Красивая и смешная. Именно на этом образе настаивал Ричард Пагстон, нынешний продюсер Симоны. Наверное, можно не говорить вслух о том, насколько актрису не устраивало данное амплуа. Восходящая звезда имела за плечами уже четыре успешных фильма, благодаря которым все желали ее облик. Мужчина мечтали о ней, женщины мечтали быть, как она. Но они не подозревали о том, что Симона Рошель совсем не та, за кого себя выдаёт.

От ее имени веяло Францией, на самом же деле девушка родилась в Теннеси. Она сбежала из Мемфиса, едва ей исполнилось восемнадцать. Нельзя сказать, что она так мечтала стать актрисой раньше, но молодая девушка повелась на внешний лоск Голливуда, вот и взяла билет до Лос-Анджелеса в один конец. Ей повезло сбежать, когда родителей не было дома. У них вечно творилось черти что. Отец поднимал руку на мать, много пил, но мать отвечала ему тем же, не будучи забитой домохозяйкой. Они презирали мечты дочери, и портфолио Симона собирала в полной тайне.

Веселая, смешливая. Идеальная. Хах, как же это смешно.

Рошель отказать от последней роли, предложенной Ричардом. Она чувствовала, что совершенно не движется вперёд с этим человеком. Как и со своим мужем — Робом. Роб Нельсон был известным бейсболистом и женился на блондинке четыре месяца назад. Красиво ухаживал, но, как часто бывает, до неузнаваемости изменился после свадьбы. Последний месяц пара даже жила раздельно.

Симона часто сомневалась в себе. И именно это привело ее на дополнительные курсы актёрского мастерства, где принимали участие исключительно звезды. Многие из них уже сделали себе имя, и Рошель немного боялась. Боялась, но обещала себе доказать, что справится. Иначе она не стоит ничего. Только своей первой роли, которую она получила четыре года назад за счёт практически изнасилования.

Стулья были расставлены в круг. Каждый из присутствующих получил свой текст сценария и теперь готовился, стараясь быть честнее и экспрессивнее. Симона должна была изобразить девушку со сложной судьбой, даже сложнее ее собственной. И когда очередь дошла до неё, когда все взгляды устремились к ней, девушка уняла свою дрожь и начала играть, даже не глядя в сценарий. У нее была феноменальная память, и за каких-то двадцать минут Рошель запомнила все свои строки. Ее растерянный взгляд устремился во тьму, вглубь помещения, передавая боль во всем. В интонации голоса, в одинокой слезинке, что скатилась по ее щеке. Многие собравшиеся актёры наблюдали за ее перформансом с явным скепсисом, но постепенно их лица вытягивались от удивления.

Это она? Симона Рошель? Она умеет так играть? Да она же просто белобрысая дурочка!

Последние свои строки Симона произнесла особенно чувственно, проникновенно, с придыханием, почти шепотом. Прикрыла глаза, последняя слеза стекла по щеке, капнула на лист со сценарием. Первым захлопал Патрик Боузман — именитый актёр, что снимался уже почти пятнадцать лет. Симона открыла глаза, из-под опущенных ресниц наблюдая за своими коллегами.

— Спасибо, — прошептала девушка, но ее голос утонул в тихих овациях.

И теперь взгляд вновь зацепился за движение во тьме комнаты. Кто-то сидел поодаль все это время, но Симона не имела возможности разглядеть. Теперь же мужчина вышел на свет. И она знала этого человека. Не лично, конечно, но она видела его фото в газетах. Говард Рассел. В прошлом актёр, ныне — продюсер. Симона смотрела его фильмы ещё будучи совсем юной. Дыхание слегка перехватило от осознание, что такой человек следил за ее театром одного актёра.

Их взгляды пересеклись. Ее, наполненный надеждой и почти детским страхом. Пальцы, сжимавшие листы сценария, слегка подрагивали. Только что Рошель выжила из себя все до последней капли.

Интересно, скажет ли мужчина что-то?

Симона не просто была наслышана о Говарде, она росла на его фильмах. Его отец, Артур Расселл, вырастил на себе ее родителей. Можно сказать, что именно это семейство и вдохновило во многом Рошель пойти в актрисы. Но она и сметь не могла подумать, что продюсер ею заинтересуется. Сегодня в классе было много талантливых актеров, и лишь Симону считали простой комедийной актрисой. У которой нет будущего. Конечно, под началом Ричарда Пагстона у неё его правда нет.

Хорошо, что Пагстон хотя бы не приставал к ней, в отличие от первого ее продюсера несколько лет назад, который и пропихнул девушку в кино. Но какой ценой?

Хочется надеяться, что Рассел не такой.

Говард хорошо работал над образами своих подопечных. Все они считались знаменитостями класса «А». Симона была к ним уже близка, но ей хотелось по-настоящему раскрыться в серьезных драматических ролях. Она ненавидела свой штамп «инженю». Так что, когда Рассел сказал, что впечатлён ею, Симона неосознанно приоткрыла губа, теряя возможность дышать.

— Ох, спасибо, я.. Спасибо.

Она всегда говорила мягким тоном, всегда говорила с легким придыханием. Но это уже не было частью образа. Симона просто была такой. Нежной, глубоко ранимой, и иногда она сама в себе ненавидела эти качества. Такой девушке просто не выжить в таком жестком бизнесе с кучей акул.

Был объявлен перерыв. Эпирштейн поцеловал Рошель руку, заставляя ее смущенно улыбнуться. Затем же к ней снова обратился Говард, и ее взгляд вновь стал слегка растерянным. Помимо прочего, продюсер был ещё и красивым мужчиной. Нет, ей, конечно, не пришло в голову переспать с ним. Просто приятно внимание такого джентельмена.

— Мне хочется в это верить, сэр, — слегка замявшись, улыбнулась Рошель.

Сердце застучало гулко, когда мужчина предложи вместе выпить кофе. Интересно, что он хочет предложить? Господи, пожалуйста, пусть это будет не что-то непристойное. Пусть это будет деловая встреча. Пусть кто-то разглядит в ней талант, а не тонкую талию и смазливое личико.

— Да, конечно, — слегка напрягшись, выдавила Симона.

Многие другие присутствующие актёры заинтересовались, о чем же болтают Расселл и Рошель. Мельком поглядывали на продюсера и артистку, и это доставляло Симоне дискомфорт. Они тоже решат что-то не то, если увидят, как они уходят вместе? Но, в конце концов, блондинка подняла взгляд, посмотрев в чёрные глаза Говарда, и ещё раз утвердительно кивнула.

