Существовал ли когда-либо больший культ вокруг какого-то животного, чем вокруг кошек? В этой истории все начинается с древних египтян. Согласно легендам, именно там их встретили впервые прежде, чем они заселили всю планету. Японцы звали их нэкомата, а учёные — элурантропами. Но их осталось мало. Настолько мало, что людям-кошкам грозило вымирание в прямом смысле слова.

Моника осталась последней в своей семье. Это казалось похожим на какое-то проклятье — кошки оказались подвержены смертельным болезням. Неизлечимым. Ситуация с охотой на них среди знающих людей тоже не улучшала положение. Монике всего двадцать четыре, но она уже должна была взвалить на свои плечи бремя вожака стаи после смерти матери. И как некстати в Лос-Анджелесе началась череда странных убийств, явно совершенных потерявшим свой рассудок, свою человеческую суть элурантропом. Все дело в том, что их обращение не зависело от полнолуния, они могли обращаться по желанию, однако, если делать это слишком часто, можно было сойти с ума и навсегда остаться в кошачьем теле. Как единственная стая Лос-Анджелеса, Моника и ее подопечные должны были остановить своего сородича, пока их не раскрыли и не перебили всех до единого.

Не так давно была убита хранительница. У стаи была приближённая женщина, советница, обладавшая экстрасенсорными способностями, держащая у себя важные артефакты. Мать Моники, Глория, сотрудничала с Джессикой долгие годы, но та скончалась. Она должна была передать свои полномочия дочери, но и та была убита. Кажется, ее дочь даже не знала всей правды о людях-кошках. Просто не успела узнать. И теперь до Даст и ее стаи дошёл слух, что ее молодой муж, ныне вдовец, может быть замешан. По своим каналам кошки узнали, что Билла Грейса могут даже обвинить. Обвинить в тех убийствах, что совершал их озверевший сородич. Монике был бы удобен такой вариант — дело закроют. Но это ненадолго. Пока убийца вновь не атакует. Девушке необходимо узнать, что известно Биллу.

Небольшой полицейский участок на западе Лос-Анджелеса охранялся все равно слишком хорошо. Оставалось надеяться, что парню ещё не успели предъявить обвинение, что его не засадили в камеру. Все здесь запичкано видеонаблюдением. Чертовы совершенные технологии. Но Рой, один из оборотней стаи, в своей обычной жизни работал патрульным. По счастливому стечению обстоятельств — именно в этом участке. Он и добывал для сородичей информацию. Он мог пройти вглубь участка, мог обесточить здание. У Моники было всего несколько минут на задуманное. Но ей хватит времени.

Свет отключился как раз тогда, когда Даст вынырнула из-за толстой пальмы у самого входа. Девушка юркнула в участок, отлично ориентируясь в темноте, миновала нескольких дезориентированных сотрудников, спешащих включить свой фонарики. Моника лавировала между лучами света, оставаясь незамеченной в тени. Билл был здесь — сидел в кабинете. Наручников на нем не было. Отлично.

Моника схватила его за плечо в кромешной темноте.

— Ты пойдёшь со мной, — негромко сказала она. — Давай-давай, поднимайся.

Это дело было слишком важно.

— Если ты останешься здесь, на тебя повесят убийства, которых ты не совершал, — для убедительности добавила Даст.

Нужно убираться отсюда сию секунду. К задней двери, располагающейся в конце коридора, уже должна была подогнать машину Трейси. Теперь главное, чтобы этот Билл не затупил.

Моника никогда не просила быть той, кем она является. Возможно, девушка бы, будь у неё выбор, предпочла бы спокойную жизнь в полном неведении о мире сверхъестественного. Но, увы, Даст такой родилась. Обратилась она в семнадцать, семь лет назад. Забавно, но чтобы открыть в себе животную натуру, необходимо лишиться девственности. Интересно, какие-нибудь представители их вида предпочитали монашеское уединение обращению в чудовище? Однако такой вариант был не для Моники. Она была девушкой горячей, почти свирепой, не всегда способной держать себя в узде. Но теперь ей предстояло стать достойным вожаком последней стаи Лос-Анджелеса.

Этот Билл может что-то знать. А ещё, раз уж род хранителей оборвался, кошкам стоит забрать свои реликвии и артефакты обратно. Пусть Грейс получит наследство, а там уже отдаст все накопленное матушкой его дохлой женушки.

— Просто следуй за мной, — чуть раздраженно она сжала его пальцы в своих. — Остальное потом.

Моника сосредоточилась на слухе. Кажется, Рою удалось задержать остальных полицейских, собиравшихся вернуть свет в свою обитель порока, но Даст все равно спешила. Они с Биллом быстро миновали коридор, и затем девушка распахнула дверь на улицу. В лицо ударил тёплый океанский воздух. Трейси уже поджидала их в чёрном переливающимся кадиллаке под звездным небом.

— Садись давай, — скомандовала Даст, практически заталкивая Билла внутрь автомобиля.

Сама она уселась рядом с ним на заднем сидении. Вдруг решит выскочить на светофоре. Его нельзя упустить.

Трейси дала по газам, и машина рванула с места.

— Слушай сюда, — предводительница стаи обернулась к Грейсу всем корпусом, заглядывая глубоко в его глаза. Она почти гипнотизировала его своим суровым взглядом. — Я не знаю, зачем это вообще необходимо твоему тестю, но мы не можем допустить твоего ареста. Твоя драгоценная женушка оставила тебе в наследство кое-что, что принадлежит нам. Ты догадываешься о чем я говорю?

Было важно понять, в курсе ли он. Если да, то он обязан помочь. Как минимум, можно надавить на то, что в этом заключался долг семьи Амриты. Пусть Грейс расплатится за неё.

На самом деле, парень был симпатичным. Растерянный взгляд чёрных глаз почти умилял, делал его похожим на потерянного щеночка. Даст была не из тех кошек, что враждуют с собаками.

