Курить, должно быть, странно для демона. Ты не гробишь свой организм, ведь он полностью соткан из чёрной материи и адского пламени. Казалось бы , тогда и желанного спокойствия от сигареты не испытаешь, но Ситри все равно затягивалась и выпускала светлый дым колечками в небо, пока ждала своего колдуна. Это могло бы даже прозвучать мило, но в ее жизни (или смерти?) словосочетание «мой колдун» не носило романтической окраски. Она верно служила ему, он верно делился с ней своей силой. Демон и без этого способен существовать, но симбиоз с ведьмой всегда приносил обоим лишь выгоду. Учитывая тысячелетия, что Ситри существует, она уже привыкла к подобному. Но не привыкла, чтобы ее удерживали насильно.

Ее нынешний колдун, гребаный Рудольф, был молодым и капризным. И звали его прямо как самого известного сучьего оленя Санты. Рудольф всегда творил полную дочь, а затем прятался за спиной своего фамильяра. Прямо как шутка в интернете — «вон тому въеби». А Ситри ведь и не могла отказать, не могла порвать связь, но отнюдь не из сентиментальности. Дед Рудольфа, Гарольд (ещё один придурок с убогим именем), удерживал Ситри с помощью ее же главных символов — коктейля из олова, засушенного гиацинта и кедровых плодов. И все это в маленькой стеклянной баночке, к которой демоница не могла даже приблизиться. Гарольд имел над ней контроль, прекрасно зная, что она — принцесса ада. Не все демоны сохранили способность принимать людской облик, большая часть из них так и предпочла остаться в животной оболочке. Так что тот факт, что Ситри могла быть почти человеком, доказывал, что она сильна. Потому чертов Гарольд и заставлял ее постоянно быть рядом с Рудольфом.

И сегодня был отвратительный вечер. Семья Спенсер, состоявшая, собственно, из деда и внука, переехала в Нью-Йорк из Бостона. И теперь они по дальнему знакомству нашли ковен на Манхэттене, куда нещадно рвались. Их главный, кажется, Джон Мид, собирался принять семью с распростертыми объятиям в своём доме в Сохо, где сегодня и проходила встреча ковена.

Рудольф, как всегда, опаздывал. Ситри, честно говоря, даже успела продрогнуть, пока выкуривала две сигареты подряд. Да, демоны мерзнут. В конце концов — привыкли к жару пламени.

— Как поживает мой фамильяр? — вдруг за спиной раздалась усмешка.

Ситри совершенно не испугалась, лишь закатила глаза, оборачиваясь к магу. Она часто игнорировала все, что он говорит или делает. Его задачей была лишь его защита.

— Мне нравится, когда ты человек, — вновь ухмыльнулся Спенсер-младший. — Не приходится держать тебя в террариуме.

Животным обличием Ситри был образ чёрной змеи. Она любила впрыскивать через укусы смертельный яд и не теряла этой способности даже при человеческом теле.

Конечно, опоздания Рудольфа, они зашли в дом Мидов самыми последними. Джон, этот колдун, радовался им с искренней улыбкой. Кажется, он принял Ситри за ведьму, не осознав, что перед ним демон.

Спенсер-младший тут же направился ко столу с закусками, в то время как девушка остановилась в самом углу гостиной, исподлобья разглядывая ведьм. Здесь царила слишком лёгкая и приятная атмосфера уюта. Ситри не нравится. Однако — она слишком давно себя не развлекала. Рудольф был, мягко говоря, не в ее вкусе, так, может, стоить прикинутся ведьмой и склеить кого-то из местных? И тут в гостиную как раз зашёл молодой парень. Красивый. Ситри сразу отметила его линию челюсти, скулы и милые кудряшки на голове. Однако слюнтяем он не казался — было в нем что-то величественное и готичное. Он не был похож на других ведьм, что встречала демоница. Интересно, интересно.

Должно быть, он уже давно примкнул к этому ковену, потому что вёл себя в доме Мидов довольно по-хозяйски. Вот сейчас юноша присел на диван, где с ним сразу заговорила Саманта — кажется, жена Джона. Ситри нетерпеливо дожидалась, пока женщина уйдёт.

Давай же, сваливай. Давай.

И разговор их, и правда, продлился недолго. Демоница почти бесшумно прошелестела к дивану и мягко приземлилась рядом с юным колдуном. Лет двадцать, не больше.

— И как здесь все устроено? — вполне дружелюбно и даже мило спросила она. — В моем старом ковене нас не особо жаловали.

Давай, думай, что я одна из вас. И заодно помоги исполнить мое главное предназначение — быть похотью среди семи смертных грехов.

Принцесса Ситри могла соблазнить любого. Такова была ее ниша. Иначе бы за ней пошли аж шестьдесят легионов демонов? То-то же. Она была похотью в прямом понимании этого слова. Она развращала. Привыкла развращать. Но с этим парнем пользоваться своими адскими штучками не хотелось. Почему? Да потому, что он был слишком красив и необычен для колдуна. Такого не хочется брать силой. С таким хочется поиграть. Хочется, чтобы он сам ее захотел.

Ситри не будет глупо кокетничать — она не школьница в конце концов. Она — настоящая змея. Но любовные заигрывания были как раз по ее части.

— Это хорошо, когда в ковене семейная атмосфера, — кивнула девушка, создавая максимально заинтересованный вид. — Наш ковен в Бостоне был… странным. Алчным, я бы сказала.

Не тебе, демон, упрекать кого-то за алчность. Соседний к тебе смертный грех, между прочим.

Так что настоящую причину Ситри тоже решила назвать.

— Моя приемная семья и сама не подарок, честно говоря. Помешаны на верховенстве и контроле. Особенно — мой капризный братец.

Ситри всегда при новом знакомстве притворялась приемной сестрой Рудольфа. Так было проще — она и не хотела, чтобы кто-то подумал, что они со Спенсерами родня. А вот сыграть милую сиротку… Это всегда помогало.

Парень спрашивает, как ее зовут, и сам как-то сбивчиво представляется. Ситри едва заметно усмехается.

— Ты не американец? — она высказывает предположение, основанное на явно славянском происхождении его имени. — Меня зовут Хельга.

Да, это тоже было ее вечное подставное имя. Ей нравилось притворяться шведкой или норвежкой, потому что:

А) Скандинавия отсюда далековата;

Б) Ей нравилось, как звучало это имя. Особенно первый его слог. «Хель» напоминало слово «Ад».

— Вы тут всегда пьёте чаек, или иногда наливают что-то покрепче?

Демоница сейчас играла роль простой девчонки студенческого возраста, которой нужны новые знакомства и, может, немного алкоголя.

Или все-таки применить свои чары соблазнительницы? Ситри так отвыкла вести долгие светские беседы, что они могли утомить ее буквально за пару высказанных фраз.

— Никогда не была раньше в Нью-Йорке, — она сладко лжёт. — Родилась в Бостоне, но всегда хотела тут побывать.

Ужас, ей приходится слишком много говорить. От этого она тоже отвыкла. Но, как ей показалось, она сделала лёгкий намёк на то, что было бы неплохо показать новенькой город.

Когда-то давно Ситри была человеком. Конечно же, она не была падшим ангелом, но она жила достаточно долго, чтобы считаться в аду принцессой и управлять собственными легионами демонов. Но, не смотря на собственную силу, таким существам, как она, всегда требовалась подпитка извне — потому демоны и вступали в связь с ведьмами. Становились фамильярами. Вот только не все маги это ценили. Такие, как Рудольф, считали фамильяров своими слугами, забывая, что их отношения должны быть взаимовыгодны. Они — партнёры, и никто никому подчиняться не должен. Ситри бы давно сбежала, если ты не дед Гарольд.

— Из Швеции, — врет девушка с улыбкой. — Моя семья погибла, так что я попала под опеку Спенсеров.

Этот Матвей не казался обычным колдуном. Что-то в нем точно было похожее на неё саму. Что-то.. тёмное? Что ж, оттого ещё интереснее.