Осенью в Лос-Анджелеса был сезон дождей, но сегодня им повезло. Небо было достаточно ясным, хоть уже время и приближалось к закату. На первом этаже того здания, в котором находились учебные классы, располагалась вполне приличная кофейня. Именно туда и зашли Симона и Говард. Сели за дальний столик у окна. Здешние работники уже привыкли ежедневно видеть звёзд, но к этим двоем все равно проявляли повышенное внимание. Симона это все не слишком любила, потому слегка жалась, нервно пролистывая меню. Вскоре подошла официантка, женщина в возрасте, что смотрела на блондинку с какой-то долей осуждения. Она часто не нравилась людям старшего поколения.

Нужно взять себя в руки и стать профессионалом.

— Я очень рада, что вам понравилось, мистер Расселл, — сделав глоток кофе, начала девушка. — Я как раз думаю о переходе на другую студию. Мистер Пагстон, мой продюсер, не позволяет мне прыгнуть выше своей головы.

Она не стала льстить, говорить, что росла на его фильмах, хоть то и было правдой. Так же она и не хочет жаловаться на жизнь, рассказывать о муже. Симона хочет добиваться всего сама за счёт исключительно таланта.

— Мы с Пагстоном так же обсуждали выходы пластинок с моими песнями. Я сама их пишу, но ещё почти никому не показывала. Если вас это заинтересует, я была бы рада их показать.

Ее учили сразу хвататься за шансы, если таковые выпадают.

Сначала ее пробирает дрожь от фразы «мы могли бы сработаться». Именно так ей говорил первый ублюдок-продюсер, секретарша которого даже не заметила, что Симона вылетела из его кабинета с размазанной помадой и потекшей тушью. Но что-то в Говарде ее успокаивает — он говорит о труде и работе, что звучит вполне честно. Может быть, Рошель и была местами наивна, но так же она могла быть проницательна, когда это было необходимо. И сейчас она верила мужчине.

— Конечно, — соглашается девушка, когда речь заходит об алкоголе и прочем.

На самом деле, иногда она себе позволяла выпивку, но происходило это за закрытыми дверями. Симона могла пить много, но исключительно у себя дома и в одиночестве. На работу это пока никак не влияло и никак ей не мешало.

— Я буду очень рада, мистер Расселл.

Сомнительные знакомства? А можно ли отнести к таковым знакомствам сенатора Клайна? Тот был привлекательным, но опасным мужчиной. Он умело дурил голову Симоне, заставляя ее поверит в некую сказку, заставляя ее чувствовать собственную значимость. Однако месяц назад, когда Симона и ее муж разъехались, сенатор Клайн решил взять миловидную блондиночку с собой на одно мероприятие, не похожее на остальные в их бизнесе. То было собрание. Собрание тех, кто верил, что продал свои души. Когда же присутствующие очень влиятельные фигуры в разных сферах начали резать ещё живых змей…

Симону слегка передернуло.

— Что касается имиджа…

Секунда раздумий — говорить или нет?

— Понимаете, я сейчас пытаюсь развестись с мужем. Кто-то из прессы уже узнал, что мы с Робом не живем вместе, и… Я не знаю, насколько это может быть хорошо.

Вздох, глоток кофе. Симона тоже достаёт сигарету, прикуривает. Она не так часто курит, но иногда это бывает ей необходимо. Как, например, сейчас.

— Ох, тексты, — ей очень радостно оттого, что продюсер всерьёз воспринял ее слова о музыке. — Они у меня всегда с собой. Ногу блокнот на случай спонтанного вдохновения.

Симона тянется в своей сумочке, извлекая оттуда небольшой, но довольно плотный чёрный блокнот. Почти половина уже была исписана, но она решила показать лучшие.

— Вот, — Рошель раскрывает страницы, поворачивает свои записи к Говарду.

«National Anthem», «Money, Power, Glory», «Born to Die». Ее стихи были серьёзнее, чем у большинства современных исполнителей, потому девушка немного переживала. Понравятся ли они мужчине? Не сочтёт ли он какие-то строки слишком смелыми? Тем не менее, Симона была настроена серьезно и переделывать тексты не хотела. В конце концов, если Расселл посчитает их неподходящими, она всегда может сама обратиться в одну из студий. Конечно, это было бы проблематичнее и труднее, но Рошель было важно, чтобы ее музыка увидела свет.

— Как вам?

Ее взгляд оставался почти детским. Большие синие глаза внимательно наблюдали за реакцией мужчины.

— Не здесь, конечно, но позже я могу напеть.

Только бы кто наконец увидел во мне настоящую меня.

Оп улыбается самыми уголками пухлых губ, когда Говард называет ее многогранной личностью. Но опять же — не игриво. Благодарно. Как ребёнок, которого наконец похвалили строгие родители за принесенную грамоту, хотя до этого проигнорировали пять таких. Если Расселл — ее золотой билет, то это будет просто замечательно. Нельзя сказать, что Симона искала славы. Совсем нет. Нельзя сказать, что карьера актрисы и певицы была тем, к чему она стремилась всю жизнь. Она стремилась к возможности получить признание. Возможно, этим она и компенсировала вечное недовольство семьи собой. Но они давно остались в Мемфисе. Пытались связаться с ней несколько раз, но Симона игнорировала их. Они разочаровали друг друга одинаково. Равнозначно.

— Я бы очень этого хотела, — мягко отвечает девушка.

Говард назначает ей встречу на завтра. Симона забирает из его рук свой блокнот и визитку, кивает.

Он обещает избавить ее от проблем, но затем продолжает. Говорит о собственной строгости и требовательности. Рошель знала нескольких актеров, работавших под началось Расселла, и те получали идеальные роли, но вместе с тем всегда казались собранными и серьёзными. Сможет ли так она? Симона знала, что иногда бывает капризной, но не от избалованности или испорченности. Совсем наоборот. Иногда у неё были дни полной неуверенности в себе, мыслей о собственной никчемности и ранимости. Иногда ее спасала от этого игра, иногда — алкоголь. Но не то чтобы она могла выбирать и контролировать это. Придётся научиться. Или хотя бы научиться это скрывать. До этого момента выходило неплохо.

— Я очень постараюсь не разочаровать вас.

Она отвечает коротко и лаконично, потому что, как и любой человек, не хочет выдавать своих слабых сторон. Симона хочет быть совсем иной. Взрослой, серьезной. И пусть ее тексты наполнены горечью и трагичностью, она хотя бы будет восприниматься людьми такой, какой хотела бы.

— И мне с вами, мистер Расселл.

У неё взгляд напуганного оленёнка в свете фар, сердце колотится быстро и гулко, к горлу подступает ком. Но она все равно улыбается. Одновременно и дежурно, по-деловому, но.. одновременно улыбка сочится теплом.

