Отчего-то ей кажется, что Матвей все ещё как-то зажат. Может, дело в ранении… А, может, он просто не верит ей? Эта мысль отзывается глухим приступом боли, так, что даже дыхание сбивается. Можно ли считать, что отношения мертвы, если один из партнёров сомневается в другом? Ситри надеется, что нет. Надеется, что ей просто кажется, надеется, что у неё развилась паранойя. Потому что она не знает, что ещё ей сделать, чтобы Матвей был уверен в ней, как в своей девушке. Иногда ей думается, что что бы она ни сказала, он не воспринимает это всерьёз. Считает, что она лжёт.

Но зачем тогда, по его мнению, демоница вообще здесь находится? Если бы она его не любила, то уже давно сидела бы и чаевничала с остальными внизу, то не приревновала бы к Ольге, то не говорила бы всех этих слов.

Морозов вновь говорит о своих опасениях потерять ее. Но ведь Ситри тоже этого боится! Больше всего на свете. Он целует ее, но девушка все ещё ощущает, словно с ним что-то не так. И тогда к ней закрадывается предположение..

А, может…

— Тебе плохо со мной?

Ситри спрашивает это, смотря четко парню в глаза. Она не видит в них и намёка на счастье, на радость. Неужели это она выкачала это все из него? До того, что теперь у неё никак не выходит это исправить. Он не верит ей, и демоница это видит. Чувствует. Ведь она уже так давно не видела его искренней улыбки.

Если это так, если она не приносит ему ничего, кроме боли, даже в те моменты, когда они лежат вместе в спокойствии.. Видимо, в ложном спокойствии.

Зря ты, девочка, расслабилась.

Все думают, что демоны не способны на любовь. Ситри не удивится, если это Матвею вдалбливают в голову и эта чертова Ольга, и его отец, и вообще все вокруг. И если он в это тоже верит, то какой смысл ей распинаться? Они всю жизнь проживут именно так — в его вечных подозрениях. Она выйдет в магазин, а он будет считать, что она пошла изменять или прочий бред.

Зря ты, девочка, вообще выползла и ада. Там тебе самое место.

Улыбка, что расцвела, когда Ситри думала, что они, наконец, помирились, быстро сползла с лица. Вернулось желание плакать — даже нижняя губа предательски задрожала. Может, ему, и правда, будет лучше с этой Ольгой? Девушка вспомнила, как он сжимал пальцы сердцебитки в своих, какое понимание и умиротворение было между ними в тот момент, пока сама Ситри сидела рядом как чужая.

Захотелось уйти. Пойти поныть в плечо Рудольфу. Может, напиться. Может, разбить пару вещей. Пошвырять посуду о стены. Вызвать, черт возьми, ангела, чтобы тот ее, дьявольское отродье, стёр с лица земли.

Она только наивно решила, что теперь все будет хорошо. Что Матвей наконец услышал ее.

Но, видимо, Ситри ошиблась.

Похоже, это было тем, что люди называют «эмоциональными качелями». Ситри не знала, почему все выходило так. Матвей, должно быть, думал, что ей и без него хорошо, если она проводит время с другими людьми. Но это было не так. На самом деле, девушка не могла даже ни на кого смотреть, когда у них были разлады в отношениях. Младший ковен поддерживал ее, и она была сильно им благодарна, но даже с ними она не успокаивалась. Ей хорошо было с друзьями тогда, когда она знала, что и с Морозовым у них все хорошо. Потому это было так важно — чтобы он бывал с ней в Нью-Йорке. Чтобы он знал, что эти люди ему не враги. Что они не отнимают Ситри у него и никогда не отнимут. Даже Митч, который, вопреки доводам Столаса, был для демоницы лишь другом.

— Я не знаю, — с легкой хрипотцой в своём высоком голоске отвечает девушка. — Иногда мне кажется, что сошла.

Она так боялась, что стала для парня лишь сплошным несчастьем, но Матвей спешит разубедить ее. Ситри кусает губы, на ее лице почти отражается гримаса боли. Она то прячет глаза, то вновь поднимает взгляд. Часто моргает, пытаясь смахнуть подступающие слёзы.

Ей важно слышать то, что он говорит.