А еще он оказался прямолинеен и достаточно напорист. Глядя четко ей в глаза, он раскусывает ее план по побегу из дома Мидов. Ситри усмехается одним уголком губ. Смышленый. Матвей подаёт ей руку, и едва демоница успевает его коснуться, откуда не возьмись появляется большой чёрный доберман. Ситри узнает его сразу.

Ох, Велиал, Велиал. Застрял в животной шкуре и, кажется, даже не противится этому. В аду его считают королём, но он добровольно выбрал собачью реальность. Но, может, ему просто повезло с колдуном? Ему не приходится париться, потому что здесь он — член семьи. Так что не Ситри его судить.

Не бойся, Велиал, ничего страшного я с твоим магом не сделаю.

Однако Матвей подмечает взгляд, который бросил на неё его пёс. Даже упоминает, что к фамильяру стоит прислушаться. Ситри уже было разочарованно выдохнула — неужели ее, демона порока, продинамят? Но колдун меняется в лице, бархатисто смеётся и все же зовёт ее с собой.

Они выходят из дома, оставляя ковен позади, и сразу их едва не сносит холодный осенний ветер. Девушка кутается в свою кожаную куртку, в очередной раз проклиная здешнюю погоду — в аду было куда лучше. Украдкой Ситри поглядывает на Матвея. Его взъерошенные кудри красиво развеваются на ветру. Может быть, не будь она соткана из безразличной чёрной материи, она могла бы на него и запасть. Но пока ее интересуют лишь развлечения. Такова ее натура.

Они идут по мокрому асфальту к ближайшему небольшому, но уютному магазинчику. Это не супермаркет, так что здесь можно не опасаться применения сил. Магазин был пустым, за исключением молодого прыщавого продавца за кассой.

— Я доверяюсь твоему выбору выпивки, — улыбается Ситри. — А потом можно пойти в квартиру моей семьи. Они задержатся у Мидов допоздна.

Она специально отправила Матвея в отдел с алкоголем, чтобы самой в это время подойти к продавцу.

— Малолеткам алкоголь не продаём, — задрал подбородок прыщавый.

— О, правда? — демоница оскалилась, а затем…

Ее радужки загорелись змеиным желтым цветом, и Ситри заглянула глубоко в глаза продавцу. Его лицо тут же осунулось, взгляд стал стеклянным, даже губы слегка побледнели. Он был целиком во власти демона, очень легко поддаваясь гипнозу. Дилетант.

— А теперь что скажешь? — недобро усмехнулась Ситри.

— Берите, что хотите, — завороженно, еле шевеля губами, проговорил парень.

И к этому моменту к кассе как раз подошел Матвей, выкладывая на ленту бутылки. Продавец принялся пробивать товар, залипший куда-то в сторону. Как же это мелко — применять способности демона ради покупки алкоголя. Но ведь Матвей думает, что она тоже ведьма, так что спалиться было нельзя.

Они вновь вышли на улицу. Квартира ее «семьи» располагалась всего в двух кварталах отсюда. Конечно, Ситри соврала, что никогда не была в Нью-Йорке. За тысячелетия она была очень, очень много где, прислуживая самым разным магам. Современный мир ей нравился больше всего. И этот город тоже. Здесь было легко раствориться в толпе.

— Пришли.

Они вошли в невысокое здание, поднялись на третий этаж. Девушка провертела ключ в замке, и они оказались в квартире. Здесь было много нераспакованных коробок с вещами, а на некоторую мебель до сих пор были надеты прозрачные мешки. Содрав один из них с дивана, Ситри услужливо кивнула на журнальный столик, чтобы Матвей поставил на него бутылки. С кухни они притащила два стакана.

Что ж, начинаем игру.

— Сейчас спрошу банальную вещь, но, может, расскажешь побольше о себе?

Ведь она точно чувствовала в нем что-то крайне необычное и не похожее на других колдунов.

Парень даже не заплатил за их выпивку, чем даже не представлял, как порадовал Ситри. Было в чем что-то надменно-порочное. Многие ошибочно считали, что демоны любят лишь чистые души, но это не так. По крайней мере, Ситри такие не интересовали. Ей не было интересно совращать и сбивать с пути истинного хороших мальчиков или девочек. Она всегда искала тех, с кем можно было бы повеселиться, а не выступать вечной злодейкой. Поначалу такое прикольно, но за две тысячи лет, знаете ли, утомляет.

А Матвей, скажем прямо, ее заинтересовал. Пока не до сумасшедшей интриги, но вечер лишь начался, верно?

Он достаточно придирчиво оглядел их квартиру, отчего девушка вновь усмехнулась. Окстись, она тут даже не живет. «Хельга» предпочитала проводить время в аду и время от времени тусоваться неподалёку от своей семьи колдунов. Она обязана всегда приходить на помощь, но караулить Рудольфа 24/7 — увольте.

Велиал тоже был ещё здесь, но вёл себя вполне спокойно. Демон мог почувствовать другого демона. И, видимо, тот, что избрал путь верной собачонки, все же понял, что ничего его хозяину не сделают.

Ситри слушала рассказ Матвея, время от времени кивая. Якобы очень заинтригована, но на деле же парень не говорит ничего такого, что могло бы зацепить. Отец — военный, мать — домохозяйка. Бла-бла-бла.

А, стоп, погодите..

А мальчик-то мизантроп. Его явно достало окружение. Ему скучно. Ситри вновь не сдержала усмешки — ох, она его понимает. Иначе бы вовсе не привела его сюда. Но куда больше ее интересовала его энергетика. Она не была похожа на колдовскую. Нет, демоница явно могла подметить, что парень принадлежит к стихии земли. Это она определила легко. Но было что-то ещё.. совершенно неуловимое. Это и раздражало, и интриговало.

А ещё он знал, что хорош. Ситри не собиралась убеждать его в обратном, ибо это была бы откровенная ложь. Демоны лживы, но только не тогда, когда они могут добиться своего правдой.

Он надменно предполагает, для чего же она его сюда притащила. Прекрасно знает, что она хочет его. Демоница удовлетворенно смеётся на это высказывание — хорош, хорош. Она не любит связываться с дураками.

— Я думаю, что этот диван не так плох, чтобы использовать именно его для маленького протеста против собственной семьи, — мягкий, но отчего-то зловещий смешок.

В чем-то, может, Матвей и был прав. Ситри до этого об этом даже не думала, она лишь хотела найти для них тёплое местечко, но так-то потрахаться на новеньком диване Спенсеров, действительно, было бы неплохо.

Мальчик, а ты знаешь, что гордыня — тоже смертный грех?

Но сегодня ты связался с иным.

Он предлагает выпить, и «Хельга», пожав плечами, наполняет и его, и свой стаканы. Когда демоны принимали человеческое обличие, они во многом были похожи на смертных. Могли мерзнуть, могли напиваться. Однако в их случае это все было не смертельно.

Потому она, и не стесняясь показаться алкоголичкой, выпивает свою порцию залпом. Так-то Ситри абсолютно плевать, что о ней подумает тот или иной человек. Она заслужила немного спокойствия и личного удовольствия. Не все же вокруг Рудольфа скакать. Потому она забирается на диван с ногами, облокачивается локтем на его мягкую спинку, чтобы мочь смотреть Матвею прямо в глаза. Щелчком пальцев она зажигает камин — обычно Ситри всем врала, что «Хельга» — ведьма со знаком огня. На деле же, как демон, она имела власть над всеми четырьмя стихиями.

Велиал, кажется, и вовсе отключился на своём коврике. Но то лишь кажется. Ситри знает, что ее адский друг напряжен, словно пружина.

Интересно, Матвея нужно сильно напоить, чтобы переходить к более активным действиям?

Себе же она вновь наливает полный стакан. Добавляет и ему — на всякий случай.

— Откуда же в столь привлекательном юноше столько цинизма? — вкрадчиво спрашивает демоница. — О, позволь, угадаю.. Привык, что тобой пользуются?

Она придвигается чуть ближе, почти переходя на шёпот.

— А что от тебя могу получить я? Из того, в чем бы не выиграл ты сам?