***

Домой девушка возвращается с бутылкой вина. Одной, потому что она хочет отметить важное событие, а не впасть в беспамятство. У неё дом на бульваре Сансет, в Бель-Эйр. Она любила это место, но, конечно, понимала, что скоро придётся с ним расстаться. У неё уже было имя, но гонорара с четырёх фильмов было маловато для проживания в таком дорогом районе. Они купили этот дом вместе с Робом, по большей части на его деньги. Пока муж позволял ей жить здесь, но при разводе точно заберёт этот дом. Симона даже начала потихоньку собирать вещи.

Сбросив неудобные туфли, она откупорила бутылку и позволила себе пить прямо из горла. Никто не видит. Никто не узнает о том, что ее одинокая жизнь не полна того лоска, что она демонстрирует на экране.

Телефон в спальне звонит тогда, когда Рошель уже добивает бутылку. Она берет трубку, сразу встречаясь с холодом тона секретаря сенатора. Клайн требует встречу завтра в срочном порядке. И впервые девушка отказывает ему.

***

Приняв душ и приведя себя в порядок, уложив волосы, Симона выглядит, как настоящая звезда. Но ей не на ковровую дорожку идти, верно? Она выбирает черную водолазку и клетчатые штаны. Темные очки, чтобы яркое солнце Калифорнии не слепило глаза. Вчерашнее вино никак на ней не сказалось — должно быть, организм уже привык. Встреча назначена на три, но Рошель приезжает на место уже в два-сорок-пять. Считает, что врываться сильно заранее тоже не стоит, потому позволяет себе выкурить сигарету. Стоит у входа в офис, пытаясь унять собственное волнение. Казалось, дело в шляпе, верно? Так откуда тогда столько нервов?

— Мисс Рошель! — слышатся навязчивые крики, и на той стороне улицы уже появляются назойливые фотографы.

Чертыхнувшись, Симона тушит сигарету в урне и быстро поднимается наверх. Подходит к миловидной секретарше без пяти минут три, сообщает, что у неё назначено. Та с улыбкой пропускает актрису. Актрису, что пытается справиться со своей фобией на офисы продюсеров.

Говард стоял к ней спиной и курил сигару. Услышав Симону, он импозантно обернулся. Было видно, что он сделал это так красиво не намеренно, не пытаясь очаровать девушку. Рошель поймала себя на мысли, что этот мужчина эстетичен сам по себе.

— Добрый день, мистер Расселл, — как обычно, с придыханием здоровается Симона.

Она надеялась, что продюсер захочет послушать пару ее песен хотя бы акапельно, потому распелась дома и была готова ко всему, что от неё может потребоваться.

Получив разрешение, девушка прошла и присела в кресло напротив стола Говарда, готовая внимать всему, что он скажет.

Говард протягивает ей одну из папок, рассказывает о роли. Симона слушает краткий синопсис от продюсера, вчитывается в строки на бумагах. Звучит, что надо. Сценарий выходит напряженным, интересным. Такое точно привлечёт внимание, в том числе и киноакадемии. Ей придётся сыграть девушку, что в какой-то момент начинает считать себя безумной. Есть, где развернуться. Это тебе не Бетси из ее последнего фильма, что была заурядной глупышкой, ищущей лишь деньги. У новой героини был стержень, ее можно было прочувствовать.

— Да, — отзывается Рошель, ещё даже не подняв головы, продолжая листать сценарий. — Да, мне интересно.

Расселл поднимается на ноги, обходит стол и кресло, в котором сидит Симона. Когда так делал тот ублюдок, он касался ее шеи своими пухлыми пальцами и… Девушка прикрывает глаза, переводит дыхание. О Говарде подобных слухов не ходило, так что стоит успокоиться. Взять себя в руки.

Теперь ей протянут контракт. Да, было бы хорошо пригласить мистера Дженкинса, пытливого старикашки, но профессионала в своём деле. Но Симона, бросив короткий взгляд на Говарда, принимает контракт в руки, отложив сценарий на стол. Листает, вглядываясь в строки. Они с Дженкинсом пролистали вместе не один такой контракт, так что что-то Рошель да понимала. Все казалось приличным. В конце концов, пожевав немного губы, Симона оставляет витиеватую подпись на последней странице. Что она теряет?

Возможно, требовательный Расселл теперь будет напрягать ее, как ездовую лошадь, но иначе в Голливуде ничего не добьёшься. Нет, было ещё два пути. Как у первого продюсера и как у сенатора с его знакомыми в культе, но оба этих варианта Симона не рассматривала. Лучше добиваться всего собственными силами, упорством и талантом. Если компания Расселла может ей это дать, то…

Вздохнув, девушка плюхает папку с контрактом на стол. Рядом со сценарием, который теперь ей предстоит воплощать в жизнь.

Ее взгляд оленёнка вновь сталкивается с пытливым взглядом чёрных глаз Говарда. Несомненно, он очень красивый мужчина. Всегда был таковым — Симона помнит, как смотрела фильмы с ним, будучи ребёнком, затем — подростком. Она могла бы в него и влюбиться. Но нет. Рошель хотела, чтобы ее воспринимали всерьёз в этом бизнесе, потому и сама воспринимала всерьёз коллег. Тем более, что Говард ее немного пугал. Он был строгим и холодным, а типажом Симоны всегда были мужчины с горячими сердцами. Роб был таким, когда ухаживал за ней, но спустя буквально неделю брака…

— С чего и когда мы начинаем? — стараясь держать ровную осанку, спросила Симона.

Все шло, как по маслу, но отчего-то внутри ее души шевелился червячок неуверенности. Какая-то неведомая печаль все равно отравляла ее нутро. Возможно, такова и была сущность Рошель. Она была довольно меланхолична, а внутри перманентно пульсировал ком боли. Да, она желала успешной карьеры, но та не согревала ее по ночам. Симона не могла назвать себя счастливым человеком от слова совсем. И даже теперь, когда другая уже прыгала бы до потолка, эта девушка спокойно сидела в кресле и чувствовала себя слегка робко. У неё не было дома. У неё не было тепла. Было лишь сплошное холодное одиночество.

Она не ждала и не искала жалости, надеясь скрыть свою ранимость. И у неё отлично получалось играть роли перед камерами, но вот в жизни… Она могла притвориться кем-то другим. Но больше всего Симоне хотелось найти человека, с которым этого делать не придётся. Того, с кем она не будет лишь продуктом, который нужно удачно продать.

Какова вероятность, что этой подписью она лишь не заковала себя в ещё более тугие цепи?

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-10-31 04:11:03)

— Конечно, — улыбнувшись, соглашательства Симона, когда речь заходит об образе.