— Можешь называть меня Моникой. А теперь, Билл, ты должен рассказать нам все, что тебе известно. А мы поможем тебе избежать наказания за убийства. Пусть ты их и не совершал.

Трейси водила машину быстро и очень ловко. Кошачьи инстинкты и зрение позволяло. Очень скоро она круто вывернула руль вправо и направила их в сторону западного предгорья Санта-Моники. Даст жила в двухэтажном особняке в Бель-Эйр вместе с некоторыми членами стаи, что ещё не успели обзавестись котятами. Моника не слишком жаловала детей, так что семейные пары жили отдельно, но тоже неподалёку. Им нельзя разделяться.

Машина миновала автоматические ворота стального цвета, скрывающие особняк от остального мира, и резко затормозила. Моника бодро выскочила на уложенную полированным камнем дорогу. Требовательно посмотрела на Билла, выгнув бровь.

— Пошли в дом, если ты хочешь получить ответы.

Пустышка. Это дело — пустышка. Моника сразу это поняла, как Билл с ней заговорил. Они напряглись зря и зря вытащили этого парня из участка. Ему ничего неизвестно, как, вероятно, не было известно и этой Амрите — Джессика всегда говорила, что ее дочь была очень взбалмошной. Ну все — у их стаи больше нет советника и хранителя. Даст скрежетнула зубами, но все же решила, что кое в чем Грейс им может быть полезен. Он по-прежнему наследник всех вещиц, что Джессика собиралась завешать исключительно дочери. Логично, что все перепадёт теперь ее мужу.

Может быть…

Это и было нужно его тестю? Наследство? Звучит более, чем логично. Нет, все-таки Билл нужен их стае.

Моника больше ни слова не проронила в машине. И дожидаться у входа в дом Грейса тоже не стала — знала, что он по-любому пойдёт за ней. Чувствовала кошачьей эмпатией. Должно быть, был пребывал в смятении. Ему нужны эти ответы, если он не хочет угодить за решётку, что не будет выгодно никому из них.

В итоге — да, парень нагнал ее у самой двери. Сказал, что не хочет? Ну, вот — захотел.

— Нет, не одна. Со стаей.

И пусть понимает это слово как хочет.

Они вошли в просторный холл, который вёл за собой в не менее просторную гостиную. Здесь было много места и воздуха, одна из стен была полностью стеклянной. Сразу за ней находился задний двор с большим бассейном и потрясающим видом на Лос-Анджелес. Огни города ярко мерцали. В гостиной собрались Саманта, Дрейк, Джонни и Сейдж. Сразу следом из гаража пришла Трейси. Скоро со смены в полиции вернётся Рой. На данный момент это были все члены стаи, что жили в этом доме. Были ещё Уильямсы, но те обзавелись детьми и переехали на Голливудские холмы в собственный дом. Несколько пар глаз тут же довольно враждебно уставились на Билла.

— Спокойно, ребят, — поспешила заговорить Моника. — Он не настолько бесполезен, насколько может показаться.

Она говорила так, словно парень и не стоял рядом с ней. Голос звучал властно.

— И я думаю, что он останется с нами на какое-то время.

Затем Даст вновь обратила своё внимание к Грейсу.

— Выйдем на задний двор, — звучало, скорее, как приказ, а не просьба.

Конечно, все сородичи смогут расслышать каждое слово в их разговоре, но Моника посчитала, что Билл захочет поговорить о себе наедине. Он же не знает об их суперслухе.

Открыв стеклянную дверь, ведущую к бассейну, девушка обернулась на него и поманила за собой.

— Не бойся, я не очень больно кусаюсь. Ну, в большинстве случаев.

И вот — они стоят на заднем дворе. Центр города выглядит потрясающе отсюда. Моника помолчала пару мгновений, а затем обернулась к Биллу. Даст привыкла всегда выглядеть словно кинозвезда нового поколения. Она одевалась и красилась дерзко. Вот и сейчас на ней были кожаные брюки и шелковый топ с глубоким декольте, выгодно подчеркивающим пышный бюст. Сверху красовалась портупея стального цвета. На шее висел кулон с миниатюрой статуэтки богини Бастет.

— Я так подозреваю, что твой тесть открыл на тебя охоту не просто так. Вероятно, ему что-то от тебя нужно. Вероятно — наследство.

Она вновь немного помолчала, чтобы дать Биллу переварить ее слова, а затем продолжила.

— Но, поверь, нам оно нужнее. И я сейчас не про деньги, а некоторые вещички из коллекции Джессики, которые мы лично отдали ей на хранение. Они не могут попасть в руки паршивого меркантильного копа. Давай так: мы сделаем все, что в наших силах, чтобы убийства не повесили на тебя, а ты вернёшь нам наше, как только угроза будет устранена. Ты же слышал о недавней череде убийств? Журналисты говорят, что это делает животное. Большая кошка.

Моника чуть зловеще усмехнулась. 

— Но ты же понимаешь, что ни одна, даже самая дрессированная кошка, не пролезет в запертый дом? Копы подозревают человека. Тебя.

Насладившись вдоволь выражением лица своего гостя, девушка выдохнула и продолжила уже куда более дружелюбно. Даже почти по-доброму.

— Так что… Ты в дерьме, парень. Может, выпьешь?

Даст закусила нижнюю губу, склонив голову на бок. Этот Билл производить впечатление очень простого человека, но в том было своё особое очарование. Ещё и красивый.

Даже жаль, что он горюющий вдовец.

Моника слушает все, что говорит Билл, и кивает. Хорошо, что парень оказался понятливый и беспроблемный. Единственная мешающая деталь здесь — его тесть. Нужно придумать, что делать с этим гадким мужиком. Кошки-оборотни не убивали людей. Они жили спокойно. Так же, как и все остальные. Но не стоит забывать о существовании тех же охотников. На них могут выйти, если вся эта история не закончится.