Если сейчас вдруг он начнёт строптивничать, Ситри тотчас обратится к своим силам. Но этого так сильно не хотелось. На самом деле, она не слишком любила, когда все выходило неискренне.

— Будем считать это взаимовыгодным сотрудничеством, — проговорила девушка уже практически ему на ухо.

Жутко хотелось запустить пальцы в эти замечательные темные кудри, но Ситри старалась не спешить. Спугнет ещё. Многие молодые парни были дерзкими лишь на словах и пасовали, столкнувшись с ее напором. Ситри не любит слабаков.

Но его острой скулы холодными кончиками пальцев она себе коснуться позволила. Находясь так близко, она могла точно сказать, что от него пахнет мёдом, грецким орехом и какими-то специями. Сладко, но островато-пряно. Ему подходит.

— Что скажешь? — невинный взгляд больших голубых глаз.

В какую-то секунду ей даже кажется, что сейчас он откажется. Будет очень обидно, потому что ради этого ей вновь пришлось переться через холодные осенние улицы. Да и Рудольф снова будет визжать своему деду, что его гадкая фамильяр бросила его одного. Хотя она даже ничего не сделала из того, что хотела.

Вот он уже начинает это своё мальчиковое «ты красивая, но…». Ситри хочется закатить глаза и налить себе ещё, как вдруг он продолжает говорить вполне занятные вещи. Риторически спрашивает, неужели все сводится лишь к его лицу. Девушка усмехается, приподняв одну бровь. А он ей нравится. Как жаль, что она прислуживает Рудольфу, а у этого парня уже есть Велиал.

— Что, правда, они поспорили на тебя? — рассмеялась демоница.

Не дурно. Но и не удивительно. Этот Матвей не был просто смазливой мордашкой — в нем чувствовалась удивительная сила. Сила, к которой странным образом тянуло чёрный дым, что покоился в ее грудной клетке вместо души. А от того, что он такой желанный другими, тот факт, что именно она его сейчас касается, кажется очень приятным. Демоны любят исключительность.

Теперь Матвей притягивает ее к себе за талию, практически приказывая ей начинать. Ситри на такое не обижается, ведь она — фамильяр. Да и ей как-то плевать на его самодовольство, на то, кто начнёт первый и так далее. Она стягивает с себя кожаную куртку, затем — свитер. Да, она была очень мерзлявым демоном. Дальше девушка наконец делает то, о чем думала всю дорогу до этой квартиры. Она запускает пальцы в кудрявые пряди, одновременно смыкая из губы в жадном поцелуе. И в этот момент Ситри вдруг чувствует, как по телу пробегает разряд тока нехилой силы, уходя корнями внутрь грудной клетки — к небьющемуся сердцу. Словно ее демоническая сущность вступила в некий контакт с энергией этого парня. За свои две тысячи лет Ситри подобного никогда не встречала. Интересно, он это почувствовал?

Она на секунду отстраняется, заглядывая ему в глаза, силясь прочитать его реакцию, но в итоге забивает и припадает губами к его шее. Слегка подталкивает Матвея на диванные подушки, вскарабкивается сверху, забираясь своими ледяными пальцами под его кофту. Ситри чувствует, словно колдун наполняет ее странной, опьяняющей силой, от чего хочется и сбежать, и продолжать. Сбежать потому, что все новое пугает даже демонов. Все, что идёт не по плану. Но продолжать потому, что его тело было горячим, а душа — темной. Теперь Ситри точно могла это сказать.

Она проводит языком от его ключицы к мочке уха, сетуя на то, что не может себе позволить прикусить его мягкую кожу — если демоница слишком разойдётся, может ненароком его отравить. Змея же.

Когда его руки касаются ее тела, шарят в поисках застежки лифа, Ситри вдруг вздрагивает. Очень, очень необычный мальчик. Попробуй вызови такую физическую отдачу у той, что живет две тысячи лет и совратила легионы мужчин. При новом поцелуе в губы, она даже едва слышно постанывает. Усаживается поудобнее на его бёдрах, тянет Матвея за руки на себя, чтобы содрать с него эту дурацкую кофту вовсе. Ситри елозит на нем, разжигая страсть и интерес, слегка подразнивая, чтобы парень распалился не меньше ее самой, пока в ее голове витает лишь один вопрос:

Кто он, мать его, такой?

В парне совсем не чувствовалось какой-то неопытности, не смотря на юный возраст. Он делал все так, как надо, двигался размеренно, неторопливо, но и не слишком медленно. Ситри двигалась в такт, извиваясь и прогибаясь в талии, она не совсем аккуратно хваталась за плечи Матвея, чтобы вновь почувствовать покалывание на кончике языка в момент их поцелуя. Ее демоническая сущность внезапным образом раскрывалась особенно сильно рядом с ним, но в то же время и словно убаюкивалась. Это было сложно объяснить. Возможно, она испытывала благоговение. Перед обычным колдуном? Какой абсурд!

Будто разозлившись на это, на себя или на самого Матвея, Ситри задвигалась резче, стала грубее отвечать на поцелуи. Как смеет кто-то подчинять демона? Да, она уже была пленницей у семьи Спенсер, но они могли лишь удерживать ее искусственно — с помощью той самой баночки, что хранил у себя Гарольд. Им так и не удалось заставить ее остаться по собственной воле. А вот этот Матвей тянул ее к себе магнитом. Так, словно мог, действительно, подчинить ее да ещё и так, чтобы она сама попросила об этом. Отвратительное чувство. Почему, почему ее магия так откликается на его магию?

Девушка мелко дрожит, чувствуя, как от нахлынувшего удовольствия загораются желтым ее радужки. Ситри быстро  прикрывает глаза, чтобы парень не увидел их свечения, и открывает их обратно лишь тогда, когда чувствует, что и он достиг пика. Они отстраняются друг от друга, она потихоньку справляется с тяжёлым дыханием, понимая, что хочет ещё. Демоница редко позволяла себе заводить любовников больше, чем на один раз, но не из-за боязни привязаться или прочей глупости, а из-за того, что они быстро ей наскучивали. Она всегда говорила, что даже очень хороший секс — все равно просто секс. Но тут была иная ситуация. Во время их соития в них соединилось нечто ещё. Нечто большее, нечто, имеющее нечеловеческую природу.

И Матвей как раз озвучивает ее же мысль. Слишком мало. Да ещё и диван дурацкий.

— Есть комната моего… брата, — отвечает девушка, слегка запнувшись. Она привыкла лгать, ведь демоны всегда лгут. Но сейчас отчего-то она едва не проговорилась. Слишком расслабилась?

Да, у неё была здесь и своя комната, но в ней не было смысла — Ситри редко ночевала в доме Спенсеров. Потому в ее комнате даже ещё ничего и не было, кроме кровати и шкафа. Даже демонам нужно спать — находясь не в аду, они теряют много сил. И, да, даже демонам нужен какой-никакой гардероб, хоть все их внутреннее монструозное «я» противилось этому.

По коже девушки то и дело пробегают мурашки от холода. Бесполезный камин грел очень слабо, потому она тоже приложилась к своему стакану — алкоголь согревал. И Матвей интересуется ее силами — этого стоило ожидать.

— Мой знак — огонь, верно, — врет Ситри. — А все остальное.. знаешь, стандартный набор ведьмы. Во мне нет ничего необычного.

Она делает большой глоток, залпом добивая очередной стакан. И тут Матвей делает то, что ее почти шокирует, но демоница не подаёт виду. Вот и ответ на ее немой вопрос. Парень управляет тьмой. Как он это сделал? Он же даже не произнёс никакого заклинания. Ситри за свои тысячелетия изучила все, на что способны ведьмы, и управление тьмой в этот список не входило. Возможно, будь она сама простой ведьмой, она бы купилась, что это просто редкий колдовской дар, но она — демон. И теперь она знает, что Матвей — не колдун. По крайней мере, такое колдунам не подвластно.

Нужно держать его к себе поближе. Логично предположить, что, работая с мраком, Матвей так же способен в какой-то степени управлять и демонами. Может, призывать их. А, может, даже подчинять, учитывая то, что она испытала буквально несколько минут назад при непрерывном контакте с парнем.