Если она настроена стать успешной, то сменить имидж может быть необходимо. Однако, что-то трогает девушку, когда Говард говорит, что ему все нравится. Актриса сама не до конца понимает, почему именно. Возможно, дело было и в том, что он сам был стильным мужчиной, и такая похвала всегда приятна. А, возможно, видя в нем строгого человека, Рошель просто нуждалась в его одобрении. Как когда-то нуждалась в одобрении отца, но так его и не получила.

Далее Расселл назначает даты. Режиссёр, читка сценария. Все логично и серьезно. Симона внемлет каждому слову и кивает. Она справится. Обязательно справится. Кто знает, может, под началом Говарда она и сама откроет свою продюсерскую студию. Лет через десять. Будет помогать таким девушкам, какой и сама является сейчас.

Тем не менее, ее пробивает лёгкая дрожь, когда его рука случайно касается ее кожи. Но дело, кажется, было уже в не в страхе. В чем-то другом, будто бы даже неуловимом. Симона учится доверять Говарду и может привязаться. Даже слишком, потому что она чувствует, что этот мужчина сможет ее защитить.

Ее слегка передёргивает от слов, что он в курсе событий из ее прошлого. Он имеет в виду того ублюдка? Какой позор.

— Я тоже настроена на серьезную работу, — Симона пытается соскочить с темы, но вдруг Говард улыбается и подмигивает ей.

Это напоминает оттаявший ледник. И улыбка у него очень красивая. В ней нет ничего похабного. Лишь поддержка, которая сейчас Рошель так необходима. Со строгими людьми, честно говоря, ей было сложно. Она была той девушкой, что может легко расплакаться, если на неё кричат. Так вот — будет хорошо, если они оба подстроятся друг под друга. Да, звучит глупо, но вряд ли Симона выдержит холодное отношение к себе на протяжении всех пяти лет.

— Спасибо, — снова слегка растерянная улыбка.

Хорошо, что ее разводом будет заниматься профессионал. Конечно, она все равно остаётся без жилья, но этот вопрос тоже будет необходимо решить. У Симоны не было больших запросов. Просто милое и уютное место. За дорогими особняками и роскошью она не гонятся.

И вновь этот взгляд.

— Не буду.

И все же его улыбка согревает, когда Говард ее себе позволяет.

***

И так прошла примерно неделя. Симоне пришёлся по душе режиссёр киноленты. Взрослый полный мужчина со смешинкой во взгляде. Он не позволял себе лишнего, просто был забавным толстячком. К Рошель он был очень благосклонен и не один раз похвалил Говарда, что тот умудрился урвать для его фильма саму Симону Рошель.

Читка сценария прошла успешно, как и «тест на химию» с партнёром по площадке, актером Кларком Боне. Параллельно с этим Расселл помогал своей новой подопечной и по музыкальной части. Она напела ему те из своих песен, что, как ей казалось, могли выстрелить, и теперь продюсер искал подходящих композиторов.

Симона проводила время с Говарда почти каждый день, искренне удивляясь тому, как мужчина находит на неё время. После особенно тяжёлых дней они ужинали в ближайшем ресторане. Иногда с ними был и Патрик — режиссёр фильма. Но сегодня вечером они были лишь вдвоём.

С каждым днём Симона все больше расслаблялась рядом с Говардом. Да, он требовал много, но пока она вроде как справлялась. Выкладывалась по полной, заодно забивая в дальний угол свои переживания. Это, и правда, помогало.

Если все и будет так идти, то в скором времени Рошель отправится на съёмочную площадку в Чикаго. И эта мысль заставляла ее чувствовать себя слегка растерянно и сконфуженно. Понятное дело, что Расселл останется в Лос-Анджелесе. И отчего-то от этой мысли становилось грустно и одиноко. Симона быстро привыкала к людям.

Плюс ко всему, с ним она чувствовала себя под защитой. Симона так же привыкла и к тому, что ей могли даже грубить, если она отказывала. С Говардом же все было иначе.

Девушка сделала глоток вина из бокала, поедая лазанью, и улыбнулась Расселлу уже гораздо более открыто и спокойно, чем в первые дни знакомства.

— Спасибо вам за помощь с Робом. Он очень.. непростой человек. И более того — он хороший друг Пагстона. Оба, должно быть, в ужасе от того, что я сменила продюсера.

Пока муж не пытался связываться с Симоной, но что-то подсказывало, что это лишь затишье перед бурей.

Она больше не чувствовала себя растерянной или сконфуженной рядом с ним. Скорее всего, Говард был таким в начале потому, что не знал, чего от неё ожидать. Делать ставку на комедийную актрису было рискованно, но Симона была благодарна Говарду за то, что он дал ей шанс. И дал себе шанс рассмотреть ее. Если мужчина видел в ней что-то, значит, это что-то, действительно, в ней было. И благодаря этой мысли Рошель и сама стала увереннее в себе. Уже не всегда она была такой робкой, начиная чувствовать себя в его компании более, чем комфортно.

— Так я и думала, — вздохнула актриса. — Пагстон человек вспыльчивый. Но Роб ещё хуже.

Говард спрашивает, имеет ли муж на неё какой-то откровенный компромат, и Симона на мгновение перестаёт жевать, густо краснея. Однако быстро берет себя в руки, пытаясь скрыть свою реакцию за глотком вина из бокала.

— Нет. Мы с Робом в браке четыре месяца, а до этого были в отношениях всего полгода. Ничего такого… Случиться не успело.

Нет, конечно, у них с Нельсоном был секс, но из-за поспешности событий Симона так и не успела начать по-настоящему доверять этому мужчине. Странно, учитывая, что Говарду она начала доверять за какую-то неделю. И даже заранее скучала, думая о предстоящих съемках в Чикаго. Хорошо, что до них ещё есть время. Правда… время на что?

Как минимум на то, чтобы ещё получше узнать друг друга. Рошель всегда мечтала о рабочей команде, в которой царила бы именно такая атмосфера. Всегда мечтала о продюсере, с которым она сможет дружить, а не просто быть подчиненной. Но разве испытывают люди такую сильную тоску от мысли, что скоро разъедутся с всего лишь другом? Симоне ведь было грустно не от того, что ее там будет некому защитить. Нет, команда была хорошей и вообще…

В этом направлении Рошель себе думать запрещала. Но мысли сами лезли в голову. Например, о том, что, если сначала Расселл показался ей холодным, то теперь она понимала, что ошибалась. Понимала, что…

Мужчина говорит, что сделает все, чтобы защитить ее, и под рёбрами что-то начинает трепетать. Симона всегда мечтала о мужчине, что скажет ей подобные слова. Ее никогда никто не защищал. Казалось бы, она должна была научиться защищаться сама, но этого так и не произошло. Но затем Расселл говорит о своей репутации. Это укалывает девушку, но она вновь этого не показывает.