— Не отвяжусь, тут ты верно угадал.

Обезоруживающая улыбка.

— Не относись к этому столь легкомысленно.

Грейс соглашается выпить с ней, и во взгляде Моники проскальзывают озорные огоньки. Как у котёнка, с которым играют плюшевой мышкой на верёвочке. Но играла здесь явно сама девушка.

— У нас у всех есть работа, — парировала она. — Никто тебе не помешает заниматься… А чем ты там занимаешься?

Даст посмотрела через панорамное окно на свою стаю, что пристально наблюдала за ними, и сделала неопределённый жест в воздухе, подзывая одного из них.

— К тому же, если ты вернёшься к себе домой, тебя тут же арестуют. Я и впрямь советую тебе пока остановиться у нас. Пока мы не разберёмся с этим.

На ее зов явилась Сейдж. Она была афроамериканкой и обладала способностью обращаться в львицу. Девушка притормозила в дверях.

— Принеси бутылку бренди и два стакана, — скомандовала Моника. — Сегодня такая чудная погода. Лучше посидеть у бассейна.

Сейдж кивнула и вновь удалилась в дом, однако явилась обратно буквально через мгновение. Она передела своей предводительнице бутылку алкоголя, ненадолго задержала взгляд на Билле и снова ушла.

— Не обращай внимания, — промурлыкала Даст, обращаясь к Грейсу. — Мои ребята не слишком любят чужаков. Мы специально поселились в одном из самых закрытых районов Лос-Анджелеса.

Моника прошла к шезлонгам у бассейна, присела на один из них. Стрельнула глазками в сторону Билла, ухмыльнулась и поманила его к себе. Поставила на столик два стакана и разлила по ним бренди.

— Мы не какая-то мафия, — начала она, когда парень присел на шезлонг напротив. — Мы просто.. другие. Отличаемся от всех, понимаешь? Но у нас есть и своя работа. Я вот, например, профессиональная танцовщица. Не стриптизерша.

Вновь усмешка.

— Я танцую у звёзд. Снимаюсь в клипах, участвую в шоу. Несколько раз снималась в кино.

Чем дольше Моника смотрела на Билла, тем больше ей нравилось то, что она видела. Не испорченный, не злой человек. Не парень, а мечта для той, что сильно устала от плохишей. Она закинула ногу на ногу, облокотилась на локоть, принимая полусидящее, полулежащее положение. Смотрела на него, чуть зажмурившись, как урчащая кошка. Бренди приятно обожгло горло, согревая изнутри.

— Я думаю, мы могли бы и подружиться. Почем зря тебе сидеть здесь в одиночестве, верно?

— Ветеринар? — переспросила Моника, искренне удивившись, а затем так же искренне тепло улыбнулась. — Это очень достойно.

Билл сейчас ее поразил и сильно набросил себе очков сверху. Не только милая мордашка, но и доброе сердце. Это прекрасно. Доброта к животным — лучшее, что бывает в этом мире.

Она кивнула, когда он согласился остановиться в их особняке. Замечательно. Не пришлось уговаривать слишком долго.

Уже сидя у бассейна и наблюдая за лунными бликами в воде, Даст размышляла, что именно она может рассказать Грейсу. Конечно, она не станет обращаться в белого ягуара у него на глазах. Парень испугается и в лучшем случае решит, что свихнулся. А ещё он может решить, что людей убивают и впрямь они, что правдой не было.

— Мы… Кто-то вроде наследников очень древних родов. Наши предки были сильно связаны с природой. Сильнее, чем другие люди. И нас отличает особенная эмпатия с… — она вздохнула. — Впрочем, я и так много тебе сказала. Если заслужишь наше доверие, узнаешь больше.

Моника заметила напряженный взгляд Дрейка на себе. Он смотрел из гостиной, явно недовольный откровениями вожака. Она перехватила его взгляд и строго сузила глаза, незаметно покачав головой. Они должны уважать ее авторитет и доверять ей. Потому что кошачья эмпатия подсказывала девушке, что Биллу доверять можно. Просто всему своё время.

— Но мы не секта. И с бубнами тоже в полнолуние не пляшем.

Уточнила на всякий случай.

И дружить Грейс тоже согласился. Улыбался широко, на его щеках появлялись очаровательные ямочки. Ну что за чудесный мальчик. А его дальнейшие слова и вовсе заставляют ледяную кошачью королеву оттаять, сбросить напускной внешний облик жесткой дамочки. Он выкармливает котят?

— Это… Чудесно, Билл. То, что ты этим занимаешься и переживаешь за них. Я без подколов — это очень круто. Редко в наше время встретишь таких людей как ты.

Даже оборотни-коты многие были тщеславны, их заботила больше своя человеческая сторона жизни, нежели родство с природой. А тут — простой человек. И вот такой.

Моника улыбнулась ему гораздо более расслабленно и тепло, все больше смягчаясь в его обществе. И благодаря бренди, конечно же.

— Я люблю животных. Люблю их сильнее, чем всех людей, что встречала в своей жизни, вместе взятых.

Может быть, теперь за одним исключением. Даст сама смутилась этой мысли и сделала ещё один большой глоток из бокала.

— Я могу сама отвезти тебя в зоопарк с утра. А в это время Трейси съездит к тебе домой и соберёт нужные тебе вещи. Тебе сейчас появляться там опасно. На работе тоже, но… С этим разобраться проще.

Если понадобится, Моника сама будет сторожить Билла в зоопарке и не пускать туда копов. Как? Она что-нибудь придумает.

Она все больше проникалась к этому парню симпатией и теперь по-настоящему жалела, что тот — горюющий вдовец. Уже не из каких-то похабных соображений. Просто он, правда, хороший. И ей самой хочется быть лучше рядом с таким человеком. Добрее. Мягче. Как даже самый вредный кот сворачивается клубочком на коленях у человека с чистой душой и намерениями. 