— Ты тоже единственное, что делает меня счастливой.

Даже если со стороны кажется, что она может скакать по гостиной и петь песни с друзьями, это было не то, что она испытывала рядом с Матвеем. Они могли подарить ей возможность отвлечься, но то было эфемерно. На самом деле, Ситри была бы счастлива, если бы ее парень влился в эту компанию, но заставлять она его, конечно, не будет. Они ему, кажется, не особо нравятся, так что то, что Морозов вообще находится здесь, в Нью-Йорке, это уже много значит.

И сейчас, когда юноша прижимает демоницу к себе ещё сильнее, целует почти с забвением, ее сердце колотится так, что, наверное, даже Ольга может снизу это почувствовать со своими способностями.

Она даже слегка усмехается, когда он говорит, что не особо может в оптимизм. О, Ситри это заметила. Но, к сожалению, сама оказалась слишком ранима, чтобы пытаться заражать Матвея своей верой. Та тоже вечно колебалась из страха быть покинутой этим парнем.

— Отбился, причём ещё как, — ее нос заложило от слез, так что, наверное, ее голос звучал сейчас смешно. Но, тем не менее, она улыбалась в ответ. — Но сейчас я здесь, так что лежи и не выпендривайся. Нам ещё предстоит придумать, чем занять себя, пока у тебя постельный режим.

Ситри даже рассмеялась, предварительно шмыгнув носом. Конечно, вообще-то им надо думать, что делать со Столасом, но от одного упоминания имени этого демона у девушки страшно давило в районе левого виска. Мистер Мид обещал привезти какие-то старые книжки по демонологии — целиком на латыни. Так что ковену придётся неплохо потрудиться, штудируя древние тексты.

Но.. может, они пока справятся без неё? Хотя, несомненно, Ситри должна помогать, как так называемый «куратор» группы. Но позже.

Демоница чуть вздрагивает, когда Матвей забирается под ее свитер — по коже проходит волна приятных мурашек, а внутри ощущается жар. Как жаль, что парень ранен и почти сразу одергивает руку. Она хмурится, когда Морозов говорит никого не звать, хотя при этом он почти шипит от боли.

А что, если…

Ситри протягивает руку, задержав ладонь прямо над раной на его плече. Она сильно концентрируется, пытаясь магически прощупать тьму, что отравляла его и причиняла ему боль. Если его задел именно мрак среза, то, может быть, демоница, целиком сотканная из темной материи, может как-то помочь? Она чувствует легкое жжение на кончиках пальцев. Конечно, она не целитель и вылечить не может, но эта тьма была сродни ее. Подобное притягивает подобное. Если она сможет хотя бы облегчить боль, впитав в себя какую-то ее часть…

— Лучше?

Ситри почти чувствует, как по ее венам заструилось что-то чёрное.

— Потому что если да, то… — ее улыбка становится более лукавой, а голос более сладким. — Может, мы найдём способ как-то отвлечь друг друга от всего, что происходит за этой дверью?

Она бегло целует его в губы, а затем смотрит на него почти искрящимися глазами.

Ей нравилось, когда все было так. Живо, просто и по-настоящему. Между Матвеем и Ситри было очень много чувств. Они напоминали море — иногда штиль, иногда шторм. И причём бывало так, что они сменяли друг друга по несколько раз за день. Так же было и сейчас — начали разговор они с одних эмоций, заканчивали же иными. Но демоница была рада тому, что они поговорили и хотя бы частично прояснили ситуацию.

День выдался весьма… насыщенным. Сейчас дело шло к вечеру, и Ситри надеялась, что хотя бы сегодня Столас больше не явится и не помешает им с ее парнем. Он целует ее в шею, заставляя девушку закрыть глаза и тяжело задышать — а это он ещё не сделал ничего особенного. Просто ее тело всегда реагировало так на каждое его касание. Матвей укладывает ее на спину, но на мгновение Ситри приподнимается — чтобы избавиться от свитера. Она пылко отвечает на поцелуи, залезая под его футболку, просто хаотично водит руками по его коже, а затем освобождает его от неё.

— Я тоже соскучилась.