— Я не подведу вас, — только она начала это говорить, как Говард продолжил.

Об ее любви к труду, об ее интересе к жизненным переменам. Ей вдруг показалось, что он видит в ней даже что-то большее, чем есть в ней на самом деле. Симона хлопает ресницами, уголки губ вздрагивают в попытке улыбнуться, когда Говард вдруг берет ее за руку и подмигивает ей. Внутри разливается неожиданное тепло, которое следом вызывает прилив смущения.

— Все верно, — отвечает Симона и едва заметно переводит дыхание, когда мужчина отпускает ее руку.

Остаток ужина проходит без эксцессов, хоть у Рошель и стучит периодами сердце, как бешеное. Когда ловит на себе взгляд черных глаз, когда Говард говорит что-то об их удачной совместной работе. Они разъезжаются через час, попрощавшись на улице. Рошель теперь подвозил Майк, один из работников студии. Оказавшись дома, Симона не может прекратить улыбаться. Проходит вглубь дома, остановившись на кухне, чтобы налить себе лавандового чаю. Она почти мычит себе под нос одну из собственных мелодий, думая о том, как круто поменялась ее жизнь за последнее время. Но тут..

— Смотрю, он тебя хорошо трахает, — за спиной резко звучит голос. — Аж вся светишься.

Тон голоса Роба развязен, насмешлив и зол. Язык явно слегка заплетается. Симона подпрыгивает на месте, едва не выронив чайник, резко оборачивается. Испуганно смотрит на мужа, неосознанно пятясь назад.

— Никто меня.. — начинает было Рошель, как вдруг понимает, что имеет право не отчитываться перед тем, с кем уже не живет. — И даже если бы — это не твоё дело.

— Не мое? — усмехается Роб. — Ты живёшь в моем доме. Спасибо, что хоть не трахаешься с ним на моей кровати.

— Я скоро съеду, — она не нашла ничего умнее, чем такой ответ.

И даже не подумала о том, что он взбесит мужчину ещё сильнее.

— О, да вы посмотрите на неё! — издевальчески расхохотался Нельсон. — От одного папика к другому. Ты — простая шлюха, а мнишь себя королевой Голливуда. Кому ещё дашь, чтобы получить новую роль?

В уголках глаз щиплет. Роб был в курсе ситуации с первым продюсером Симоны и часто использовал это против неё, зная, какую ей это приносит боль. Но этого Нельсону оказывается мало.

— Ты плачешь? — насмехается он. — Ты ещё и плачешь, ну конечно! Вечная жертва!

Бейсболист делает неожиданный выпад вперед, заставляя Симону вжаться в стену.

— Подбери нюни, — с брезгливым раздражением бросил Роб, но когда девушка не успокоилась, а расплакалась лишь сильнее, мужчина словно озверел.

Удар пришёлся на скулу. Рошель была полностью дезориентирована, упав на пол. Но ей удалось оказаться проворнее пьяного мужа, и она успела подскочить на ноги и забежать в ближайшую комнату — в спальню. Симона закрыла дверь на щеколду и тут же отшатнулась к кровати, прикладывая ладонь к больной щеке.

— Ах ты сука!

Дверь содрогнулась от удара.

— Давай же, малыш, выходи, — голос Роба звучал даже как-то зловеще. — Ты же не сможешь сидеть там вечно.

Всхлипнув, Симона схватила телефон, по памяти набирая номер. У неё была хорошая память на числа, и номер Говарда отпечатался в сознании, засияв сейчас подобно неоновой вывеске. Она могла бы позвонить в полицию, но вряд ли те хоть что-то сделают. В безопасности Рошель могла почувствовать себя лишь рядом с Расселлом. Стоило продюсеру взять трубку, девушка зашептала так, чтобы все было понятно, но не слышно мужу.

— Мистер Расселл… Мистер Расселл, мне нужна ваша помощь. Роб, он.. Кажется, он пьян, и…

Дверь вновь содрогнулась. Нельсон метнул в неё, видимо, бутылку, так как послышался звук битого стекла.

— Я у себя дома, и я не знаю, что делать. Пожалуйста, я не думаю, что дверь долго выдержит.

Симону затрясло от страха. Только бы он успел. Пожалуйста.

Прошло совсем немного времени прежде, чем Симона услышала возню из-за двери, но ей показалось, что она ждала целую вечность. Девушка сидела на кровати, сжавшись в комок, но тут же подпрыгнула на ноги, когда услышала голос Говарда. Отперев замок, Рошель тут же оказалась в объятиях мужчины. Она прижалась к нему, цепляясь пальцами за пиджак, и уже не плакала. Уткнулась носом в шею и слегка вздрогнула, когда Говард назвал ее малышкой. Симона не любила быть слабой на глазах у других людей, но так уж выходило, что у неё никогда не получалось этого скрыть. Она боялась, что Расселл, серьёзный и взрослый, посчитает ее глупым ребёнком. Что она вызовет у него брезгливость. Но вместо этого чутко спрашивал, поедет ли она с ним, и девушка активно закивала, шмыгая носом.

Прикрытая его пиджаком, Симона впитывала в себя запах терпких сигар, что так любил мужчина. Путь до его дома показался ей смазанным, она даже почти его не запомнила. Уже в гостиной, когда Говард бережно усадил девушку на диван, она получила в руки стакан с виски и тут же в несколько глоток добила напиток. Тут же закашлялась — тот оказался очень забористым. Сжимая в пальцах стакан, Рошель подняла растерянный взгляд на Расселла.

— Прости, что я тебя потревожила, — она даже сама не осознала, что начала общаться на «ты». — Я не знала, к кому обратиться, и..

На мгновение Симона замялась, отвела взгляд. Ей очень хотелось сказать то, что, возможно, будет неуместно, но она просто не смогла сдержать себя. Подняла взгляд и очень серьезно посмотрела своими большими синими глазами в чёрные глаза Расселла.

— Просто я поняла, что чувствую себя в безопасности только с тобой.. с вами.

Немного смутившись, она поправила себя и прикрыла веки, слегка зажмурившись. Стыдно. Очень стыдно.

— Со мной много проблем. Я очень не хотела, чтобы вы видели меня такой. Простите.

А теперь не хватало ещё, чтобы ему стало ее жаль. Или все же она вызовет брезгливость, как и думала. Поняв, что, должно быть, все испортила, Симона вовсе замолкла. Уставилась на пустой стакан, что сжимала в пальцах.

Просто ужасно.