Даст замечает, что его бокал опустел. Да и ее тоже. Она улыбнулась, окончательно сбрасывая ментальную боевую броню, и вновь наполнила их бокалы темно-янтарной жидкостью. Вздохнула и протянула руку со своей порцией, предлагая чокнуться.

— За доброту к животным.

В ее голубых глазах больше не было льда или же противоположному ему вульгарного заигрывания. Лишь тепло. Вот бы Билл это заметил и перестал сидеть, поглощенным скорбью, что чувствовалась от него за версту.

Даст едва заметно понятливо кивает. Конечно, видно, что у Билла ничего, кроме животных, не осталось. Она знала о его утрате, но до этого не воспринимала это серьезно, потому что до этого момента и самого Грейса считала лишь средством достижения цели. Но теперь все изменилось. Ее покорила его человечность.

— Это было бы здорово, — с улыбкой соглашается Моника.

Находясь в зоопарке рядом с ним, она сможет защитить его, если понадобится. Но все же стоит попросить кого-то из парней приглядеть за входом. На случай, если явятся полицейские.

Они отпивают из своих бокалов, и Билл просит ее рассказать о себе. Удивительно, но Моника даже теряется. С того момента, как она потеряла мать, она только и делала, что думала и говорила о других. О чужом благополучии.

— Ну.. Я не знаю, — девушка отчего-то почти смущенно усмехается. — Ты уже знаешь, что я занимаюсь танцами. С самого детства. Я думаю открыть свою школу в ближайшем будущем, даже присмотрела зал для аренды. Но пока мне не до этого. Мне надо заботиться о других, а не потакать своим мечтам.

В голосе засквозила грусть, и Даст отпила ещё бренди.

— Полгода назад умерла моя мама, и с того момента на мои плечи легла некая… ответственность. У неё была меланома. Не смотря на то, что мы всегда располагали деньгами, ей это не помогло. Отца я даже не знала. Ушёл вскоре после моего рождения. Я росла с этими ребятами. Каждый из нас здесь потерял кого-то родного.

Она кивнула в сторону дома, подразумевая свою немногочисленную стаю. Вновь обратила взор с горящим огням даунтауна Лос-Анджелеса.

— А ещё я люблю наш город. Искренне. Не его вылизанную сторону, а некую.. Дикость, присущую ему. Мне нравится большое количество зелени, пальмы. И наше побережье.

Бессмысленная болтовня о городе должна была помочь отвлечься от собственной боли, но этого не случилось. Моника снова перевела взгляд на Билла.

— Прости, что затрагиваю эту тему, но твоя жена… Просто хочу сказать, что мне жаль. Я знаю, что это такое — потерять близкого человека.

Ей бы сейчас проявить участие, позволить Грейсу выговориться, если ему это надо. Он производит впечатление довольно одинокого человека, и вряд ли он с кем-то нормально обсуждал кончину жены. Монике бы спросить, какой была Амрита и все в этом духе, но слова застревают костью в горле. Она словно… ревнует? Незнакомого парня к его мертвой жене? Но да — ей было бы не очень приятно слушать о том, какой та была распрекрасной. Что лучше неё не найти. И все тому подобное.

— Но я думаю, что она бы не хотела, чтобы ты горевал вечно.

Моника чуть запинается.

— Извини, не буду бередить раны. Но ты всегда можешь поговорить со мной об этом, если захочешь.

А пока…

— Расскажи мне теперь тоже о себе. Ты родился здесь? Как пришёл к ветеринарии?

Моника могла бы задать ему тысячу наводящих вопросов — о книгах, кино, музыке, о том, что его вдохновляет. Но сейчас ей было интересно то, что парень сам захочет о себе поведать. Что придёт ему в голову конкретно здесь и сейчас.

— Я понимаю, о чем ты.

Да, Моника родилась и жила в стае, в прайде. Но это не мешало ей частенько чувствовать себя одинокой. Растворенной в чужих делах, подобно льдинке в коктейле, не способной заняться своей собственной жизнью. Не с каждым из ребят она могла поговорить по душам. Тем более — проявить мягкость или того хуже — слабость. От вожака все ждут твердости и холодности. Это все они и получают.

Билл все же заговорил о любви к своей жене, что было очевидно, учитывая, что Даст затронула эту тему сама, но она едва удержалась от того, чтобы закатить глаза. От Джессики она знала, что эта Амрита была довольно безответственной и вряд ли смогла бы справиться с бременем хранителя. Может, ее свободе и стоило бы позавидовать, но Моника презрела чересчур беспечных людей, думающих в первую очередь о себе. Вряд ли бы они с Амритой сошлись характерами. Для стаи было даже лучше, что она умерла и не стала их хранительницей и советницей. Теперь просто нужно заполучить обратно все те вещи, которые оставались долгие годы у Джессики.

Но теперь Монике хотелось защищать Грейса не только из подобных соображений. Ей казалось правильным сохранить этому парню жизнь и дать возможность оправиться и двигаться дальше. Она бы не хотела, чтобы он умер тоже. И также не хотела бы, чтобы он провёл вечность в скорби по погибшей жене. Обратил бы он внимание на неё саму, было бы здорово. Но, кажется, он дальше могилы Амриты видеть не может. Ослеплён той, что зарыта под землей. Это вызывало у Моники грусть и даже легкое недовольство. Она, казалось, уже терпеть не могла эту мертвячку.

— Мне ты не кажешься неинтересным, — возразила Даст. — Ты занимаешься достойным делом, обладаешь добрым сердцем. Насчёт родителей понимаю. Как я уже сказала, мой отец смотался почти сразу. Однако тебя это совсем не испортило.

Побережье. Побережье в Калифорнии было потрясающим, и Моника улыбнулась словам Билла.

— Я тоже его люблю. Правда — плавать не умею.

Это было чистой правдой. Моника не знала, связано это с ее кошачьей натурой или нет, но она боялась толщи воды.