Морозов ведёт себя очень бережно и ласково, чем лишь разжигает ее страсть и нетерпение. Пока он разбирается с ее юбкой, девушка почти требовательно тянется к ширинке его джинс.

— Может быть, я… что? — демоница смеётся, на секунду замерев.

Но лишь для того, чтобы затем беспардонно запустить руку к нему в джинсы. На ее губах красуется довольная, может быть, даже слишком довольная ухмылка. Ситри всегда нравилось делать Матвею приятно, так что теперь ее ладонь скользит вверх-вниз. Она чувствует его горячее дыхание на своих губах, чувствует его ускоренное сердцебиение, пока они прижаты друг к другу так близко.

— Нет, стой, — в какой-то миг девушка тормозит, зная, что это выглядит так, словно она его дразнит.

А это так и было.

— Снимай давай, — она снова тихо смеётся, почти торопливо раздеваясь и сама.

Ей всегда было его мало, и дело было отнюдь не только в ее сущности персонификации смертного греха. Ситри просто хотелось, чтобы их единение никогда не прекращалось. Чтобы они могли ни на что не прерываться, даже не переводить дыхание. Потому, когда демоница чувствует его внутри себя, она прижимается сильнее, оплетает его пояс ногами. Старается двигаться плавно, чтобы все не закончилось слишком быстро. Она хочет растянуть это мгновение настолько, насколько это возможно.

И ей абсолютно плевать, даже если на нижнем этаже сейчас начнётся новый демонический кошмар — явление того же Столаса. Подождёт. Все подождут.

С ее губ срываются бесстыдные стоны, она обнимает парня за шею, шепчет ему на ухо о том, как ей с ним хорошо, зовёт его по имени, местами почти богохульничая — ей, как демону, можно. Теперь Ситри толкает Матвея так, чтобы он перевернулся на спину, а она оказалась сверху. Так ей становится гораздо удобнее целовать его в шею, проводить языком по коже, слегка ту прикусывая. Главное — без яда. И темп теперь тоже контролирует она, намеренно замедляясь. Ее грудь касается его груди, а его руки сжимают ее бедра, на что она реагирует более, чем чутко.

— Может, отныне так и будем решать вопросы?

Вместо ссор.

Он защищает эту демоницу? Ну, конечно. Небось Ситри элементарно загипнотизировала и Матвея, и Митча — иначе Ольга это объяснить не могла. Эта низкорослая девчонка из ада просто не заслуживала столько внимания вокруг себя. Чем она занималась по жизни, кроме как губила чужие души? Вот и сейчас она делала то же самое.

— Я несу истину, — возразила Каминская.

Но по лицу Митча было видно, что он скоро сбежит, если Ольга продолжит гнать на эту дьяволицу. Внутри неприятно жгло, заставляя ее поджимать губы.

— Да, мне тоже.

Она ответила коротко, потому что, на самом деле, ее голова была забита совершенно иным. Сердцебитке было совсем не до Бэтмена, как бы она ни любила эту тему в обычное время. Сейчас Ольга была в не самом любимом своём месте. Одна. Одна, потому что ее друг обжимался наверху с Ситри, и Каминская прекрасно это знала — она чувствовала их ускоренные сердцебиения.

Этот мир был хорош своими книгами, фильмами, играми и, конечно, комиксами. Но Равку рыжеволосая бестия любила намного больше. Вновь в голову закралась мысль о том, как много они с Матвеем могли бы сделать для своей страны, но сейчас он добровольно оставался в Нью-Йорке, хоть и сам его ненавидел. С такими темпами можно будет сказать, что Ольга и сама помешана на этой Ситри — вот только в ключе ненависти.

Она чувствует. Чувствует и их сердца, и их сбитое дыхание. Спасибо, что хоть не слышно стонов.

Девушка почти краснеет от злости и сама начинает тяжелее дышать. Прикрывает глаза на минуту, пытаясь себя успокоить. Сейчас она стоит на кухне с, возможно, парнем своей мечты. Нужно сосредоточиться на этом.

— Я даже не знаю, — Ольга пожала плечами, налила себе ещё сока. — Наверное, теперь последний. Но мне нравились первые два фильма из трилогии Нолана. И видение Снайдера. Но точно не Тим Бёртон.

