спокойно и размеренно.

— Мы избавим тебя от этого. Маленькими шажками.

Почему-то для нее это становится важно.

— Ты настолько полон пессимизма, — по-доброму усмехнулась Нина. — Это же кошмар! Как ты рассчитываешь вернуть власть в Бочке, если постоянно настроен на плохое?

Но от нее не укрывается то, что Каз становится чуть более расслабленным. Они сидят совсем близко, и от него уже не веет такой напряженностью, как прежде. Внезапно Зенек приятно то, что Бреккер становится открытее с ней. Ладно Джаспер или Уайлен. Да даже Инеж. Они не столь враждебны по своей натуре. Подружиться с Казом — вот, что сложно. Но, может, ему просто не достает банальной нежности?

— Ну, тут банальный набор сердцебита. Помимо сердце, я могу влиять и на легкие. Затруднить дыхание или же, наоборот, помочь с ним. Так что при панической атаке — обращайся.

Бодрая улыбка.

— Исцеление. Я не целитель, но немногое все же могу — ускорить его или же замедлить. Потом.. Эмоции. На них тоже могу воздействовать. Разжечь чувства, потушить. Успокоить или взволновать. Ещё контроль разума. О, и некоторые из нас могут развить в себе талант портного. Но это только если изначально есть к этому склонность. Ну и у нас зрение более зоркое. Ещё на большее мы способны под воздействием юрды-парем, но я не хочу до такого опускаться.

Закончив свой рассказ, Нина вновь смотрит на луч лунного света. Ее зрение, действительно, лучше, чем у людей, и позволяет ей разглядеть мелкие пылинки на свету. А затем она переводит взгляд на Каза, разглядывая его профиль. Он бледен, а в таком освещении кажется совсем белым. Нина неприкрыто рассматривает черты его лица и ловит себя на мысли, что никогда не видела его улыбки. Не ухмылки, нет. А искренней и открытой улыбки.

— Ты когда-нибудь улыбаешься? — внезапно смешливо, но ласково спрашивает сердцебитка. — Мне кажется, тебе бы пошла улыбка. Не вечно же унывать, правда?

Девушка чуть меняет свое положение и смотрит на Бреккера так, словно что-то задумала.

— Что? — спрашивает она, ловя его хмурый взгляд. — Ты красивый парень, а мы можем сделать тебя ещё краше.

«Инеж сразу в обморок упадёт» — хочет добавить Нина, но решает, что не стоит. Что-то в ней желает, чтобы улыбка Каза принадлежала именно ей.

Нине хочется возвратить — ведь кто мы без надежды? Хочется убедить Бреккера, что в мире существуют не только тени. Она даже уже было открывает рот, но тут же закрывает, подумав о том, что теперь она и сама убедилась, что у Каза тяжелая история за плечами. Его пессимизм и мрачность понятны и обоснованы. Нина решает, что лучше доказывать что-то не пустыми речами, а своими поступками. Она ещё сможет показать ему, что он может на нее положиться.

Разговоры про юрду-парем ей не нравятся. Конечно, Зенек можно назвать своего рода авантюристкой, но пока ей хватит и своих сил. Не хотелось прибегать к наркотику. Поэтому она не поддерживает эту тему, лишь пожимая плечами.

Нина бывала по-детски непосредственна и, если бы не способность чувствовать эмоции других, даже не поняла бы, что смутила Каза своим высказыванием. Но то вызывает у нее лишь умиление. Большой и страшный Бреккер умеет смущаться. Это мило.

Она сидит и смотрит на него в упор, слушая, что он говорит. Что-что? Он, правда, открывается ей? Поразительно. Зенек довольно улыбается. Как кошка, что объелась сметаны.

— С чего бы мне осуждать тебя? — она искренне этого не понимает. — Ты совсем не злодей, Каз. Мы не в сказке живем, чтобы делить все на черное и белое. Поверь мне, как равкианке. Благородные рыцари — глупый стереотип. У тебя есть свои причины и мотивы. На все.