Она была уже достаточно пьяна, чтобы вести и более откровенные, совсем не светские беседы. Может, даже могла бы сказать Биллу, что он ей понравился больше, чем мог бы понравиться новый друг, и что вряд ли она сможет по-дружески на него смотреть, но решила умолчать об этом. Девушке казалось, что она оттолкнёт этим Грейса. Тот так зациклен на разлагающемся трупе, что… Может, ему стоит дать время. В конце концов, им жить под одной крышей какое-то время. Может, что-то и переменится в его настрое.

Однако сейчас ей была неприятна мысль об отсутствии у него к ней интереса. Она была пьяна и могла натворить дел, а этого бы не хотелось. Вряд ли она сдержит свою звериную сущность в таком состоянии, когда парень скажет ей «нет». Потому…

— Пойдём, я покажу тебе твою комнату. Гостевая располагается через стену от моей спальни, сразу следующая дверь. Так что, если что-то понадобится, я рядом.

Моника закусила нижнюю губу в надежде, что Билл просто так ее не отпустит, но понимала, что надежда эта абсолютно пустая.

— Мне нужно поспать прежде, чем садиться за руль с утра.

Отредактировано Camilla Macaulay (2023-02-05 23:28:42)

Ей вновь стало грустно, когда она слышала его слова. Необязательно быть счастливым, чтобы жить? Это звучало ужасно. Монике хотелось собрать всю его боль и грусть в большой чёрный мешок и отправить на городскую свалку — главное, подальше от такого замечательного и доброго парня. Билл явно не заслужил всего, что с ним происходит. Однако девушка промолчала, посчитав его вопрос, скорее, риторическим.

— Я даже не знаю, — усмехнулась Даст на слова о плавании. — Я, честно говоря, побаиваюсь воды. На меня накатывает паника, когда та подходит к шее.

Грейс как-то словно.. смутился? Его щеки приобрели слегка пунцовый оттенок. Но, может, это от алкоголя? Сегодня стояла тёплая, безветренная ночь. Сказалась дневная духота. Да, должно быть, именно так. Впервые Моника не обольщалась и понимала, что не может взять мужчину своим телом. Обычно все перед ней штабелями ложились, но она понимала, что Билл не из таких. Ему подавай красивую душу. А может ли она похвастаться таковой?

— Соглашусь, — немного растерянно кивнула девушка, но все же улыбнулась самыми уголками губ.

Для неё тоже подобное не было в порядке вещей. И речь совсем не о делах прайда, а, скорее, о том, чтобы так быстро запасть на какого-то парня. Монике никогда не приходилось стараться и из кожи вон лезть, чтобы кому-либо понравиться. А тут она даже стушевалась, сразу списывая себя со счетов.

Они входят в дом, поднимаются на второй этаж и проходят по длинному коридору, стены которого отделаны чёрным камнем. Коридор подсвечивается розовым неоном, вокруг много горшков с живыми растениями. Моника тормозит у двери, ведущей в гостевую. Сейчас она покажет Биллу комнату, ванную и пожелает ему спокойной ночи. Хотя очень бы этого не хотела. Но она слишком пьяна для того, чтобы провести с ним наедине ещё хоть секунду.

Но вдруг…

Парень ее удивляет. Он берет ее за руку, и Даст устремляет на него удивленный взгляд больших голубых глаз. Сглатывает небольшой ком в горле. Моника почти лишается дара речи, когда Билл произносит это своё: «пожалуйста».

— Мы.. Мы можем посидеть еще, — негромко предлагает она. — Только тогда лучше у меня. Моя комната больше.

Она так радуется внутренне, что даже не дожидается согласия, просто открывает дверь в свою спальню. Внешне остаётся довольно спокойной, хотя и не совсем невозмутимой. По бегающему по комнате взгляду можно сказать, что Даст нервничает. Ее спальня, действительно, просторнее. В ней немного мебели, все стильно обставлено в современном стиле и темных тонах. Над кроватью пара пурпурных неоновых полосок освещает помещение. Не не слишком ярко — остаётся место полумраку, в котором Моника все равно отчётливо видит каждую деталь. И тут тоже, конечно, окно во всю стену все с тем же видом на даунтаун.

— Можем ещё поболтать… перед сном.

Девушка садится на заправленную пушистым леопардовым пледом кровать. Внимательно захватывает взглядом каждое движение Билла, не сводя с него глаз, когда он садится рядом. Теперь их плечи почти касаются друг друга. Она чувствует исходящее от него тепло.

— Этот дом.. вообще-то это вилла. Ее построили в восьмидесятые мои бабушка и дедушка, как только в моду вошёл стиль модерн. Они следовали каждому писку.

Моника не знает, зачем начала об этом всем рассказывать. Просто искала, за что зацепиться, чтобы не чувствовать себя неловко. Вы только посмотрите — взрослая дерзкая кошка смущается парня так, словно они в старшей школе.

— Я…

Она прочищает горло.

— Мне оказалось приятно.. говорить с тобой. Как бы это странно ни звучало, но я рада нашей встрече.

Возможно, что даже слишком.

Моника любила их кошкин дом. Бель-Эйр был очень спокойным, уединенным районом, где не сновали туристы. Где жили богатые люди, ценящие собственное личное пространство. Идеальнее места для прайда не найти. Его модернистский дизайн тоже ей нравился. Здесь был много света и воздуха, а со сторон предгорья — много зелени. И, конечно, вид на город, который стоил, должно быть, вдвое больше самого дома. Она не знала, похвалил их виллу Билл просто из вежливости или нет, но Монике бы хотелось, чтобы ему было здесь уютно.

Парень делится с ней весьма забавным соображением, называя себя ебанутым, и ложится на ее кровать. Даст будоражит то, что теперь ее покрывало будет пахнуть им. Как представительница семейства кошачьих, она обладала абсолютным обонянием. От Билла пахло чем-то приятно-тропическим, вроде личи, кокоса или манго. Моника очень любила такие запахи. Напоминало солнечное тепло даже в темной комнате.