Говоря о любимом с тем, кто мог ее понять, Каминская даже почти успокоилась. Митч, конечно, был парнем классным. Немного придурковатым, но то нравилось Ольге тоже. Гиперактивный, он мог раздражать, но зато он был настоящим и не заносчивым. Не пытался набивать себе цену, не был самовлюбленным. Он не был таким, как сама Ольга. Это и притягивало.

И оттого ей было ещё хуже при мысли об этой Ситри.

— Может… — неуверенно начала Каминская, чувствуя себя ужасно от того, что она, как ей казалось, навязывалась. — Я видела в гостиной приставку. Может, порубимся во что-нибудь?

Обычно это ей все навязывались, а сейчас…

— Я здесь никого больше не знаю, а Матвей все равно пока там кувыркается со своей.. девушкой.

Конечно, Ольга сказала это специально. Ей нужна была реакция Митча. Но то, что она увидела на его лице, причинило ей боль.

Они вздрагивают почти одновременно — Ситри первая, и парень нагоняет ее следом. Иногда ей казалось, что ее жажда слишком неутолима, так что временами девушка была очень настойчива. Матвей всегда слишком много думал. Слишком много. А стоило бы научиться отпускать себя — хотя бы в такие моменты. И сейчас он говорит, что не хочет ее никуда отпускать, сжимая ее пальцы. Ситри тепло улыбается ему, по-доброму театрально закатывая глаза.

— Будто бы я собираюсь тебя покидать.

Демоница смеётся, опадая на спину, чтобы хоть немного отдышаться. Иногда Матвей казался ей смешным — нет, не в плохом смысле. Уж точно не в унизительном. Просто Ситри пыталась просчитать в голове все его страхи, и у неё вызывало странное умиление даже то, как он мог схватиться на дурацкую мысль, а затем накрутить себя до предела. Она знала, что это из любви к ней — но ведь она тоже любила его. Очень сильно. Просто иногда ей было чуждо мышление живых. Сама-то она начала знакомиться с миром их эмоций совсем недавно.

Немного придя в себя, девушка уже привычно прижимается к Морозову всем телом, кладя голову ему на грудь. Она слушала биение его сердца, которое казалось ей до сих пор очень сбивчивым.

— Почему ты все время считаешь, что я куда-то убегу? — Ситри задирает подбородок, чтобы заглянуть парню в глаза. Не удержавшись, жмурится и тыкается носом в его щеку. — Я хоть раз не возвращалась после каких-то дел? А теперь мы здесь вдвоем. И я никуда не спешу.

На самом деле, она подозревала, что он ей ответит. Но сама не знала, как же ещё донести до Матвея то, что если она выбрала его, то не существует никаких угроз в виде кого-то, кто мог бы ее забрать. Она — демоница честная. И уверенная в своих чувствах на все сто процентов.

— Ладно, надо подумать и о делах насущных. Насколько хорошо ты знаешь латынь? Мне нужно максимальное количество помощников, потому что мистер Мид скоро притащит кучу древних трактатов о демонах. Может, там найдётся что-то, чего даже не знаю я.

В конце концов, Ситри не проводила с другими демонами особенно много времени, годами предпочитая быть фамильяром, так что, и правда, могла не знать всех тонкостей. Почему бы не обратиться с Асмодею? Потому что она знает, что отца бы не тронули действия Столаса. Он считал демонов высшими существами и вряд ли одобрял тот образ жизни, что избрала себе Ситри.

— Ты хочешь есть? — отчего-то перескакивая с темы на тему, живо поинтересовалась девушка. — Напоминаю, что мы за сегодня ели лишь шоколадные кексы.

Утро после всего произошедшего за день казалось безумно далеким — но и хорошо. Так Ситри казалось, что и их ссоры были далеко позади. И хоть демоница, правда, проголодалась, она не спешила покидать объятия Матвея. Она все же была гораздо позитивнее в своём мышлении, чем он. Если Морозов, кажется, поджидал подвох за каждым углом и каждую их встречу воспринимал едва ли не как последнюю, то Ситри знала и верила, что их ждёт вечность вместе. Но все равно ей не хотелось, чтобы они сейчас одевались и спускались ко всем вниз. Если для ее парня важно, чтобы они подольше побыли вдвоём, то так она и сделает. Даже если погибнет голодной смертью.