Девушка сама не ожидала от себя подобной серьезной речи, так что в какой-то момент даже замолкла. Захотелось пошутить, чтобы разрядить обстановку, но вместо этого Нина продолжает:

— Мы должны принимать друг друга такими, какие мы есть. Не пытаться менять кого-то ради своей прихоти. Я хочу помочь тебе с твоими травмами просто ради самой помощи. Чтобы тебе было легче. А не чтобы тебя переделать.

В отличие от Инеж, которой, кажется, сломанный Каз вовсе не был нужен. Но сейчас Нина даже и не провела параллели между собой и сулийкой. Она просто говорила от сердца.

— Потому что я верю тебе.

Вот так вот просто.

Нина тоже не была наивной дурой и знала, что доверять можно не всем и каждому. Во многом ей помогал талант сердцебита, чтобы раскрыть человеческую ложь. Но с Казом она ни разу им не пользовалась. Почему-то. Все, что она применяла относительно Бреккера, было сделано для того, чтобы облегчить его страдания. Зенек полагалась на его слово, не пытаясь на чем-либо подловить.

Но тут ей кажется, что она.. слышит сожаление в его голосе? Да, точно. Когда тот говорит о том, что она уйдёт, когда получит своего Матиаса. Затем его повествование уходит в сторону Инеж, но Нина отчего-то уже успела зацепиться за реплику о самой себе.

— Возможно, я могла бы остаться. На какое-то время. Как минимум — пока не помогу тебе избавиться от кошмаров.

А что на это скажет Матиас?

Вряд ли фьерданец захочет ещё хоть на мгновение оставаться в Керчии. Но с другой стороны — если он любит ее, то ведь должен понять, верно? За короткий срок Нина привязалась к Воронам. Кажется, особенно к одному. И на удивление — это не Джеспер или Уайлен. И даже не Инеж.

— И ты готов ей помочь в этом? — Зенек спрашивает о корабле для сулийки. — Это, между прочим, многое говорит о тебе. И о твоих чувствах. Нашему Призраку очень повезло.

Но почему Инеж этого не ценит?

— Я думаю, пора бы ложиться спать, — вздыхает девушка. Отчего-то что-то не очень приятное щемит в сердце. — Но если я понадоблюсь, то сразу буду тут. Я могу настроиться на твое сердцебиение. Если что-то будет не так, то я проснусь.

Но почему-то она не поднимается с места, так и продолжая сидеть.

Понятно, что Каз храбрится. Поэтому Нина даже не обижается на него, если тот звучит грубо. Лишь безмолвно выравнивает его дыхание и сердцебиение, когда вновь чувствует, что ему становится нехорошо.

Пора уходить и ложиться спать. За эту ночь Зенек так и не сомкнула глаз. Но отчего-то она все задерживается и задерживается. Сидит на месте, неосознанно мыча себе под нос какую-то мелодию. Но тут Бреккер отвлекает ее высказыванием об усилителе.

— О, нет, — качает головой она. — Для этого мне нужно убить какую-нибудь несчастную животинку. К тому же, мне нравится совершенствоваться самой.

К концу их разговора девушка замечает, что за окном начинает светать. Уже, действительно, пора ложиться спать. Ночь выдалась длинной и немного странной. Так что теперь она уже и впрямь поднимается на ноги.

Стоит пару мгновений, устало потягиваясь, а затем все так же привычно расслабленно и смешливо говорит:

— Спокойной ночи, Вафелька.

О нет. Она не отстанет от него с этим прозвищем.

Ее сон легок и совершенно не напряжен. Сегодня Нине не снится ни Матиас, ни Врата Ада. Она даже просыпается лишь поздним утром, но и то лишь потому, что чувствует ускоренное сердцебиение Бреккера. Он взволнован и, кажется, недоволен. Но она же обещала настроиться на него.