Девушка усмехается, ложится рядом, только не на спину, а на бок, и рассматривает профиль Билла. У него красивая линия лица.

— Мне ты не показался ебанутым. Просто немного.. растерянным и грустным.

Однако его следующий вопрос… Его следующий вопрос звучит, словно вызов. Словно подначивание. Она догадывается, что парень вряд ли вкладывал какой-то такой смысл в изречённые слова, но даже неосознанно подалась чуть вперёд, подползла немного ближе.

— Моя — зашкаливает.

Вдох, выдох.

— А сейчас, кажется, и вовсе сломается.

С этими словами Моника протягивает руку и нежно касается кончиками пальцев лица Грейса. Сама всем телом замирает в нерешительности, но продолжает совсем невесомо поглаживать его скулу.

— Тебе говорили, что твои глаза похожи на две бездны?

Тихий, урчащий шёпот.

— Очень красивые.

Он не отбрасывает ее руку, позволяет и дальше касаться своего лица. Губы Моники трогает мягкая улыбка. Она никогда не была особенно влюбчивой. Даже толком не имела серьёзных отношений, всю себя посвящая прайду. Сейчас же у неё, наверное, впервые за долгое время появилось желание сделать что-то для себя. Ради себя. Билл ей понравился. Очень понравилось. Может, все дело было в том, что он ветеринар, а значит, что от собственной природы знает, как укротить дикого зверя. В любом случае, Даст он успокаивал и манил к себе.

Сейчас же девушка ждала, что будет дальше. Вдруг Грейс все же очухается, опомнится и оттолкнёт ее? Но вместо этого парень касается ее лица в ответ. Моника едва заметно вздрагивает. Приятно. Очень приятно. Неужели несчастный вдовец обратил на неё внимание так, как она обратила на него? Нет, она понимала, что он сейчас пьян. Что может пожалеть обо всем завтра с утра. Что может в итоге решить не сближаться с ней вовсе. Но сейчас Моника не может обо всем этом думать.

— Я очень хочу, чтобы ты мог жить.

Особенно — со мной.

— Тогда и не думай. Не вспоминай. Иногда необходимо забыться. Взять брейк.

Отдышаться. Ей тоже надо отдышаться. Хотя для Моники, конечно, это был бы не просто секс. Она понимала, что относится к Биллу серьёзнее, чем следовало бы.

Он закрывает глаза, а затем вновь открывает, смотря уже на ее губы. Для Даст это является сигналом к действию. Она пододвигается ещё ближе, но делает это не резко. По-кошачьи мягко, она словно подползает к добыче, надеясь не спугнуть.

— Ты позволишь?

Звук ее голоса тонет в тишине, однако разобрать вопрос можно. Моника прикрывает глаза, проводит кончиками пальцев по линии подбородка Билла и затем мягко, с глухой надеждой касается своими губами его губ. Но в следующее мгновение девушка отпрянула. Ей важно увидеть его реакцию. Понять, согласен ли парень двигаться дальше.

Моника ликует. Но ликует не как эгоистка, которой просто не нравилось, что она не свела с ума парня с первого взгляда одним своим видом. Нет. Она ликует потому, что ей слишком приятны действия Билла, потому что он чересчур запал ей в душу. Понравился куда больше, чем мог бы нравиться друг. Куда больше, чем человек, от которого ей просто нужно что-то получить. Даст не знает, может, Грейс пожалеет обо всем с утра, но сейчас ей почти жизненно необходимо, чтобы он касался ее. И она знает, что дело не просто в алкоголе — с ее стороны. Моника была серьезной девушкой. Ей был важен контроль над ситуацией. Она никогда не ввязывалась в какие-то дела или даже отношения, в которых все не было бы кристально ясно.

Внутри все трепещет, когда Билл сам целует ее, а затем наваливается на неё сверху, прижимая девушку к кровати. На самом деле, Моника уже даже почти трезва. И отчёт в своих действиях себе прекрасно отдаёт. Она делает то, чего действительно хочет. Их поцелуи становятся все более страстными, ожесточенными. Ей нравится.

Грейс раздевает ее. Она помогает ему избавиться от застёжек портупеи, а сам парень ловко снимает с неё и топ, и кожаные штаны. Моника мелко подрагивает от нетерпения, жмётся к нему всем телом. Незамедлительно реагирует, когда Билл просит коснуться его. Ее движения нежны, полны ласки. Кажется, она, и правда, успела влюбиться. До головокружения. До желания нарушать собственные давно установленные правила. Она улыбается, когда слышит сорвавшийся с его губ стон. Одежды становится все меньше и меньше, пока та не исчезает вовсе. Говорят, кошка редко бывает по-настоящему привязана, и это правда. Даже по отношению к своим хозяевам, которых таковыми на самом деле не считает. Это кошка — хозяйка. А люди — прислужники. Но бывают случаи, когда кому-то по-настоящему особенному удаётся приструнить дерзкий и независимый кошачий нрав.

Моника наслаждалась каждым прикосновением, наслаждалась его запахом, его присутствием. У неё давно не было подобного. Она подползла выше на подушках, увлекая Билла за собой, и обвила его бедра ногами, позволяя ему войти в себя. С губ тут же сорвался стон. Очевидно, что теперь весь прайд будет знать об их связи — учитывая суперслух. Но так даже лучше. Теперь ребята будут знать, что Билла нужно защищать не только из-за его наследства. И, может, от неё отвяжется Дрейк, уверенный, что они должны быть вместе. Вероятнее всего, он так решил не из большой любви, а просто потому, что Моника — вожак.