Рассмеявшись своей собственной мысли, Ситри вновь заерзала, устраиваясь поудобнее. Облокотилась подбородком на грудь Матвея, едва ли не вскарабкиваясь на юношу. Она смотрела на него с улыбкой — просто любовалась. Самыми кончиками пальцев демоница продолжала водить по его коже, надеясь все же расслабить его, убедить, что она — здесь и всегда будет здесь.

— Я тебя люблю, — вновь напомнила девушка, ведь знала, что этому парню необходимо говорить одно и то же по сто раз. — Ты же знаешь, что ты не один? Что я никогда не оставлю тебя одного?

Скажи же, что знаешь.

Матвей говорит, что считает, что не заслуживает ее, чем заставляет Ситри недоуменно нахмуриться. Что? Удивительно, как у такого замечательного и красивого парня может быть такая низкая самооценка. Она же демон. Как он может быть ее недостоин? Тут впору сказать, что это сама Ситри не заслушивает той любви, что он ей дарит.

— Будешь так дальше думать — получишь у меня.

Девушка говорит это предельно серьезно, но затем все же смеётся. Какой же все-таки он у неё дурачок. Должно быть, на нем нехило поездил его отец — по Дарклингу сразу было видно, что вряд ли он бывает доволен своим сыном. Интересно, он вообще верит, что Ситри искренне любит его чадо? Ответ напрашивается сам — по-любому нет.

Снизу слышится возня — хлопок входной двери, голос Джона Мида. Должно быть, глава ковена как раз вернулся домой со своими книженциями про демонов. Значит — там сейчас нужна и Ситри. Демоница вздыхает, не желая сейчас покидать Морозова. И не желая поступать так, чтобы ее парень снова подумал, что она может бросить его ради других дел.

Тем более, что она только что пообещала не оставлять его одного.

— Хорошо, — она выдохнула и улыбнулась. — В конце улицы есть хорошее азиатское кафе. Я бы не отказалась от чего-то такого.

Но это тоже значило, что пора слезать с парня и одеваться. Ситри вновь потянулась к Матвею за поцелуем, а затем кое-как, вымученно промычав, выползла из-под одеяла и поднялась на ноги. Принялась натягивать на себя одежду. На самом деле, демоница бы не отказалась поесть и здесь, а затем сразу приняться за штудирование книг, но если Морозов хотел поступить иначе, то она не станет возражать. Она понимала его желание провести вместе как можно больше времени — она и сама того желала.

Они успешно перенеслись в кафе и сделали заказ, заняв столик у окна в самом углу. С потолка свисали многочисленные гирлянды, и Ситри нравилось смотреть на то, как их сияние отражалось в глазах Матвея. Все же хорошо, что они выбрались — раньше они не были нигде вместе. Покои Морозова в Равке уже успели нещадно надоесть девушке. Сейчас же они сидели за небольшим столиком напротив друг друга, улыбаясь, как обычная молодая пара.

Телефон завибрировал. Ситри отвлеклась на пришедшее ей сообщение — то было от Митча. Друг интересовался, когда они займутся книгами, которые, как она уже и думала, принес мистер Мид. Видимо, кто-то заходил к ним и заметил, что ребят дома нет. Демоница вздохнула. Дело, и правда, простаивает. В это самое время Столас мог готовить против них очередную интригу. Быстро написав ответное сообщение, что они скоро вернутся, девушка убрала телефон обратно в карман.

Как раз принесли заказ. Ситри была рада их свиданию, но все же оно ощущалось, как пир во время чумы. Потому она довольно быстро съела свою порцию и теперь просто допивала чай, слегка покачивая ногой. Но так же ей и не хотелось, чтобы Матвей снова решил, что она рвётся в другое место.

— Знаешь, когда все это кончится, надо поступить так же, как твои родители, — оставив чашку, девушка взяла Морозова за руку. — Предлагаю съездить нам с тобой куда-нибудь. Если здесь я была практически везде, то вот в твоём мире не видела ничего, кроме Малого дворца.