В ней все содрогается, когда Говард говорит с ней строго. Она не пугается, а скорее расстраивается. Плечи опускаются, внутри все колет. Симона чувствует себя нашкодившей собачонкой, не смотря на то, что мужчина, по сути, хвалит ее, говоря, что именно он и должен заниматься этими вопросами, и что она сделала все правильно.

Рошель слишком смущена собственным откровением, чтобы что-то ответить, когда Говард говорит, что все делает для ее ощущения безопасности. Ее мозг слишком зацепился за мысль, что Расселл заинтересован в ней, как в актрисе. И то было понятно и правильно. Она не могла допустить и мимолетной мысли, что он может…

Когда мужчина подошел к ней, ее взгляд все еще был прикован к стакану в своих руках. Он просит ее посмотреть на него, и Симона смотрит. Смотрит искренне, честно и открыто. Так, как смотрят влюблённые девушки. И тут Говард касается ее щеки. Сама того не осознавая, Рошель напряглась. Казалось, вся ее душа сейчас сосредоточилась на этом касании.

Мне важно, чтобы ты была в безопасности.

Она не верит в то, что слышит. Снова списывает все на интерес исключительно рабочий, хоть Расселл и сказал напрямую, что дело не только в его продюсировании. Симона смотрит ему в глаза, не отводя взгляда. Даже не хлопая ресницами. Даже не дыша. И как только он выпрямляется, отходит от неё, девушка еле слышно выдыхает. Почти всхлипывает, потому что в уголках глаз предательски щиплет.

Она будет жить с ним в одном доме. Часть ее радуется возможности проводить с ним больше времени, видеть его таким, каким другие не видят. Сонным по утрам, домашним. Но другая часть.. Симона не уверена, что останется в порядке, находясь в непосредственной близости от объекта своей.. чего? Влюблённости? Особенно тогда, когда ей не отвечают взаимностью. Дура.

— Спасибо большое, мистер Расселл, — слегка натянуто улыбается Рошель, поднимаясь с дивана на ватных ногах. — Я бы поспала.. Наверное. Да. Спасибо ещё раз.

Обняв себя саму руками, девушка удаляется в коридор. Дверь справа. Внутри убрано и уютно. Щёлкнув выключателем, она какое-то время ходит по комнате взад-вперёд, кусая губы, чтобы не расплакаться. Однако в итоге падает на кровать и даёт волю слезам. Всхлипывает, уткнувшись в подушку. Почему ее жизнь такая? Почему она такая неудачница? Один мужчина, которого она избрала, ударил ее сегодня. Нельзя сказать, что за их отношениям стояла история великой любви, но Симона пыталась доверять ему. И поплатилась за это. Но больше боли приносило не это. При одной мысли о Говарде внутри все отчаянно сжималось, мешая дышать, заставляя и самой сжаться в комок. И так проходит, наверное, минут сорок, если не больше. Рошель уснула, плача. В конце концов, проснулась все так же — одетая, сжатая в комок, лежащая на покрывале. Глаза слегка опухли и болели, но не так сильно, как скула. Девушка поднялась с кровати, открыла шкаф, где обнаружила чистый халат. Сняв с себя платье, в котором проходила весь день, Симона надела халат, что был ей неплохо велик, и решилась выйти из комнаты. Честно говоря, она мялась минут пятнадцать прежде, чем это сделала.

Говард сам предложил ей остаться, но Рошель не могла перестать думать о том, что, по сути, навязалась.

Запахнувшись в халат, девушка зашла на кухню, включила свет. Поставила чайник. Ведь свой чай она так и не выпила. Ей не хотелось хозяйничать в чужом доме, но выбора не было. Обращаться к кому-то из прислуги Симона стеснялась ещё сильнее. Лучше тихонько сделать все самой и ретироваться в комнату, где можно ещё поплакать.

Но вдруг она услышала позади себя тихое шуршание и резко обернулась, едва устояв на ногах. Говард смотрел на неё своими чёрными глазами из полумрака.

— Мистер Расселл..

Ей пришлось прокашляться, потому что голос звучал слишком высоко и слегка хрипел из-за плача.

— Я здесь.. Я просто… Хотите чай или кофе?

Как глупо, Симона.

Говард говорит о выпивке, и Симона слегка жмётся. Он вроде был против алкоголя, но, если предлагал сам, значит, сейчас можно. К тому же.. Снять стресс, действительно, было необходимо. Рошель не любила себя пьяной. Как правило, она становилась ещё большей размазней, чем бывала трезвой, могла ещё и наговорить лишнего. Но сейчас она обещает себе держать себя в руках, потому что, правда, хочет выпить.

— Конечно.

Алкоголь в доме Расселла был лишь крепкий, так что девушка решает, что чай им все же нужен. Она наливает две кружки, кладёт побольше сахара и щедро подливает туда виски. Скорее всего, Говард не оценит ее импровизированный коктейль, но без разбавки пить она бы не выдержала.

Вместе с кружкой Симона перемещается в гостиную, залезая на диван с ногами, поджимая их под себя. Делает несколько глотков. Горячо, и за счёт этого алкоголь даёт в голову сильнее и быстрее. Завтра у них должен был быть выходной. Но Рошель рада быть здесь не только из-за своих чувств. Она догадывалась, что, если бы она осталась дома одна, у неё бы не было отмазки перед сенатором Клайном. И вся эта история с Робом…

Здесь же Симона не солгала, сказав, что рядом с Говардом чувствует себя в безопасности. Она верит, что он решит ее трудности. Может, лишь потому, что продюсирует ее, а может… Кожа на щеке ещё горела от его прикосновения. Другая же щека болела от удара Роба.

— Кажется, у меня останется синяк, — сообщает девушка, касаясь больной скулы и слегка морщась. — Роб, он… Мне придётся сильно гримироваться.

Она не пыталась вызывать жалость, рассказывая о том, что ее ударил муж. Просто вырвалось само собой. Да и потом.. Расселл наверняка должен знать, как продюсер, что у его актрисы на лице синяк. Что ту стоит немного попрятать от публики и, главное, папарацци.

Хотя, признаться, Симона желала от него защиты не только подобного плана.

Пила она быстро. И хмелеть начала тоже довольно быстро. Мышцы приятно расслабило, и Рошель прикрыла глаза. Сердце стучало медленно и размеренно, его пульсация больше не ощущалась в горле. Ткань халата чуть сползла, обнажая женское плечо. Она даже не заметила.