Она подстраивалась под темп, то сжимая пальцами плечи Билла, то ласково водя ладошками по его спине. Дыхание участилось, сердце было готово вырваться из груди. Перевозбужденная эмоциональным контактом не меньше, чем физическим, вскоре Даст содрогнулась всем телом и вскрикнула, затем обмякнув. Когда Билл следом навалился на неё, она тут же обняла его, все также прижимая парня к себе. Чувствовала его тяжёлое дыхание на своей щеке и улыбалась.

— Я, конечно, не настаиваю, но, может, — ну ее? Эту гостевую комнату. Хотя бы на сегодня.

Нужно же с чего-то начинать.

Ей бы хотелось, чтобы он остался с ней подольше. Не уходил спать в отведённую ему комнату — и не только сегодня. Потому Моника радуется, когда парень засыпает, перекинув руку через ее талию. Какое-то время она ещё лежит, улыбаясь и смотря на Билла из-под полуопущенных ресниц. Вскоре девушка засыпает и сама. Просыпается она от того, что он зовёт ее по имени.

Ей снилось что-то тропически яркое. И она тоже испытала удивление, вернувшись в реальность. Но не сожаление. Присутствовал разве что страх — вдруг Грейс сейчас скажет, что все, что было между ними — ошибка? И убежит на кладбище — рыдать над могилой жены. Но пока этого не происходит. Он задаёт ей вопрос. Подбор ответа на него сродни хождению по минному полю. Нужно ответить аккуратно, чтобы никак не надавить на парня, не осквернить память его жены и все тому подобное.

— Нет, — почти робко улыбнулась девушка. — Нет, не сделал.

Нужно дать ему понять, что он имеет право двигаться дальше. Жить.

— Она же любила тебя, так? Сомневаюсь, что ей бы хотелось, чтобы ты всю жизнь был одинок и мучил себя болью потери. Ты не должен забывать ее, нет. Она навсегда займёт особое место в твоём сердце. Но… Ты имеешь право на счастье.

Она же все правильно сказала?

— И я хочу сказать…

Как сложно-то, черт подери.

— Хочу сказать, что не буду тебя торопить. Я понимаю, что тебе тяжело. Но я.. Воспринимаю тебя и произошедшее серьезно. Поэтому я не буду давить и требовать от тебя что-либо, если ты того не хочешь.

Как тяжко вести подобные речи с утра — тем более с похмелья. Хорошо то, что регенерация у оборотней гораздо быстрее, чем у людей, что помогает избавиться от головной боли и тошноты.

Моника смотрит на Билла какое-то время и молчит, слегка улыбаясь уголками губ. Вскоре ей становится совсем неловко — ей редко приходилось признаваться кому-то в симпатии, особенно учитывая то, что эта самая симпатия возникала так же редко. Сейчас же что-то словно острым крючком подцепило ее сердце. Освободиться от такого можно, лишь вырвав с мясом. Будет очень, очень больно, если придётся это сделать.

— Я обещала отвезти тебя в зоопарк, — прочистив горло, Даст меняет тему. — Хочешь позавтракать здесь или заедем куда-то потом?

Девушка приподнимается на локте, отнюдь не стесняясь, когда с груди сползает одеяло. Волей-неволей привыкаешь к наготе, когда временами обращаешься в животное.

— Нам нужно убедиться, что на работу за тобой не явятся копы. Лучше перестраховаться — напиши своим, что сегодня не сможешь прийти. Если полиция явится, сотрудники скажут, что тебя не будет на месте, а мы тем временем на самом деле приедем чуть позже.

Гораздо проще занять себя планированием дел, а не нехорошими мыслями и болезненными чувствами. Монике хочется потянуться и поцеловать Билла, но она не станет этого делать, пока не поймёт, что он сам этого хочет. Она не привыкла навязываться. Тем более, в такой ситуации. Когда ты в кого-то влюблён, то не хочешь, чтобы этот кто-то от тебя шарахался.

Девушка встаёт с кровати, идёт к шкафу, чтобы подобрать одежду. Милое светло-розовое платьице, но обувь — грубые чёрные ботинки.

— Как ты относишься к панкейкам и взбитым сливкам?

Моника любила все молочное.

Она ждала, что он ей ответит, в легком напряжении. Вдруг Билл обвинит во всем алкоголь и уйдёт, хлопнув дверью? Однако парень говорит совершенно противоположные вещи. Он не жалеет о случившемся и хочет быть рядом. Это многого стоило, учитывая то, через что ему довелось пройти. Не каждый после смерти любимого человека сможет снова позволить себе любить. Конечно, пока речь о любви не шла, но Моника очень надеялась, что вскоре дойдёт.

— Хорошо, — улыбнулась она.

Ей хотелось помочь ему вновь ощутить вкус жизни. Но можно начать со вкуса взбитых сливок, раз уж настало время завтрака.

Грейс поднимается с кровати, подходит и, обняв девушку, целует ее. Он сделал это сам, первым проявил инициативу, чего она и ждала, и это греет сердце. Даст с радостью отвечает на поцелуй и буквально светится улыбкой.

— Вот и отлично.

Когда и он одевается, они спускаются на первый этаж и выходят в гостиную. Сейчас здесь лишь женская часть прайда — Трейси и Сейдж. Хорошо, что нет Дрейка. Но, тем не менее, девушки смотрят на них с подозрением и даже легким неодобрением. У них в прайде существовало негласное правило — любовников в дом не водить. Эта вилла в стиле модерн была их безопасным местом. А главное — закрытым. Но ведь Моника изначально привела Билла не потому, что хотела его трахнуть, а потому, что он был им нужен. Им всем. Девочки это понимали, потому ничего не говорили, хоть их и напрягло присутствие чужака. Моника заметила волнение своих подопечных, потому все же решила завтракать не дома. Если пойти сейчас на кухню, можно нарваться на ребят. Дрейк был парнем парнем темпераментным и мог устроить настоящий скандал, увидев их вместе после этой ночи.