Да, так было бы лучше всего. Можно было бы ни о чем не беспокоиться и просто отдохнуть, посвятив себя друг другу целиком.

Сейчас же они нужны в доме Мидов. И, вернувшись туда, войдя в гостиную, Ситри тут же почувствовала на себе взгляды Ольги и Митча. Если первая оглядывала их с Матвеем почти с раздражением, поджимая губы, то у второго в глазах виделась глубочайшая тоска. Следом за ними в гостиную вошёл и Рудольф.

— Пэм укатила с Гектором на свидание, — сообщил он, подходя к зеркалу и поправляя прическу. — И мы с Карой сейчас уходим.

— Серьезно? — Ситри сжала челюсть и сложила руки на груди. — Вы все нужны мне здесь, а в итоге уходите?

— Ты знаешь мои познания в латыни, — возразил Рудольф. — Вряд ли я буду полезен.

Чудесно. Сейчас здесь останутся вместе Ситри, Матвей, Ольга и Митч. Просто чудесная компания.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-09-25 20:22:05)

Разговор о Ситри грозил вылиться в ссору. Ольгу страшно раздражало, как за неё вступался Митч. Потому — да, разговор о Бэтмене был куда лучше.

— Я надеюсь, что потянут. Фанатки Джареда Лето кричат о том, что Кеоган — отвратительный выбор, но я считаю, что интерпретация получается интересная.

Ее губы трогает улыбка, когда Митч соглашается с ней насчёт Бертона. Ей нравится этот парень именно потому, что с ним легко. Он был как свет в окошке. Как луч солнца хмурой осенью. Разговоры с ним текли так просто, что Каминская даже расслаблялась, что было ей абсолютно несвойственно. Она-то сама простой совсем не была. Типичная заносчивая стерва, как за глаза говорили другие гриши во дворце. Это было неудивительно, что она тянется к кому-то такому, как Митч. Ей вообще-то тоже необходимо хоть иногда свободно дышать.

Но это мешает ей делать его выражение лица, когда речь идёт о демонице. Ольга старается держать собственное лицо, когда парень говорит, что она скоро со всеми познакомится. Да в рот она их всех… Ладно, аристократичные девушки так не выражаются.

Они проходят в гостиную, садятся перед телевизором. Что-то она совсем задеревенела в играх. Слишком давно не была в Нью-Йорке. Так что теперь Каминская проиграла колдуну в «Мортал Комбат» где-то… шесть раз подряд? Но, тем не менее, сейчас рыжеволосая чувствовала себя почти счастливой. То, как Гринвуд много говорил, как победно пританцовывал после каждого раунда — все это трогало ее за живое. Она даже смеялась вместе с ним, убеждая, что когда-нибудь обязательно победит. Главное, чтобы это «когда-нибудь» вообще существовало. И обязательно будет, если рядом не будет Ситри.

А так как раз заявила о себе. Вошла в гостиную под руку с Матвеем. Ольга повернулась к ним с нескрываемым раздражением — на друга она злилась, что тот бросил ее здесь одну, а на демоницу за то, что она посмела вернуться и нарушить такую чудесную атмосферу, какая здесь воцарилась в ее отсутствие.

Часть ее друзей-колдунов, оказывается, свалила, и теперь им предстояло остаться в гостиной вчетвером. Отвратительно. Ведь она присутствующих здесь парня словно глаз не сводят с Ситри. Ольги словно и не существует.

— Не, чувак, сорян, — отмахивается Рудольф. — Мне больно даже смотреть на количество этих древних книг.

Спенсер покидает гостиную, и тогда Ольга вздрагивает — Митч обращается к ней. И.. называет ее ведьмой. Конечно, вряд ли парень знал, что это слово означает в Равке, но оно все равно заставляет Каминскую поджать губы.

Ситри на фразу Митча и выражение лица Ольги прыснула со смеху в кулак, а затем попыталась замаскировать это за искусственным кашлем. Гадкая змея.

— Нет, я не знаю латынь, — почти сквозь зубы процедила рыжеволосая. — Там, откуда я, ее не учат.

Не хотелось оставлять демоницу наедине с Гринвудом. Но и не хотелось оставаться здесь всей честной компанией. Зато хотелось высказать все это Матвею.