Окончательно разлепив веки, Зенек понимает, что слышит ещё и голоса. Она нехотя поднимается с постели, потягивается, переодевается и следует на звуки разгоряченного спора в общей комнате. Джеспер и Уайлен стоят поодаль, а в самом центре — Каз и Инеж. Парни молчат. Подрывник просто неловко переводит взгляд с одного члена банды на другого, а земенец пару раз пытается вмешаться в спор, но затем просто со вздохом машет рукой. Мол, пусть сами разбираются.

Нина ещё сонная, так что не сразу вникает в дискуссию. Инеж говорит что-то о неудачной ночной вылазке, хмурится, отчаянно пытаясь доказать свою правоту. Сердцебитка буквально кожей чувствует исходящий от нее праведный гнев. Она даже невольно закатывает глаза, испытывая странную волну раздражения по отношению к сулийке.

— Что вы разорались с утра пораньше? — Зенек даже подбочилась, привлекая к себе внимание.

— Вообще-то уже за полдень, — поправил Джеспер.

— Неважно, — Нина отмахнулась и перевела взгляд на Каза.

Она смотрела на него с легким подозрением, прислушиваясь к беспокойному ритму его сердца, и как бы спрашивая: «нужна моя помощь?».

У Нины вырвался смешок, когда Каз назвал их мокрыми курицами. Все тут же обернулись к ней, так что сердцебитка просто прыснула в кулак, попытавшись сделать вид, что кашляла.

— Простите.

Нет, ну правда же смешно.

— Я пойду с тобой, — она мягко улыбнулась.

Настолько мягко, что Джеспер подозрительно глянул на нее с прищуром. Он все ещё помнил, как слишком поздним вечером застал Зенек, выходящей из комнаты босса после того, как они там миленько ужинали. Вдвоем.

— Но только если ты обещаешь, что после мы пойдем позавтракаем. Я бы предложила до, ведь кто идет на задание на пустой желудок, но..

Нина усмехнулась, поймав хмурый взгляд Бреккера.

— Я так понимаю, дело не терпит отлагательств?

Инеж продолжала стоять на месте, недовольно сжимая зубы. Сердцебитка чувствовала, что ей неприятно. Гафа даже дышала как-то учащенно, хотя внешне оставалась абсолютно спокойной.

— Если нужно, я могу тебя немного подлатать, — предложила Зенек, пойдя на мировую.

— Не надо, спасибо, — твердо ответила Инеж.

Нина понимала, почему сулийка огрызается. Она чувствовала волнами исходящую от девушки ревность. Но что она может поделать, если Гафа сама все портит? Зенек искренне не понимала, что вообще нужно Инеж от Каза. Если ты любишь, то не будешь так себя вести. Если ты любишь, то не нужно таить это в себе. Ведь в любой момент твою любовь могут отобрать.

Ещё вчера Нина бы, может, и поговорила с девушкой. Намекнула бы на чувства Бреккера. А, может, и сказала бы прямо. Но сегодня ей этого делать совсем не хочется.

Возможно, потому что этим она бы предала доверие Каза. А они казалось очень важным и ценным. А, возможно… почему-то ещё.

— Так что, выдвигаемся прямо сейчас?

Нина довольно бодро шагала рядом с Казом по кладбищу, радуясь возможности выползти в город, подышать более-менее свежим воздухом. Покинуть кладбище хоть ненадолго. Оно совершенно не пугало сердцебитку, никакого дискомфорта она от него не испытывала — просто не хотела сидеть в четырех стенах. Мысль о скором завтраке грела ее душу. И настроение отчего-то было очень, очень хорошим.

Бреккер принимается объяснять свой план, и Зенек слушает, кивает, не перебивая. Ничего сложного. Они управятся быстро, и она, наконец, получит свои жареные яйца и бекон.

— Если мне никто не будет мешать, то я смогу держать их сколько угодно.

Плевое дело.