Она не стала задавать никаких вопросов о его силах. Боялась элементарно «спалиться». Потому Ситри просто выдавила одно слово:

— Круто.

Он просит ее зажечь ещё огней, но она вместо этого мотает головой, все же улыбнувшись. В одну руку берет почти допитую бутылку виски, в другой руке сжимает пальцы Матвея и поднимается с дивана, чтобы отвести его в другую комнату. Комната Рудольфа была на данный момент единственной, в которой педантично были разобраны и аккуратно разложены различные вещи. Не стенах — грамоты, на полках — премиальные кубки. Спенсер-младший был талантливым скрипачом, но при этом ужасно капризным и смазливым колдуном. Все его «достижения» были исключительно магией, хоть Рудольф и отрицал это с пеной у рта.

Здесь Ситри даже не включает свет. Фокус парня в гостиной доказал, что отлично видит в темноте не только она. Ей необозримо удержать его рядом, чтобы понять, на что он способен. Может ли он быть опасен. Конечно, если Велиал ещё жив, находясь в непосредственной близости от Матвея уже долгое время, это показатель, но… Возможно, Ситри пыталась этим оправдать собственную тягу. Чёрная материя внутри неё закипала рядом с этим парнем, способным контролировать тьму. Закипала и дарила то самое долгожданное тепло. Жар посреди ледяной пустыни.

В комнате Рудольфа девушка сразу же легла на кровать, притягивая Матвея к себе, заставляя его нависнуть над собой. Он был красив, не глуп, так ещё и неимоверно силён.

— Ты не перестаёшь меня удивлять, — сощурив глаза, лукаво улыбнулась девушка. — Это приятно.

Пусть подумает, что она запала на него.

Матвей подтверждает, что в ней нет ничего обычного или интересного, и это Ситри на руку. Пусть считает, что она простушка-ведьма. Но так же он дополняет, что это как будто и не так. Но, в любом случае, вряд ли парень догадается, что она такое на самом деле.

— Может быть, и не знаю, — с усмешкой отвечает она. — Мы ведь еще так молоды.

Ага, так молоды, что тебе целых две тысячи лет стукнуло.

Ситри не страдала тщеславием, так что задеть или обидеть ее было трудно. Демоны не размениваются на подобные мелочи. Демонам нравится прятаться и скрывать свою истинную личину. Им нравится изворачиваться, казаться легкими и доступными, а на деле заволакивать собой все нутро человека. Однако с Матвеем Ситри ещё ни разу не применила свои силы. Почему? Потому что он ее заинтриговал. Ей не хотелось, чтобы его глаза остекленели, чтобы он, как болванчик, кивал на каждое сказанное ею слово. Ей нравилось чувствовать его личность, не подавляя ее.

Когда они оказываются на кровати Рудольфа, демоница вдруг чувствует, что тот ее призывает. Ему точно не грозила опасность — фамильяр бы это почувствовала. Видимо, Спенсеру-младшему стало скучно без неё. Он ненавидел терять над ней контроль, но постоянно это делал — Ситри была очень своенравна. Если, например, Велиал просачивался за Матвеем куда угодно, то вот девушка не была так верна Рудольфу. Иногда ей казалось, что пусть даже его дед убьёт ее, но становиться ручной змейкой она не собиралась.

— Не скромничай, — усмехнулась она, когда он сказал, что ее легко удивить.

Она-то, и правда, повидала много. Но с такой энергетикой, как у него, она ещё не встречалась. Если он главенствовал над тьмой, значит, мог и над демонами. Это опасно, но интригующе. Хорошо ещё, что Матвей оказался хорош собой, а не был таким, как тот прыщавый продавец. Ситри, в конце концов, тоже была избирательна.

Парень снова целует ее и целует, и демон успешно игнорирует призывы Рудольфа. Пусть капризный соплежуй сам разбирается и добирается домой. Пусть даже пожалуется своему дедуле — ей плевать. Сейчас принцесса жаркого ада не мёрзнет, ведь сейчас по ее телу хаотично водит руками кто-то, кто может быть очень могущественен. Они оба были раздеты не до конца, и Ситри принимается стаскивать с парня остатки одежды, стоит ему только попросить. Она вновь чувствует его в себе, и с ее губ срывается сладострастный стон. Она — один из семи смертных грехов. Она несёт погибель в своей страсти. Но сейчас отчего-то демон не ощущала себя стопроцентно главной в процессе, как было всегда. Сейчас ей нравилось играть в поддавки. И даже, возможно, немного нравилось уступать и подчиняться.

Ситри знала, что тот же Рудольф желал ее, но всегда считала, что, поддайся она ему, ничего хорошего не выйдет. Он будет бегать за ней, как щенок на верёвочке. Он уже и так это делал. А вот внимание Матвея, казалось, нужно было ещё заслужить. И это разжигало в демонице азарт.

Сейчас «Хельга» ластится к парню, как делают все привыкшие к человеческим рукам змеи. Она обвивает его пояс ногами, позволяя войти глубже, тяжело дышит и постанывает, когда его губы касаются ее шеи и груди. Но покладистость змеи совсем не отменяет ее ядовитости.

Пожалуй, в Матвея стоит вцепиться покрепче. И дело не только в том, как ее тело реагирует на его тело. Ситри должна раскусить его секрет, познать, что он из себя представляет. Демоны часто фиксируются на особенных людях, преследуя их годами, вот и в ней колыхалось странное ощущение нежелания этого парня не отпускать просто так.

Кровать, хоть и была новой, но все равно слегка поскрипывала под тяжестью их тел. Ситри вновь сотрясает судорога, демоница почти пищит, как слепой котёнок. Парень доходит до пика следом.

Ей нравится жар его тела, и у неё даже слегка кружится голова. Разве это нормально для существа, живущего так долго? Ситри тихо смеётся, когда Матвей отстраняется и ложится рядом на спину. Ей бы поговорить с Велиалом, узнать, что же не так с его хозяином, но было очевидно, что его фамильяр не выдаст ни единого секрета. Конечно, ведь их связь не была так токсична, как у Ситри и Рудольфа.

И вдруг снизу слышится проворот ключа в замке. Упс, кажется, Спенсеры вернулись от Мидов.

Вообще-то Ситри плевать, если маги их застанут, но это могло означать то, что за ней станут пристальнее следить. А это было демону совсем не выгодно.

— Кажется, нам стоит убраться отсюда, — вновь гортанно смеётся девушка.

Ситри резко поднимается с кровати, на ходу собирая и свои вещи, и вещи Матвея, и тянет его за собой в свою полупустую комнату. Конечно, демон могла бы переместить его, но тогда она «спалит» свои силы.

Потому на несколько мгновений, пока Матвей одевается, девушка прислушивается к тому, что происходит в коридоре. Вот — хлопнула дверь в комнату Гарольда. Старик тут же отправился спать, вот и замечательно. Следом слышатся и шаги Рудольфа, направляющегося в свою комнату, даже не подозревающего, что его фамильяр вытворяла только что на его кровати. Когда все становится тихо, Ситри берет Матвея за руку и тянет вниз по лестнице, остановившись у самого выхода из квартиры.

— Мы ведь увидимся ещё? — сладко улыбается девушка, говоря явно не про еженедельные встречи ковена.

Напоследок она притягивает его к себе за шею для последнего поцелуя и вкладывает в него всю свою демоническую энергию. Не чтобы подчинить, нет. Чтобы убедиться, что Матвей тоже почувствовал эту странную связь между ними.

— Ты снова не явилась на мой зов, — сзади раздаётся недовольный голос Рудольфа, едва Ситри закрывает дверь за Матвеем.

Интересно, Спенсер успел застать их? Кажется, нет. Иначе бы он уже закатил здесь истерику.

— Я не обязана все время быть рядом и подтирать тебе сопли, — спокойно отвечает демон, проходя в гостиную, где до сих пор стояла на столе бутылка с допитым виски и два стакана.

Быстро, чтобы колдун ничего не заметил, она прячет один из стаканов — пусть думает, что она тут пила одна. Демон-пьяница. Хах.