— Трейси, — обратилась Даст к девушке. — Мне нужно, чтобы ты привезла вещи Билла сюда. Нам туда никак нельзя из-за полиции. Я скину тебе адрес в смс.

— Окей, — кивнула в ответ оборотень-кошка.

Приказа вожака ослушаться она не смела.

Тем временем Моника повела Грейса в гараж. Здесь было много машин на любой вкус. Но, чтобы не привлекать внимание на стоянке у зоопарка, она решила взять все тот же вчерашний вместительный чёрный кадиллак, а не один из спорткаров.

Они сели в машину и вскоре покинули территорию Бель-Эйр. До Гриффит-парка отсюда было не особенно далеко — тот располагался к северу от Голливуда. По пути Даст подвезла их к милому кафе в стиле ретро-Америки с красными кожаными диванчиками, музыкальными аппаратами и отменными молочными коктейлями.

— Отпишись пока коллегам, — напомнила она. — Выждем чуть-чуть времени и заодно поедим.

Себе Моника заказала шоколадные панкейки с большим количеством взбитых сливок и обсыпкой в виде засахаренных звёздочек и большой милкшейк со вкусом бабблгама. Еду и напитки принесли очень быстро. Ее не назовёшь особой кофеманкой — рецепторы у кошек различали вкусы намного острее человеческих, потому даже самый мягкий кофе для них горчил. А вот молоко — всегда пожалуйста.

Поедая свой завтрак и время от времени поглядывая на Билла, Моника думала о том, что, если у них все сложится серьезно, рано или поздно ей придётся рассказать ему о своей животной натуре. Это пугало — ведь неясно, как парень отреагирует на подобную новость. Обычно кошки предпочитали заводить семьи с себеподобными, чтобы не затерялся ген, отвечающий за обращение, но она не знала, желает ли своим теоретическим детям жизни в прайде. То есть — постоянно трястись над своей тайной, чувствовать себя другими, чужими в мире людей, чувствовать давление возложенной ответственности за других. Может, семья с человеком — то, что именно ей и нужно. Чтобы все было, как у всех.

— Я люблю это место, — разбавляет беседу Моника. — Это кафе находится на стыке между самыми дорогими районами города, но не является сильно попсовым и дорогим.

Прожевав кусочек панкейка, она делает глоток коктейля. Просто совершенство.

— А ты что любишь поесть? Я очень люблю рыбу, так что азиатская кухня — это ко мне.

Бодрая улыбка и блеск в глазах.

Моника улыбнулась, смотря на то, как Билл ест. Все не так запущено с его возможной депрессией — питается парень отлично. И когда он ответил на ее вопрос, перечисляя любимую еду, она улыбнулась ещё шире. Хорошо, что у него отменный аппетит. Сама же Даст необъяснимым образом смягчалась рядом с ним. Ей нравилось в нем буквально все. Если обычно эта девушка была закрытой, холодной, жесткой, крайне независимой и даже немного высокомерной, то сейчас она раскрывалась сама для себя с удивительных сторон.

— Я буду знать.

Она обязательно запомнит все его любимые блюда.

— Не за что.

Моника вновь улыбнулась, а затем почувствовала электрическое покалывание в том месте, где рука Билла коснулась ее руки. Она посмотрела на их переплетение и вновь вернула взгляд к глазам парня. Очень хотелось бы, чтобы то, что есть сейчас между ними, не прекращалось, а лишь развивалось в положительном ключе. Жаль, что он убрал руку так скоро.

— Из еды? Не знаю, я практически всеядна, — рассмеялась Даст. — Люблю мясо с кровью.

Отодвинув опустевшую тарелку в сторону, девушка насела на милкшейк.

— А если просто по жизни — то я люблю путешествовать. Была много где. Объездила практически всю Европу, но там мне понравилось не так, как в Бразилии и Египте. Люблю все экзотическое, дикое и древнее. И разного рода мистические истории, мифы и легенды. Тоже чем старше, тем интереснее.

О том, что по большей части она изучала историю кошачьего культа, Моника пока решила умолчать, чтобы не показаться безумной. Но, говоря о Египте, она неосознанно коснулась кулона Бастет на своей шее.

— Меня не назовёшь особенно увлечённой какой-то одной темой — интересов много, и я знаю по чуть-чуть то там, то сям. Люблю старое кино. В особенности, наверное, шестидесятых. Типа «Ребёнка Розмари» или «Долины Кукол». То же дело и с книгами. Люблю моду и все к ней прилагающееся. Мне нравится заниматься дизайнами интерьера. Танцы — скорее, отдушина. Мне нужно куда-то девать всю свою бешеную и бьющую через край энергию. А моя мама была очень известным модным фотографом. Снимала знаменитостей и не только для таких журналов, как «Vogue», «Wonderland» и так далее.

Милкшейк кончился, и самые его остатки Моника шумно тянула через трубочку.

— Мой дедушка был кинопродюсером. Может, слышал — Эдгар Даст. В основном сделал себе имя на ужастиках. Бабушка была приезжей из Нового Орлеана. Ресторатор.

И вот опять — Моника переходила с себя на рассказы о других. Слишком мало она думала и делала для себя.

Дождавшись, когда доест и Билл, она поднялась из-за стола и достала ключи от машины. Когда они вновь сели уселись в салон, девушка повернула голову к Грейсу и улыбнулась.

— Саманта и Джонни из моих ребят обзавидуются, когда узнают, что я тискала котят пантеры. Они их обожают.

Они в них и превращаются.

Вскоре автомобиль был припаркован на стоянке у зоопарка, а Моника и Билл заходили на территорию зоопарка Лос-Анджелеса. С утра уже палило солнце, но, к счастью, присутствовал лёгкий ветерок. Они шли мимо клеток к служебным помещениям. Тигр, бродивший максимально близко к прутьям, довольно заурчал, когда почувствовал запах девушки.

— Что ж, показывай мне обратную сторону этого великолепия.