Широко улыбнувшись, Ольга пихнула Митчу в руки свой джойстик и подошла к Морозову, буквально вцепляясь пальцами в его локоть.

— Матвей, ты мне нужен. Прямо сейчас.

Она воспользовалась растерянностью Ситри, уволакивая своего друга прямиком на кухню. Пусть эти двое там делают, что хотят, ей уже плевать.

— Какого черта? — почти сломалась Каминская, выдавая своё отчаяние. — Ты бросил меня здесь одну, прогнал, как позорную собаку, остался трахаться с… ней. Мне кажется, это было не очень честно. Я не злюсь, но…

Она прикрыла глаза, провела тыльной стороной ладони по своему лбу. Присела на стул за кухонной стойкой.

— Посиди со мной. Пожалуйста.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-09-25 23:30:33)

Сестры Мид свалили со своими парнями — просто отвратительная безответственность! Такое чувство, будто Ситри тут вообще единственная, кого реально волнует сложившаяся ситуация. Молодые ведьмы и колдуны повесили все на неё, как на более опытную, а Матвей и Ольга были здесь совершенно из других соображений. Выходит, только демоница и сам Митч заинтересованы в том, чтобы как-то решать проблему.

После того, как Рудольф и Кара улетучиваются, Ольга практически вырывает Матвея из рук Ситри. Ей не нравится эта девушка-гриш от слова «совсем». Она казалась надменной и недалекой. Не желавшей смотреть глубже. И она возненавидела саму Ситри, кажется, даже ещё до их знакомства. Но она доверяла Морозову, так что в итоге просто растерянно пожала плечами, когда Ольга уволокла его от неё подальше. Главное, чтобы эта рыжая не начала там ему мозги промывать.

Девушка вновь вернула свой взгляд к Митчу. Слегка неловкий, но не лишенный дружеского тепла. Подошла ближе и плюхнулась прямо на ковер, облокачиваясь спиной о диван и сложив ноги по-турецки.

— Ну что? Чего такой хмурый?

Она посмотрела на него снизу вверх и улыбнулась, ожидая, когда друг сядет рядом. На самом деле, особо хмурым он не выглядел, но демоница все равно видела что-то не то на самом дне его зрачков.

Может, его донимала Ольга, пока ее не было? Если это так, то это ещё один «плюсик» к недоброму отношению к ней со стороны Ситри. Выносить мозги человеку, которого только отпустил демон, — это насколько глупой и бессердечной надо быть?

Теперь ее взгляд скользнул к трём стопкам жирных книг с пожелтевшими страницами. Вот будто бы ей самой хотелось заниматься этим нуднейшим делом. В гостиной свет был приглушен — работали лишь два торшера по бокам от дивана, что не соблаговоляло к чтению, но включать люстру отчего-то не хотелось.

— «Не хмурься — кто-то может влюбиться в твою улыбку». Знаешь такое выражение?

Ситри рассмеялась, и не заметив в полумраке, как парень слегка покраснел. Но она не имела в виду ничего такого. Точно не имела в виду себя. Просто пыталась оказать поддержку.

Тяжело вздохнув, девушка потянулась к книгам — взяла одну с самого верха, уместила у себя на колене и принялась листать. Здесь было много библейских иллюстраций — даже слишком. Демоны выглядели отнюдь не так.

Она прекрасно знала, что Митч разбирается в латыни лучше, чем все остальные их друзья вместе взятые. Так что, может, и не так плохо, что штудировать тексты оставили именно их. Те бы ещё перевели что-то неправильно, и полетело бы все по пи…

— Не знаю, как тебе, но мне страшно хочется прокрастинировать, — она вновь отклонилась назад, облокачиваясь на диван. — Книги книгами, но как у тебя прошёл день? Все вышло так сумбурно, я даже толком не успела узнать, как ты себя чувствуешь.

В тишине было слышно лишь то, как потрескивает огонь в камине. Это тоже казалось слишком странным и тихим после такого дня. И тогда к демонице в голову закралась идея…

— О, я знаю, как ещё тебя подбодрить, — в ее глазах сверкнул недобрый огонек, когда она достала телефон. — Мы-ы-ы… С тобо-о-ой…

Ситри намеренно тянула каждое слово с лукавой улыбкой, надеясь создать интригу.