— Я скажу деду, и он…

— Сделает что? — Ситри резко оборачивается, смотрит на Рудольфа с вызовом снизу вверх.

Спенсер молчит.

— То-то же.

Девушка возвращается к себе в комнату и вновь чувствует страшный холод. Существа, сотканные из чёрной дымки, способны испытывать одиночество? За все свои две тысячи лет Ситри не чувствовала себя так, как сейчас. Ей настолько странно, что она долгое время так и стоит на пороге, оглядывая невидящим взглядом собственную комнату, напоминающую, скорее, конуру. С Матвеем было тепло, а ещё появлялось до ужаса губительное ощущение дома. Это ее тьма откликалась на его тьму. Словно для неё наконец нашёлся укротитель.

Поёжившись, демон решает дать себе поспать — нахождение в мире живых отнимало много сил. Ситри проходит к своей кровати, забирается под одеяло и дрожит от холода ещё какое-то время прежде, чем уснуть. Демоны не видят снов. Они просто проваливаются в чёрную пропасть. В дыру в собственной душе.

Конечно, она просыпается раньше остальных. Ей не было необходимо так много часов на сон, как смертным, но за окном все равно уже было светло. И едва очнувшись, Ситри понимает, что вновь чувствует ту же пустошь внутри себя, что осталась вчера после ухода Матвея. Перед ней стояла некая дилемма — ее немного напрягала сила этого юноши, ведь, выходит, он мог подчинять существ из тени, но ей он ничего не сможет сделать, если она не будет сама мельтешить рядом. Но с другой стороны — она не могла этого не делать. Ее тянуло к нему даже на чисто магическом уровне. Подобное притягивает подобное.

Как и многие дикие звери, бездомные дворняжки, Ситри желала того, что было у других демонов. Что было у Велиала. Связь фамильяра и колдуна. Такая связь, в которой будет присутствовать сотрудничество, а не лишь пользование.

Чем обычно такие существа, как она, развлекают себя длинными днями и ночами? Те, что стали фамильярами, спокойно служили хозяевам, а те, другие, кто себе никого так и не нашёл, просто сеяли хаос и зло вокруг. Вселялись в несчастных людей со слабой аурой, щекотали собственные азартные нервишки, пока их пытались изгнать священники с помощью экзорцизма. Все знали, что на самом деле это не работает. А Ситри считала себя гораздо выше того, чтобы заниматься чужие тела. Потому она зачастую вела образ жизни обычного человека — читала, учила языки, смотрела кино, слушала музыку. И не скажешь, что она не девочка-подросток. Но после ухода Матвея все привычные развлечения стали казаться пустыми.

Интересно, насколько Велиал будет против, что она увязалась за его хозяином?

Спустя две кружки кофе и почти час моральных метаний Ситри решает выследить парня. Ей было легко ориентироваться на его энергию — та была очень сильной. Демоны, в принципе, были способны выследить практически кого угодно, если постараются. Тем более — тех, с кем имели близкий контакт.

Она находит его в библиотеке. Матвей бродит меж стеллажей — в белом дневном освещении он кажется ещё более красивым. Ситри некоторое время следит за ним издалека, подмечает и запоминает детали. Его глаза имеют темно-болотный оттенок. Темные кудри на свету слегка отливают шоколадом. Вообще-то, у неё времени полно, и она может делать это бесконечно, но что-то изнутри подталкивает ее вперёд.

Девушка подходит к стеллажу, у которого стоит Матвей, держа в руках книгу, и облокачивается на тёмное дерево плечом.

— Вот это встреча, — улыбается она, делая вид, что и сама очень удивлена. — Что читаешь?

Он поворачивается к ней, и стоит их взглядам соприкоснуться, как Ситри даже кажется, что у неё начинает биться мертвое сердце.

Демон может сделать одержимым человека. Человек может сделать одержимым демона. Все было закономерно. Обычно ее сородичи преследовали людские души исключительно ради того, чтобы принести им страдания. Да что уж там — сама Ситри была на это заточена. Как один из семи смертных грехов, она была кем-то вроде адского Купидона. Она могла заставить двоих людей хотеть друг друга, и она же могла оставить их сломленными, пустыми и разбитыми. В любой статье в интернете о Ситри было сказано, что она любит проводить время в мире смертных. Интересно, откуда доморощенные блогеры-демонологи это брали? Но, в любом случае, они были правы.

Но раньше Ситри никогда не фиксировалась на ком-то… так. Это уже не напоминало пресловутые «кошки-мышки». Она встретила того, кто заставлял ее чёрную душу урчать подобно кошке. Правду говорят — на каждого зверя существует свой укротитель. Удивительно, что на Матвея не вешаются и другие демоны. Видимо — боятся реакции Велиала. Но Ситри всегда была своенравна. И ей было интересно изучить это новое, совершенно незнакомое ей ощущение внутреннего покоя.

Ведь где демоны, и где покой?

— Да, интересное стечение обстоятельств, — обаятельно улыбнулась девушка, дела вид, что не следила за парнем последний час.

Она смотрит на него в упор, не сводя взгляда искрящихся глаз ни на секунду. Пытается препарировать его, но не хочет пользоваться магией. Впервые ей интересна конкретная личность и натуральные реакции этой самой личности. С любым другим Ситри бы уже применила гипноз и заставила служить своим капризам.

— Я всегда свободна, — улыбка становится ещё шире, но в глазах заметен недобрый огонёк.

Для тебя уж точно.

И вот опять! Опять внутри склизкое чёрное сердце пульсирует, вырабатывая змеиный яд. Как интересно. А ведь она просто стоит рядом!

Эксперимент явно стоит того, чтобы его продолжать. Хотя даже уже непонятно, над кем именно из них она экспериментирует.

— Слушай, мне очень неловко, что пришлось выгнать тебя из-за возвращения моей семьи вчера, — Ситри закусывает нижнюю губу и слегка хмурится, демонстрируя наигранное чувство вины.

Девушка ступила ещё на шаг ближе. Забавно, но она не выдалась ростом. Этакая маленькая злобная демоница. Матвей был гораздо выше, и теперь она смотрела на него снизу вверх. Четко в глаза.

А еще она слегка теряется. Забавно, да? Дветысячелетняя профессиональная соблазнительница не знает, как правильно сейчас поступить, чтобы не спугнуть парня. Чтобы Матвей не решил, как вчера, что ей важна лишь его мордашка, которая, к слову, и правда была очаровательна. Нет-нет, ей нужно от него куда больше. Возможно, нечто гораздо более глубокое, чем хотела бы от него простая человеческая девушка.

Его душа была для неё ещё скрыта, потому приходилось действовать почти напролом. Ситри положила одну руку Матвею на плечо, не прерывая зрительного контакта. Вновь аккуратно коснулась его кудрей.

— Знаешь, мне кажется, в этой библиотеке определенно есть то, что могло бы тебе понравиться, — полушёпот соблазнительницы.

Но, опять же, своих сил она по-прежнему к нему не применяла. Он мог управлять тьмой, а то есть — самой Ситри. Внезапно она поняла, что слишком уважает его для того, чтобы манипулировать им с помощью магии. А уважение демона нужно ещё заслужить — это дорогого стоило.

Она была близко. Достаточно близко, чтобы поцеловать Матвея, но сейчас Ситри не стала этого делать. Вместо этого, не сводя с парня лукавого взгляда, она шагнула назад и взяла его за руку, увлекая за собой в соседнее помещение. На двери красовалась табличка: «зал закрыт».

Может, ей стоило вести себя с Матвеем мягче, аккуратнее, изворотливее. Но, кажется, не он ли сам сказал ей при знакомстве, что любит, когда ему говорят все прямо?

Все фильмы ужасов базируются на одном — демоны всегда причиняют страдания. Это просто заложено в их природе, им это нравится. Даже те, что выбрали себе путь фамильяров, все равно были жестоки. Нет, они не вредили своим хозяевам, но вот другим… И Ситри не раз поступала так же. Она пытала чужие души в аду, она насылала боль на людей в мире смертных. С некоторыми было даже интересно, и демоница надолго цеплялась на них, пока не сводила с ума. Вот и сейчас Ситри очень хотелось убедить себя, что Матвей — просто интересный объект для исследования. Но разве ты можешь обмануть тебя, когда тебе не одна тысяча лет? Факт оставался фактом — она преследовала этого парня, но отнюдь не для того, чтобы сломать. Ее тянуло за ним, словно привязанную на веревочке.