Сегодня хороший, даже довольно ясный для Кеттердама день. Солнце, конечно, не выходит целиком, так и освещая кладбище словно сквозь дымку, но так даже лучше. Свет такой мягкий, словно его можно потискать. И почему у Нины такое хорошее настроение?

Она почти лукаво косится на хмурого Каза и еле удерживается от того, чтобы схватить его под локоть. Зенек вообще довольно тактильная, но она вовремя успевает подумать о том, что Бреккеру это может быть не очень приятно. А чужие границы нужно соблюдать.

— Говорю же, — все же смешливо начинает сердцебитка. — Ты никогда не улыбаешься.

Перед выходом Нина успела нацепить на голову милую шляпку. Слабые лучи какого-никакого солнца касаются ее лица, подсвечивают природную рыжеватость волос. Жизнь почти кажется нормальной.

— Дело в Инеж, да? Она что — снова чем-то недовольна?

Сердцебитка фыркнула, не скрывая своего негодования.

— Я, признаться, не понимаю ее. Она словно слепа. Слепа до того, что ты для нее делаешь. Слепа до тебя настоящего.

Потому что почему-то я вижу, что ты совсем иной. Я вижу, а она — нет.

Но Нина не делала из этого повод для гордости, нет. Просто ей отчего-то было обидно так, словно это что-то личное для нее самой. Может, она просто слишком много внимания уделяет эмоциям Каза, вот потому и ставит себя на его место.

Но нет. То было что-то другое. Что-то, что было пока сложно прощупать.

— Значим, найдём тебе повод, — как и всегда, сама Нина светится улыбкой.

Она чувствует, что что-то мешает его сердцу ровно биться, а легким размеренно работать. Уже собирается применить свою силу, как вдруг Каз останавливается. Нина тормозит следом. Смотрит на него, ожидая продолжения, и получает его. И отчего-то ее собственное сердце сжимается от слов Бреккера. От него исходят тревожные волны одиночества и неприятия. Неприятия самого себя. Словно Инеж заставляла Каза усомниться в себе.

Зенек задумывается над этим, чуть хмурясь, и вновь поднимает взгляд на него тогда, когда он намекает, что у нее теперь есть против него оружие. Он что…

— Ты думаешь, я могу тебя предать? — простодушно спрашивает сердцебитка.

Пару мгновений она хлопает пышными ресницами, а затем продолжает:

— Я знаю, что ты сам человек дела, а не слова, так что не буду распаляться речами о том, что никогда бы этого не сделала. Хотя это и правда. Но лучше суди по поступкам.

Нина делает решительный шаг к Казу и выставляет перед собой руки. Пара легких движений, и она лишает его грудную клетку напряжения, сводящего мышцы и ребра в спазме. Затем — помогает кислороду поступать в его легкие плавнее и свободнее. И в заключение — чуточку прощупывает его эмоции. Они похожи на клубок запертого отчаяния и бесконечной, крутящейся по кругу боли. Нужно аккуратно потянуть за ниточку, чтобы он развязался. Хотя бы на время.

— Вот так, — довольная своей работой, Нина улыбается и потирает руки. — Перед делом же нужна свежая голова, верно?

А потом можно будет усесться в какой-нибудь таверне и обсудить все за тарелкой яств и кружкой пенного. Зенек уже было собирается двинуться дальше, но тут тормозит. Кусает губы в странной нерешительности и вновь переводит взгляд на Бреккера.

— У тебя ведь на меня тоже кое-что есть. И я сейчас не про Врата Ада. Я говорю про мое доверие лично тебе. Ты мне нравишься, Бреккер. И тоже можешь обернуть это против меня. Потому что я не собираюсь проверять твои слова на ложь.

Нина немного неловко закашлялась, отводя взгляд в сторону. Обычно очень уверенная, она ощутила, что ее щеки немного порозовели. Почему и от чего? Она же ничего такого не сказала. Но на всякий случай решила продолжить путь к выходу с кладбища.