Демоны воспринимали слово «навсегда» очень серьезно. В конце концов, для них это — лишь мгновение. Ситри допускала мысль, что Матвей ещё очень молод и всегда будет иметь право передумать. Ведь все же — что она может ему дать? Кроме своей верности, ровным счетом, ничего. А учитывая то, как она привязана к Рудольфу, то и находиться рядом постоянно она тоже не сможет. Об этом демоница и думала, пока ее хозяин дрых на заднем сидении такси, источая мерзкий запах перегара и рвоты. Это было просто унизительно — служить такому колдуну. Вскоре они подъехали к дому, и Ситри брезгливо растолкала Рудольфа.

— Вставай, свинья, — почти рычала она, пока он протестно мычал.

Конечно, Гарольд был просто в ужасе. Он начал отчитывать Ситри так, словно она не была древним существом из ада, а будто и вправду была нелюбимой приемной внучкой, не уследившей за чудесным мальчиком-скрипачом.

— Больше никуда его с тобой не отпущу, бесполезная ты дрянь, — ругался себе почти под нос дед, размалывая в маленькой ступке травы, дабы чудо-мальчику стало лучше.

Ситри же лишь победно усмехнулась — может, этого она и хочет? Старик оказал ей услугу.

Теперь она была свободна. Свободна хоть на какое-то время, зато невероятно окрылена. Межпространственный маршрут до Равки уже был ей знаком, так что, едва скрывшись от Гарольда за углом, девушка обратилась чёрным туманом и явилась уже в спальню Матвея. Она стояла в самом углу, с улыбкой наблюдая за парнем, когда он вдруг сам заговорил с ней. Конечно — он же может видеть в темноте.

Ситри усмехнулась одним уголком губ и подошла к нему, с теплом посмотрела ему в глаза и уселась за стол. Было накрыто на двоих. Выходило приятно и мило — можно назвать первым свиданием. Свиданием демона и Заклинателя тьмы и пространства. Ситри успела узнать эти обозначения, когда шарилась по дворцу несколько дней назад.

— Тут красиво, — сказала девушка, осмотрев комнату, и приступила к ужину. — Ещё в первый раз обратила внимание.

В первый раз — это когда она следила за ним несколько дней. Тем не менее, сама демон это жутким совершенно не находила. Вполне стандартная практика для таких, как она.

И ужин тоже был вкусным. Чувствовалось что-то славянское в этом месте, а славянскую культуру Ситри ценила. Как-то много столетий назад она служила русскому роду ведьм. Тут и баклажанная икра, и даже куропатка приготовлена с какими-то определенными специями. Демон с интересом принюхалась к тому, что пил Матвей, и налила и себе — кажись, это был алкоголь. Медово-островатый привкус заглушал собой всю хмельную горечь.

— Я успела подслушать много всего интересного в этих коридорах, — сделав ещё глоток, она поставила бокал на стол. — Так ты — сын местного генерала? И, насколько я поняла, заодно и истинного правителя вашей страны? Наслышана, что ваш царь.. кхм. Неважный.

Но про женитьбу Ситри решила сейчас не упоминать. Якобы она этого и не слышала. Конечно, ей бы сразу хотелось разделаться с этим вопросом и убить эту невесту, но она понимала, что это для неё, в масштабах ее жизни, такое было бы приемлемо. Это она понимала, что никогда никуда добровольно от этого парня не денется. Для Матвея же пока она была незнакомкой, новым человеком в жизни. Если Ситри сразу начнёт качать права, это может привести к ссоре.

Закончив с ужином, она поднялась со своего места и обогнула стол, присаживаясь на его краешек прямо перед парнем. В спальне не было света, кроме того, что в причудливом танце струился от огня из камина, и это, кажется, устраивало их обоих. В глазах Матвея отражались огоньки, и Ситри готова поклясться, что это — самое красивое зрелище в ее жизни. Учитывая весь ее многолетний опыт, она быстро перестала препираться сама с собой и с даже с неким спокойствием признала, что любит Матвея. Но говорить вслух, опять же, пока не спешила. Казалось, это и так было очевидно, учитывая то, что она ведёт себя как сталкерша.

— У меня в аду тоже есть кто-то типа отца, но я бы, скорее, назвала его покровителем. Князь Асмодей. Он бы меня уже в котле поджарил, если бы узнал, чем я тут занимаюсь, — рассмеялась Ситри, переползая со стола вновь на колени парня.

Она устроила свои руки у него на плечах, вновь играясь с полюбившимися ей кудряшками. Демоница находила вполне себе горячей всю ситуацию, в которой они оказались — прячутся в тенях от чужих глаз, сохраняя свой маленький секрет. Это было.. волнующе. Ситри, ухмыльнувшись, припала губами к шее Матвея, провела по коже языком. По всему ее телу проходила электрическая волна, когда их энергия соединялась.