Все привыкли считать, что демоны — абсолютное зло. Может, некоторые им и были. Но большинство банально устало от собственного существования. Большинство иногда чувствовало себя очень, очень одиноко. И так она стали фамильярами — всегда приятно быть с кем-то заодно. Если, конечно, твой колдун это не мерзкий Рудольф. Но с Матвеем Ситри все равно чувствовала себя иначе, не так, как чувствуют себя фамильяры с ведьмами. С ним она себя чувствовала, как… дома?

Какая глупость.

Дверь за ними закрывается, и Матвей одним легким жестом выпускает тьму. Девушка внимательно наблюдает за тем, как мрак струится вокруг них, окружая со всех сторон. Ситри чувствует себя.. настороженно. Она сама состоит из почти такой же материи. Матвей ещё не догадался? Внезапно она поняла, что очень этого не хочет. И не потому, что уже начала врать, демоны всегда врут. Ситри.. боялась? Да, точно. Она боялась, что Матвей больше не приблизится к ней, если узнает правду. И тогда она больше почувствует покоя. Никогда.

Он принимает ее состояние за страх перед тьмой, и она его не переубеждает. Она должна играть роль Хельги, простой ведьмы, которой все это чуждо. И сейчас он отводит ее волосы, целует в шею, заставляя Ситри прикрыть глаза от наслаждения. С ним она не ведущая, с ним она — ведомая. И это было так странно, учитывая то, что она привыкла все контролировать годами. Странно, но не неприятно. С ним она может расслабиться.

И тут с его губ срывается признание в том, что он по ней скучал. Ситри застыла и, кажется, даже перестала дышать. Она пытается взглянуть ему в глаза, но в этот момент Матвей целует ее, обезоруживая окончательно. Очень давно она не слышала подобного. Потому, что никому не нужна демоническая сущность. По ней никто не может скучать. Да и Матвей скучал по выдуманному образу Хельги, а не по самой Ситри. От этого на душе становится тяжело.

Почему вдруг? Разве демонам не плевать, что о них думают другие?

— Я тоже, — неожиданно для самой себя признаётся демоница в ответ.

И ведь она не врала — едва пробудившись, Ситри почувствовала холод и пустоту без этого парня. Сразу отправилась его выслеживать. И она получила то, чего так желала — его руки сжимали и гладили ее тело, вызывая мурашки. Очень скоро блузка ее оказывается расстегнута, а юбка задрана. Ситри вновь тепло, и потому она не отстаёт — чувственно целует Матвея в ответ, забирается пальцами под его футболку, опускается ниже, чтобы разобраться с ремнём на джинсах. Ещё несколько дразнящих мгновений, и она оказывается прижата к столу, а он входит в неё. В этот раз он какой-то.. другой. Нет, ей и вчера все понравилось, но сегодня Ситри казалось, что она, правда, нужна ему не меньше, чем он ей. И даже сама демон в итоге не так груба, как бывает зачастую. В этом соитии нет ничего от ее привычного актерства, потому что она не хочет разрушать нечто хрупкое, что будто бы образовалось между ними. Сейчас она — настоящая. Податливая, почти ласковая. Такая, какой себя не помнит, пожалуй, с самого обращения в демона.

Учащенное дыхание переходит в стоны, темп мягко нарастает. Между ними явно чувствуется телесная химия. Ситри обнимает Матвея за шею, прижимает к себе и целует почти голодно, будто его вот-вот у неё отнимут. А ведь отнимут — иначе и быть не может. Девушка цепляется за него, как за кислородную маску. Греется о него, как у огненного очага. И ужасно, ужасно мучительно не хочет отпускать. Даже тогда, когда ее тело содрогается, а с губ срывается последний, почти жалобный стон, Ситри так трудно позволить ему отстраниться. Она ещё какое-то время держится за его шею, утыкаясь носом куда-то в эти восхитительные кудряшки. Вдыхает запах мёда и специй. Кое-как отлипнув, демон смотрит Матвею в глаза. Она больше не может теряться в догадках, так что просто прямо спрашивает:

— О чем ты думаешь?

Пусть себе не допускает и мысли о том, что теперь сможет от неё отделаться.

Она была закована в цепи уже почти девятнадцать лет — столько, сколько Рудольфу было нет. Ситри проклинала тот день, когда согласилась стать его фамильяром. У его деда, Гарольда, тоже был свой демон, принимающий обличие сокола. Но этот фамильяр был слаб, не занимал никаких важных позиций в аду, как Ситри или, например, тот же Велиал. Велиал считался одним из королей, но избрал себе путь собачьей жизни, и его нельзя винить. Он достиг покоя. А вот Ситри, принцессу ада, заставляли служить младшему Спенсеру. И это медленно убивало девушку.

Матвей же словно даровал ей жизнь. С ним она чувствовала себя почти человеком. Той самой Хельгой, которую она выдумала. Знаете, говорят, что дикие звери начинают доверять людям в тот момент, когда со спокойствием позволяют почесать собственное пузико. Когда не боятся показаться уязвимыми. Вот и Ситри поплыла — она потеряла бдительность. Матвей был домом для тьмы. Для ее тьмы.

Он дернулся, заставляя демона нахмуриться. Раньше бы она давно применила чары, чтобы парень оказался целиком под ее контролем. Но Ситри не хотела видеть в нем марионетку. В итоге же Матвей вновь вернулся к ней, правда, не утешающе сообщил, что вынужден уехать. Но разве это проблема? Демон способен выследить его где угодно.

Но все равно что-то внутри неё снова холодит. Какое-то время ей придётся наблюдать за ним издалека, не имея возможности явиться и прикоснуться. Но тут Матвей предлагает сходить куда-то после своего возвращения. Звучит занятно — заставляет Ситри усмехнуться. Демон смотрит фильмы в кино. Демон пьёт молочные коктейли на свидании. На свидании же?

— Да, отлично, — согласилась девушка, слезая со стола. — Покажешь мне город во всех его красках. Не хочу гулять здесь с… братом.

Парень снова целует ее, и Ситри тает, словно девочка-подросток. Хотя, честно говоря, нельзя сказать, что она так уж далеко ушла в возрастном развитии. Да, две тысячи лет — срок, но единственным, что она помнила о своей человеческой жизни, было то, что умерла она ещё совсем подростком. А затем ад заставил ее ужесточиться, перестать испытывать жалость и подобные эмоции. Но она много времени проводит в мире смертных — тут хочешь или нет, но станешь человечнее. Демоны являлись гиперсенситивными существами. Они легко считывали чужие чувства, и это вызывало с них некое подобие эмпатии. Нельзя сказать, что они — порождение зла. Скорее — дети болезненных обстоятельств.

— Да, — без раздумий отвечает Ситри. — Если тебе нужно уезжать, я могу проводить тебя.

Да она бы и так его проводила, вот только скрываясь в тенях. А сейчас девушка может пойти с ним рядом, почти рука об руку.

Они покидают библиотеку, и с ними, как всегда, идёт Велиал. В аду у Ситри с этим демоном были достаточно хорошие отношения. Да, она не видела его последние восемнадцать лет, видимо, с тех пор, как он фамильяром Матвея, но разве для бессмертных это срок? У демонов существовало что-то вроде телепатии друг с другом — Велиал бы давно понял, если бы Ситри угрожала его хозяину. А сейчас здоровенный пёс просто шёл около парня, не обращая на «Хельгу» никакого внимания.

— Интересуешься драконами, значит? — с улыбкой спросила она, когда они уже шли по улице.

А она ведь знает, что существуют миры, где эти создания, и правда, живы.