Умиротворенная, с трудом разлепив веки, Симона посмотрела на Говарда. В гостиной царил полумрак. Свет исходил лишь от одного торшера, очерчивая профиль мужчины. Пьяный мозг уже не фильтровал мысли, и Рошель позволила себе заглядеться на Расселла. Она помнит его совсем молодым актером, но возраст был ему к лицу. Волосы чуть тронула седина, но ему очень шло. На языке вертелось множество фраз, что могла бы сказать Симона. Ляпнуть по глупости, как она умеет. Но сейчас она молчит, как рыба. Боится показаться идиоткой, потому просто завороженно смотрит на Говарда. Приоткрыв губы, почти не дыша, очень редко моргая. Ее укладка примялась ото сна, халат был ощутимо велик. Должно быть, она выглядит не слишком презентабельно.

В отличие от него.

Прекрати пялиться, Симона. Неприлично уже.

Говард держался на расстоянии от неё, и Симона чувствовала это, отчего ее сердце отчаянно сжималось, отказываясь качать кровь. Даже перед глазами плясали цветные точки. Она не знала причин такого поведения мужчины. Может, он догадался, что она влюбилась в него, и теперь думает, как от неё отделаться? В конце концов, они связаны контрактом, и ей придётся пожить в его доме. Все работа. Поэтому он мил с ней. Но от такой дурочки лучше держаться подальше, не подпускать ее к себе.

Если ещё буквально минуту назад девушка разглядывала Расселла, умиротворённо наслаждаясь его красотой, то теперь она почувствовала себя грустно и неуютно. Симона совершенно точно была человеком, который умел найти поводы для загонов. Она была очень не уверена в себе. Привыкла быть заложницей образа сладкой блондинки и ничего даже верила, что таковой и является. Такую никто не полюбит. И случай с Робом это доказывал.

Рошель считала себя жалкой.

Сейчас особенно остро.

— У меня часто бывают проблемы.. со сном.

Ей помогали уснуть лишь три вещи: барбитураты, алкоголь или слёзы. Иногда все сразу. Но никто, конечно, об этом не знал.

Расселл поднимается, наливает себе чистого виски. Рошель вспоминает, как он приехал за ней. Прижал к себе, назвав малышкой. И ей хотелось быть его малышкой. Ничьей больше.

— У меня тоже, — она медленно допивает содержимое своей кружки и отставляет ее на стол. — Но я рада, что я не одна.

Я рада, что я здесь с тобой. Именно с тобой.

И в какой-то момент.. в какой-то момент Симона безудержно всхлипывает. Нижняя губа начинает дрожать, девушка пытается спрятать лицо, сделать вид, что у неё просто выпала ресница. Она держится до последнего, но из груди вырываются первые рыдания. Как стыдно. Как ужасно.

— Извините, — голос дрожит. — Простите, пожалуйста.

Тряпка. Размазня. Теперь своим нытьём ты окончательно все испортишь. Говарду нужна сильная женщина, а не такое недоразумение, как ты.

— Я.. Я сейчас возьму себя в руки.

Идиотка.

— Стараюсь думать о хорошем, — с легкой улыбкой врет девушка.

Вряд ли продюсеру стоит знать, какими методами засыпает его актриса.

Но когда она начинает плакать.. Симона не верит в происходящее. Просто не может, потому чувствует себя себя дезориентированной, когда Говард подхватывает ее на руки и, прижав к груди, усаживает на свои колени. Он успокаивает ее как дитя, но от этого Рошель плачет ещё отчаяннее. Не потому, что ей неприятно, а как раз наоборот. Слёзы неверия. Слёзы счастья. Слёзы странной, сладкой боли. Его губы касаются ее виска, и Симона резко поворачивает голову к Расселлу. Халат сползает с ее плеч, но она может видеть лишь его чёрные глаза перед тем, как мужчина целует ее в губы. Дыхание перехватывает, внутри все трепещет, заставляя сердце биться быстро-быстро. Как маленький молоточек.

Что же произошло? Ошибалась ли все это время Симона, когда полагала, что Расселл никогда не посмотрит на неё, как на женщину? Что она слишком слабая, ломкая для него? Что он никогда бы не смог ее полюбить?

Говард бормочет что-то о том, что ей может быть неприятно, вызывая улыбку на ее мокрых от слез губах. С ума сошёл что ли? Поцелуи имеют солоноватый привкус, оттеняемый оттенками горячительного виски. Его пальцы в ее волосах, в спутанной и примятой светлой укладке. Она же прижимается к Расселлу, крепко держась за его шею.

— Не останавливайся, — прикрыв веки, шепотом просит Симона.

Рошель есть, что ему сказать. Например, что он — лучший мужчина на свете, и ей просто не может быть неприятно. Что влюблена в него по уши. Но она слишком боится нарушить что-то, сломать нечто хрупкое, что образовалось между ними в этот момент.

Коснувшись щеки Говарда, Симона целует его сама. Нежно, но настойчиво. Боязливо, но при этом даже слегка настырно. Она не знает, можно ли сейчас, можно ли будет потом, потому пытается насладиться каждым мгновением.

— Я хочу..

Девушка слегка замялась, смотря в глаза Расселла. Ее не очень радовал узкий диван и мысль о том, что по дому может мельтешить прислуга.

— Ну.. Хочу к тебе в комнату.

Симона даже постеснялась произнести слово «спальня».

И, крепко цепляясь пальцами за ворот его рубашки, Рошель вновь прильнула к губам Говарда.

Она чувствует себя маленькой девочкой, когда он вновь подхватывает ее на руки. Густо краснеет, когда остаётся без халата. Что бы о ней ни любили писать в прессе, Симона была очень скромной и стеснительной девушкой. Но сейчас ей казалось, что то, что происходит между ней и Говардом, является чем-то правильным. Может, она нашла в нем того, кого искала всю жизнь? Очень хотелось в это верить. Рошель знает Расселла не так давно, но она убеждена, что они познакомились не просто так. Романтичная натура, что с неё взять?

Упав на подушки, девушка смотрит на Говарду, стягивающего с себя рубашку. Он красив — и это мягко сказано. Да, он был значительно старше Симоны, но это не бросалось в глаза, не смотря на седую прядку в волосах и усы. И тело у него было очень красивым и крепким. Она застенчиво вздрагивает, когда Расселл целует ее в шею, спускаясь ниже и ниже. Да, Рошель не была святой, но будучи с этим мужчиной в постели, она ощущает себя так, словно это ее первый раз. Он разводит ее колени в стороны, касается языком ее женского естества, побуждая Симону сильно раскраснеться, заставляя стоны срываться с ее губ. Она, словно школьница, невинная и смущающаяся от каждого взгляда его чёрных глаз. Сейчас ей хорошо. Слишком хорошо, чтобы это было правдой. Она сжимает пальцами простыни, жмурясь от удовольствия, тихо мурлыча. Тихая девочка из Мемфиса, что совершенно случайно стала секс-символом для целого поколения, и представить себе не могла, что с ней будет вытворять подобное кумир из ее подростковых грёз.