— Будем слушать Джастина Тимберлейка!

И уже тут она почти взорвалась смехом. Митч был единственным из ее друзей, кто знал об ее тайном пристрастии к музыке двухтысячных.

На самом деле, Ситри казалось, что они с Митчем во многом похожи. Именно в плане темперамента. Они одинаково унывали, если это приходилось делать, но они же одинаково веселились. Могли плясать, дурачиться без какого-либо стеснения. Девушка всегда очень сильно ценила это в своём друге. С ним многие проблемы можно было игнорировать совершенно спокойно, прикрывая их заливистым смехом, словно ширмой.

Вот и сейчас демоница включает одну из самых известных песен Тимберлейка и поднимается со своего места, начиная подпевать. Она смеётся, кривляется, пританцовывает.

— Давай, поднимай свою задницу. И не ври мне, что ты не знаешь текст!

В конце концов, она заставляет колдуна сдаться и начать подпевать вместе с ней. Ситри нравится видеть Митча таким — ведь он таким и был сам по себе. Веселым, дурашливым, отзывчивым. Она знала, что этот парень — тот человек, которого она всегда может подбить на любую глупость. Если она заявится к нему посреди ночи и попросит помочь закопать труп, он быстренько возьмёт лопату и вывалит тысячу бодрящих шуток. Он мог заставить ее смеяться.

Теперь они скакали по комнате, подкалывая друг друга и изображая из себя лучших танцоров. В какой-то момент, когда Митч довольно успешно изображал знаменитую «лунную походку», Ситри рывком вытащила из заднего кармана его джинс его телефон.

— Так-так-так.

Она заставила его обернуться на свой голос и, когда он в ужасе уставился на гаджет в ее руках, рассмеялась.

— Сейчас мы тебе устроим анти-Столасовскую терапию. Когда тебе в очередной раз станет грустно, будешь открывать свою фотогалерею и пялиться на мои кривляния.

Девушка включила камеру и принялась записывать видео, все так же носясь по гостиной. С визгом отпрыгнула в сторону, когда Митч предпринял попытку вырвать телефон из ее рук, и отбежала к дивану, запрыгивая на него с ногами. Продолжала танцевать, петь на камеру, переодически переводя ее и на самого смеющегося Гринвуда.

— Давай, давай. Повторяй за мной: «иди нахер, Столас»!

За эти тяжёлые и хмурые ей не хватало возможности расслабиться подобным образом. Шутить как можно более тупые шутки, трясти задницей под незамысловатый бит.

— Запомни это, как свой лучший в жизни экзорцизм, — демоница соскочила с дивана, выключая видеосъёмку.

Песня как раз кончилась, и следом включился один из старейших треков Леди Гаги. Смеясь и пытаясь отдышаться, Ситри отдала телефон обратно Митчу.

— Если кто спросит, скажем, что нашли этот обряд в книжке, — она заговорчески подмигнула парню.

И тогда-то голову пришло то, что вообще-то Ольга уволокла Матвея на кухню уже довольно давно. Ей хотелось пить после активного танца, так что заодно был повод туда заявиться. Нет, Ситри не умирала от ревности, точно зная, что Морозов никогда ей не изменит даже под дулом пистолета, но проверить стоило — вдруг там девушке вообще стало плохо? Да, демоница настолько очеловечилась, что могла сочувствовать даже сопернице.

— Думаю, чтением займёмся завтра, — Ситри потрепала Митча по щеке, как маленького ребёнка, и отправилась на кухню.

Рыжеволосая как раз что-то говорила, когда демоница показалась на пороге. И Ольга тут же замолчала, метнула в ее сторону почти дикий взгляд заплаканных глаз. Что тут случилось?

— Я.. Мы решили перенести занятия на завтра, так что…

Чтобы глупо не стоять на месте, девушка подошла к фильтру и набрала воды в стакан. Дыхание ещё не выровнялось после плясок по всей гостиной.

— Я пойду в комнату, хочется выспаться.. А Матвей, ты…?