— Я — фанатка всего, что было в двадцатом веке, — и сейчас она не врет. — Люблю ревущие двадцатые, времена гангстеров и нуара. И, конечно, последующие культуры хиппи, секспросвет в шестидесятых. Старые фильмы ужасов. Восьмидесятые со своим ярким стилем.

Больше всего Ситри не выносила средневековье. Все были очень грязными, а она-то ведь — демон-неженка. Она любит эстетику. И двадцатый век, правда, казался ей самым насыщенным.

На самом деле, о многом, созданном людьми, Ситри говорила с придыханием. Ад был жарок, но при этом скучен. Вечные пытки других некогда человеческих душ. Это надоедает. А вот искусство..

В итоге она даже заболталась о всякой всячине, не ожидая от самой себя, что может так раскрыться. И за этими разговорами они уже как раз оказались у практически чёрного небоскреба с закрытой территорией. Видимо, тут и живет Матвей. От одной мысли о прощании Ситри понимает, что ее вновь начинает грызть мерзлота. 

— Что ж, — выдыхает она, остановившись. — Я буду ждать новой встречи.

Нихера подобного, я буду следить за тобой.

Ей пришлось подняться на носочки, чтобы поцеловать Матвея на прощание. И сквозь этот поцелуй Ситри улыбалась. И лишь отстранившись, демон заметила стоящего неподалёку от них мужчину. Он с выжиданием смотрел на Матвея. Кто-то из семьи?

В последний раз улыбнувшись, она скрылась за поворотом, тут же превращаясь в чёрную дымку. В этом обличии будет гораздо удобнее передвигаться в слежке.

Когда демоны принимали то или иное обличие, им требовалась подпитка, чтобы находиться в мире смертных. То были и еда, и сон. Однако, в своём «классическом» облике они были способны делать практически все. Облачко чёрного дыма могло путешествовать между мирами, вселяться в людские тела, доводя их, как минимум, до сумасшествия. Чаще всего — до смерти. Привет «Экзорцисту» и «Шести Демонам Эмили Роуз».

Вот и сейчас сущность из темной материи воспарила вверх, следуя за незаметным человеческому взору следу, что оставлял за собой Матвей. Живые всегда имели подобный след. Оказавшись в квартире, Ситри вновь материализовалась в качестве человека. Она стояла за углом, наблюдая за тем, как молодой человек собирает вещи, когда вдруг сзади послышалось недовольное фырчанье. Ситри обернулась и увидела Велиала, что смотрел на неё с долей осуждения.

— Чшш, — шикнула она на добермана. — Не выдавай меня.

Теперь отнюдь не собачий взгляд выражал даже лёгкую насмешку. Что это принцесса ада так таскается за его хозяином? Неужто прям запала?

— Будто я хоть чем-то ему навредила, — пробурчала Ситри, отворачиваясь от пса, который, в свою очередь, пробежал мимо, виляя хвостом.

В гостиной мельтешил какой-то мужик, все тот же, которого она видела на улице. Чувствовалось, что он обладает некой силой, но точно не похожей на магию ведьм. Теперь все это превращалось для Ситри в неплохой такой квест. С кем она столкнулась?

Матвей прошёл мимо, одетый во что-то чёрное, отдающее старой модой. К счастью, демон успела раствориться в воздухе в нужный момент. Так она и следовала за парнем, странным мужиком и доберманом в комнату, обставленную как кабинет. Матвей открыл шкаф и спокойно шагнул внутрь. Ситри нахмурилась — она сразу почуяла запашок иного мира. Это как же так? Ведьмы так не умеют.

Отправившись следом, она быстро все осознала, и пазл в ее голове собрался в единую картинку. Он — не колдун. Или, может быть, полукровка. Потому его энергия настолько сильно отличается — Матвей просто обладает иными силами. Силами, дарованными в другой реальности. Кабинет, в котором она оказалась, выглядел довольно помпезно, но при этом со вкусом отделан в чёрных тонах. Дверная ручка дёрнулась, и Ситри быстро переместила себя на улицу — если Матвей не единственный здесь чувствует тьму, то она легко может попасться. Ни с кем нельзя пересекаться. Теперь она стояла перед кремового оттенка дворцом, с любопытством вдыхая чужой воздух. Неподалёку стояла группка людей в каких-то кафтанах разных цветов. Красный, синий, фиолетовый. Слышалось ржание лошадей. Вот оно как. Ситри всегда знала о других мирах, но они мало ее интересовали. Вся жизнь демонов протекала, в основном, или в аду, или в той реальности, где в них веровали особенно сильно. Где их боялись.

Демоница чувствовала, что Матвей где-то там внутри. Где-то в коридорах. Но пока она не может за ним пойти, лучше дождаться ночи. А пока…

Пока она себе устроила небольшую экскурсию, попутно подслушивая все, что говорят живущие здесь люди. Их язык напоминал английский с примесью чего-то славянского. Но таким ее не напугать — демоны знают много языков. Лично сама Ситри знает тридцать три штуки, включая и русский. Она пряталась в тенях, подсматривала за всеми во дворце, чувствуя себя ребёнком в магазине сладостей. Столько неиспорченных душ. Настоящие лакомства.

Так, пробираясь через один из коридоров, она вдруг услышала разговор двух молодых девушек в синем.

— Кажется, сын генерала вернулся, — взволнованно начала первая. — Как я выгляжу?

— Не обольщайся, Вика, — сладко протянула вторая. — Поговаривают, Кириган-старший нашёл Матвею невесту во Фьерде.

Сначала Ситри не вслушивалась, но когда в разговоре промелькнуло знакомое имя, она тут же навострила ушки, закусив нижнюю губу. Невеста, говорите? Какой вздор! Даже ад пропагандирует, так сказать, свободную любовь. Если бы в аду вообще, конечно, знали, что такое «любовь». Тем не менее что-то внутри очень неприятно кольнуло. Ситри представилось, как Матвей будет тискать в своих руках другую девушку, и у неё это вызвало змеиное шипение.

— Ты это слышала? — насторожилась одна из тех, что разговаривали.

Так, пора растворяться.

Таким образом Ситри за день насобирала множество сплетен. Особенно интересно была следить за теми, кого они называли «сердцебитами». Сердца у демонов есть, они качают кровь, но работают совсем не так, как у людей. И вовсе исчезают, стоит им превратиться в чёрный дым. А эти люди в красных кефтах, как выяснилось, слышат чужое сердцебиение. Они почти сходили с ума от того, что слышали Ситри за своей спиной, но не могли ее обнаружить. Такое себе развлечение, но чем-то было необходимо себя занять, чтобы не думать об этой «невесте» Матвея.

На дворец опустилась ночь. Видимо, она неплохо утомила парня в библиотеке, ведь, оказавшись в его комнате, Ситри сразу обнаружила его спящим. Велиал, разложившийся рядом на одеяле, все ещё смотрел на неё будто бы с усмешкой, чем невероятно ее бесил. Фамильяр Матвея словно бы заставлял ее признать себя размякшей и слабой. Но она все равно, стараясь игнорировать собаку, подошла ближе к кровати, нагнулась к Матвею, аккуратно пробежала кончиками пальцев по его скуле. Красивый. И ценный. За такого и отравить не жалко. Так, может, Ситри и стоит отравить его невесту? Просто укусить — дальше яд сделает все сам за считанные минуты. И противоядия не существует.

Так Ситри и сидела на краешке кровати, нежно поглаживая щеку Матвея, когда вдруг он распахнул глаза.

Ну вот.

Пришлось вновь быстро раствориться, словно и не было ее здесь. Но ничего. Она скоро вернётся.

В конце концов, вечная слежка смущает даже саму Ситри. Удивительно, но у некоторых демонов сохранилась совесть. Или, может, у нее она просто внезапно проснулась, спавшая до этого две тысячи лет. Ей никогда не было стыдно или неловко за то, что она делала с людьми. А тут всего пара-тройка дней откровенного преследования Матвея, и великая принцесса ада сдулась. Рудольф успел пожаловаться делу, что Ситри совершенно не проводит с ним время, на что Гарольд вновь напомнил фамильяру, что ее жизнь — в его руках. Связывающее заклинание, мать его. Так что последний день перед вечеринкой Майкла.. или Митча?.. Впрочем, имя колдуна неважно. Последний день перед ней Ситри провела в Нью-Йорке, выслушивая капризы Рудольфа.