Почти дойдя до пика, распаленная и раскрасневшаяся, она шумно выдыхает прежде, чем Говард переворачивает ее и усаживает на свои бёдра. Он любуется ею, а она смущенно прячет глаза.

— Ну хватит, — с придыханием смеётся девушка.

Ее пальцы тянутся к молнии на его брюках. Движения Рошель неторопливы, немного неуклюжи и застенчивы. Должно быть, у многих сложился стереотип, что она должна быть тигрицей в постели, но на самом деле Симона была даже немного пассивна. И слишком, слишком нежна. Ощутив его внутри себя, она прикрыла глаза и начала плавно двигаться. Не слишком медленно, но и не быстро. Ей хотелось продлить удовольствие, растянуть этот миг так, словно кто-то мог вырвать его из ее рук. Она никому не отдаст этот момент. Момент, в который она чувствует себя счастливой.

Симона, не прекращая двигаться, склоняется к Говарду, ложится своей грудью на его грудь, целует его в губы со всей нежностью, с трепетом. Касается своим горячим дыханием его шеи. Аккуратно переворачивается на спину, увлекая мужчину за собой. Она не устала, просто отчаянно хотела чувствовать его ещё ближе к себе.

Теперь же Рошель бережно его обнимала, сжимая пальцами мужские плечи. Она чувствовала его напряженные мышцы, и это сводило с ума. Симона любила образ сильного мужчины, за которым могла ощущать себя, как за каменной стеной. С Робом так не было. Ни с кем так не было. Только с Говардом.

Опьянение ещё кружило голову, возможно, даже делая Симону гиперэмоциональной. Она никогда не была холодной, но сейчас тепло как никогда разливалось по ее венам. Ей хотелось сказать ему, как много он для неё значит. Будет ли это странно или пугающе?

Трезвой бы девушка точно смолчала, чтобы не оттолкнуть Расселла раньше времени, но сейчас..

— Я люблю тебя, — тихо-тихо сорвалось с ее губ.

Одна часть Симоны даже надеялась, что Говард ее не расслышит за учащенным дыханием. Но другая часть.. Пусть он решит, что она сумасшедшая. Но она сказала чистейшую правду.

В следующее же мгновение ее омыло волной невероятного удовольствия. Тело содрогнулась в приятной судороге, чтобы затем обмякнуть.

— Прости, я.. — быстро забормотала она вновь. — Я ни к чему тебя не принуждаю.

Она имела в виду взаимное признание. И вообще Рошель стоит заткнуться, пока все не испортила.

Ее называли новым секс-символом, но Симона не понять почему. Она себя таковой совершенно не считала, не смотря на то, как высоко поднималась ее белая юбка в последнем фильме. Она была скромна или даже, грубо говоря, страшно зашугана. Проблемные родители, что только и делали, что кидались посудой, не сделали свою дочь сильной. Единственным ее смелым решением за всю жизнь был отъезд в Лос-Анджелес. И, может, смена продюсера с Пагстона на Расселла. И то — последнее произошло лишь потому, что она доверилась Говарду. Почувствовала в нем стержень, силу, которых не было в ней самой.

Она очень боялась его ответа на ее признание. Вдруг он все же решит, что она глупая, проблемная, что ему все это не нужно. Симона привыкла вечно извиняться за то, какой она была. Потому, когда Говард притянул ее к себе за запястье и сказал, что не может без нее, у нее вновь защипало глаза. Но в этот раз девушка не позволила себе расплакаться. Она сначала напряглась, а затем тут же расслабилась и тихо счастливо рассмеялась, растягивая губы в своей фирменной белозубой улыбке.

— Тебе не нужно стараться. Ты уже это сделал.

Рошель была просто оглушена радостью, искренним счастьем. Такого не было, когда Роб сделал ей предложение. Выходя замуж за бейсболиста, Симона делала это потому, что всегда хотела семью. Речь шла даже не о том, чтобы когда-нибудь стать матерью, речь шла о том, что она просто хотела быть любима. Хотела быть женой. Маленькая потерянная девочка.

Теперь взгляд его чёрных глаз казался ей не только строгим, но и тёплым. Должно быть, ей не хватало внимания отца, раз она оказалась так падка на мужчин, что могли оберегать и защищать ее. А если быть более точной — на одного мужчину. И дело было совсем не в том, что она любила его фильмы, будучи сопливой девчонкой. И когда Говард спросил, останется ли она с ним, Симона счастливо пискнула и практически набросилась на мужчину, покрывая его лицо поцелуями, широко улыбаясь и смеясь.

— Навсегда, — сквозь смех это должно было прозвучать шуткой, не подразумевала девушка именно это, хоть и боялась, как бы Расселл не счёл ее слишком навязчивой.

Прижимаясь к мужчине, сейчас Рошель чувствовала себя самой везучей девушкой на свете, и дело было совсем не в деньгах или славе. Дело было в этом замечательном человеке. Мало с кем ты можешь почувствовать настолько в безопасности от всего злого и жестокого мира. Симона всегда боялась всего. Боялась людей. Удивительно, как она вообще смогла стать актрисой и выжить в таком сложном бизнесе, полном акул. Говард стал ее рыцарем на белом коне. В прямом смысле — ведь сегодня он приехал за ней на белом «мустанге». А Симона всегда так хотела верить в сказки.

Вспомнив о том, что завтра их ждёт долгожданный выходной, она посмотрела на Расселла своими большими глазами, блестящими от радости.

— Чем мы завтра займёмся?

Ей хотелось провести весь день с ним целиком. Теперь ее жизнь не казалась ей такой пустой и бессмысленной. Теперь ее взгляд не был тусклым, глаза не блестели от слез, а светились от счастья и энтузиазма, бешеного желания жить. Как легко эту девушку привести в восторг. Достаточно быть Говардом Расселлом и любить ее.

Не удержавшись, Симона вновь потянулась к мужчине и поцеловала его в щеку, затем — в губы. Снова, снова и снова. Не пошло, ни на что не намекая, просто выражая свою бесконечную любовь. Любовь такого размера и такой силы, что было тяжело дышать, но это не было больно. Это было вдохновляюще. Дарило силы, чтобы целые горы свернуть. Рошель сама по себе была верной, как пёс, по отношению к тому, кого по-настоящему любила. И, можно сказать, она так же радостно виляла хвостом и не видела ничего, кроме своего хозяина, как и любая хорошая собака. Симона всегда хотела собаку.

Главное, чтобы Говард не устал от неё и не решил, что ее самой и ее детской восторженности слишком много.