— Ты — мой демон! — злился Спенсер-младший. — И должна быть моей полностью.

Ситри предпочитала не реагировать на подобные выпады, просто с максимальным безразличием попивая свой горячий чай. Она всегда сильно мёрзла, а с того момента, как ее последний раз касался Матвей, так особенно. Гарольд и так еле отпустил внука на вечеринку, так что поставил условие: фамильяр не отходит от него ни на шаг. Спенсеры были семьей тех ещё снобов. Скрипач-Рудольф мог бы и пропустить подобное мероприятие, но вдруг внезапным образом он захотел влиться в ковен.

Дом этого Майкла (или Митча) находился в Куинсе. Гостей собралось довольно много, но все здесь были колдунами и ведьмами. Молодняк. Ковен неплохо так расширился с годами. Ситри вообще-то любила развлечения, шум и алкоголь, но сегодня ее это, что называется, «не вставляло». Все мысли девушки были заняты тем, что Матвей сейчас там, в этой своей Равке, и что его могут уже готовить к этой идиотской свадьбе. Может, это окажется чем-то удивительным, но демоны уважали брак. В своей адский иерархии для них подобные узы значили много. И для Ситри тоже. Ей было мерзко от одной мысли, что какая-то бабца будет зваться женой Матвея. Она даже обдумывала варианты, как найти ее и убить, но отказалась от этой затеи. Маленький факт о принцессе Ситри — она довольно меланхолична. Иногда до такой степени, что она сама удивлялась, как может считаться демоном похоти, а не уныния.

Музыка долбила на весь дом. Стены сотрясались от басов, и даже бутылки с пивом и более крепким алкоголем дребезжали, стоя на столе. Ситри стояла в самом углу и медленно цедила виски из пластикового стаканчика. И вновь одна и та же вереница мыслей — Матвей, невеста, Матвей, невеста. Чего демон точно не ждала, так это вдруг увидеть его самого воочию. Ситри даже вздрогнула, решив, что провалилась в какую-то из собственных иллюзий.

— Привет, — она улыбнулась слегка растерянно, но затем в глазах зажегся огонёк радости. — Я думала, ты ещё не скоро вернёшься.

Пока не назначишь дату свадьбы, ага.

Она невольно засмотрелась в его глаза, в которых отражались огоньки гирлянд, развешенных по дому. Ситри не думала об этом, как о влюблённости. Она вообще никак об этом не думала. Просто помешалась — вот и все.

Но тут за его спиной демон заметила не самую приятную картину. Рудольф, нажравшийся в дерьмо и где-то потерявший пиджак и галстук, спорил с Гектором — колдуном, что в своём колледже занимался футболом и выглядел как типичный шкаф. Ну, конечно, конечно. Все должно пойти по пизде именно сейчас.

Ситри вновь перевела взгляд на Матвея, схватилась за его руку.

— Может, уйдём отсюда? — почти с мольбой попросила она.

— Ситри! — пьяно звал Рудольф, но девушка делала вид, что она Хельга и вообще его не слышит.

Демоница уже почти тянула Матвея к выходу на задний двор, когда вдруг даже сквозь громкую музыку она услышала всполох огня. Обернувшись, Ситри поняла, что этот Гектор вот-вот направит огненный шар прямо чертовому Рудольфу в наглую рожу. Остальные ведьмы и колдуны вокруг расступились в стороны, не желая влезать в конфликт. Какая-то пара секунд и…

Ситри ловит огонь своей рукой, и тот мгновенно гаснет. Ее глаза горят желтым, вены на нижнем веке чуть набухают, а клыки заметно удлиняются. Она закрывает Рудольфа своей спиной, смотря ровно в пьяные глаза этому Гектору. Но тот, кажется, даже трезвеет, осознав, кто перед ним стоит.

— Это мой фамильяр, сучки! — заплетающимся языком победоносно хвастается Рудольф, и Ситри хочет живьём выдрать ему глаза. — Не советую с ней связываться, ребята!

Демон не выдерживает. Она понимает, что почти все взгляды прикованы к ней. И в том числе — взгляд Матвея. Внутри что-то ноет со страшной силой. Ситри оборачивается к Рудольфу и почти рычит на него.

— Нажрался — так веди себя прилично. Мне две тысячи лет, и я не обязана менять тебе подгузники, ясно?

Внутри клокочет злость. Боль. Вот и конец ее коротенькой сказочки. Теперь Матвей знает, что она такое. Нужно было это предвидеть, но Ситри оказалась слишком ослеплена тем, что она чувствовала рядом с этим парнем. Вот и теперь она одаривает его взглядом, полным почти отчаяния, и проносится мимо — на задний двор.

Ей срочно нужен воздух.

Те демоны, что избрали путь фамильяров, часто бывали чересчур человечными, учитывая то количество времени, которое они проводили в мире смертных. Они отказались от причинения сплошных страданий, хотя, конечно, по-прежнему могли быть жестоки. Ситри же можно было даже назвать немного ребячливой, учитывая, что во многом она выполняла роль трикстера.

Не всем верховным демонам это нравилось. Многие из них были гораздо, гораздо древнее ее самой, и они очень консервативно уважали лишь паразитов, считая фамильяров размякшими. Покровителем Ситри в аду был Асмодей, и он уже давненько пытался завлечь свою подопечную обратно. Вернуть ее к пыткам. И что бы сейчас сказал князь, если бы узнал об ее помешательстве на человеке? Тем более, что вся ситуация с Матвеем слегка.. вышла из-под контроля. Может, ей правда стоит вернуться в ад?

Во дворе дома Ситри сразу же теряется в тенях. Ей бы упорхнуть отсюда, но что-то ее держит. И явно не обещание присматривать за Рудольфом. Ее удерживает на месте голос Матвея. Он говорит с ней спокойно, даже слишком. Задаёт ей шквал вопросов, на которые у неё нет ответа. В доме вновь стало шумно, все разом забили на выходку Рудольфа. Многих, должно быть, удивило, что его фамильяр принимает человеческий облик, но сама вечеринка была молодёжи важнее.

В конце концов, Ситри выступает из тени, настороженно смотрит на сидящего на стуле Матвея. Почему он не злится? Почему не испытывает отвращения, познав, что вступил в интимную связь с демоном? Он всего лишь журит ее за то, что она его не поцеловала.

— Не думаю, что я собиралась рассказывать, — Ситри решает отвечать на вопросы по порядку. — Кажется, я вообще не думала, что делаю.

И это была правда. Ее просто притянуло к Матвею, а все остальное отошло на второй план. А сейчас в ее голове почти звенели его слова о бессмертии. Получается, он думал об этом? Думал о том, чтобы.. провести с ней вечность?

Она аккуратно подступает ещё ближе, с неверием смотря на парня.

— Все началось с твоей силы, — зачем-то принимается объяснять девушка. — Я почувствовала… почувствовала себя рядом с тобой спокойно. А потом…

Слова застревают в горле как кость. Демон не может такого чувствовать. Это неправильно, это идёт против ее природы.

— Мне очень холодно без тебя, — наконец, выдавливает она.

И даже сейчас она кутается в объемный чёрный свитер, почти дрожит. Ситри впервые чувствует себя неуверенно. Она делает ещё несколько шагов вперёд, оказавшись к Матвею очень близко. Смотрит несколько мгновений выжидающе, а затем почти робко присаживается к нему на колени.

Что с тобой, чертов демон?

Она касается кончиками пальцев лица Матвея, очерчивая линию скул, и смотрит на него завороженно. Почему он не отталкивает ее?

— Я исправлю это упущение, — мягкая усмешка. Она ведь, и правда, так его и не поцеловала.

Потому сейчас, все ещё держа его лицо в своих ладонях, Ситри придвинулась ближе и с осторожностью коснулась своими губами губ Матвея. Вся ее внутренняя чернь вновь чувствовала себя спокойно, прекращала плескаться ядом. И ей снова было тепло.