— И что же ты теперь будешь делать со своим новым ручным демоном?

Вопрос о том, много ли она успела увидеть, Ситри решила оставить без ответа — лишь загадочно улыбнулась. Много, но ничего нового. Но не в плохом смысле, конечно же.

Вообще-то здесь, и правда, было недурно. Напоминало о тех старых, тёплых днях, когда она была фамильяром в царской России. Именно тому роду ведьм ей нравилось служить. Как жаль, что от них ни черта не осталось — семья не пережила революцию. Тогда Ситри и начала шататься по Штатам, пока почти девятнадцать лет назад не попала к Спенсерам. От одной мысли об этой семейке портилось настроение, так что лучше о них не думать. Сейчас Ситри в красивом месте, вызывающем чувство приятной ностальгии, и с любимым человеком, как бы странно то ни звучало для демона.

— Ох уж эти правители, — глотнув ещё кваса, усмехнулась девушка.

Все демоны же, как один, веруют в Люцифера, хотя вряд ли кто-то из них, кроме самых верховных, конечно, когда-либо его видел. Адом управлял Абаддон, и он тоже не сильно жаловал фамильяров, считая, что они утратили свою демоническую суть. Но, кажется, он ничего делать с этим не собирался, так что и плевать, собственно.

— Демоны консервативны, — ответила она об Асмодее. — И.. как бы сказать это по-вашему… Те ещё расисты. Принцесса ада не может быть с человеком. Но меня это мало волнует.

Потому что если кто-то из них попытается забрать у нее Матвея из-за своих предрассудков, то этот кто-то очень сильно пожалеет. Не даром у неё в подчинении были и свои легионы. Ситри непременно ими воспользуется в подобном случае.

Но пока она сидела у Матвея на коленях, касалась его и целовала, наслаждаясь тем, как он водит кончиками пальцев по ее спине. Девушка довольно улыбается, когда он подхватывает ее на руки и переносит на кровать.

— Нет, постель меня вполне устроит, — усмехнувшись, она проводит ладонями по шёлку постельного белья. — Мне нравятся твои чёрные простыни.

Пару мгновений Ситри, закусив нижнюю губу, лежит и с неприкрытым наслаждением наблюдает, как парень стаскивает с себя одежду, а затем она и сама снимает свой свитер и расстёгивает джинсы. Оставшись в белье, она притягивает Матвея к себе за шею и чувственно целует в губы. С ним она быстро расходится, но отнюдь не от того, что ее смертный грех — похоть. Ей просто нравится именно он. Именно этот человек. Матвей — не ее работа или развлечение, он — тот, кого Ситри избрала, позволяя себе быть с ним даже слабой и нежной. В нем она целиком растворялась. Почувствовав же его в себе, девушка блаженно прикрыла глаза, позволяя сладкому стону сорваться с губ. Ситри улыбалась, почти по-кошачьи урчала, сжимая пальцами плечи парня. Да, она расслабилась и размякла, но и что с того? Зато сейчас демоница чувствовала себя почти по-человечески счастливой. Вот и весь рецепт ее простого счастья.

Когда ее тело содрогнулось, а голова сладко закружилась, Ситри с сожалением выпустила Матвея из своей хватки, но лишь для того, чтобы, когда он перевернётся на спину, уместить голову у него на плече. Прям как в каком-то дурацком фильме — подумалось ей. Она ведь явно к таким нежностями не привыкла, но сейчас девушка только их и желала. Потому прижалась к парню так крепко, как могла, закинула на него ногу и ещё несколько раз точечно поцеловала — в шею, в щеку, в кончик носа, куда-то в бровь, и лишь тогда успокоилась. Сердце стучало так, как могло бы стучать у живого человека.

— Расскажи мне что-нибудь ещё о своей стране, — попросила она. — Это место напоминает мне мои любимые годы службы фамильяром. Светлана, та ведьма, была лучшим хозяином из всех. Как и ее потомки, которым я служила после, пока род не прервался.

Здесь было эстетично — это точно, а искусство бессмертные существа, сотканные из черни, любили и ценили. Здесь и сейчас Ситри казалось, словно она попала в какой-то абсолютно идеальный мир. Культура, которая ей близка, и человек рядом, который смог заполнить ее чудовищную пустоту.

И все же ей было сейчас очень хорошо. Просто на удивление. Ситри привыкла сводить и разводить людей, играть с их жизнями, воспринимать их как марионеток, делать им больно во славу великому Люциферу. Так за что же она теперь заслужила Матвея? За что она получила шанс чувствовать себя так, как чувствуют обычные девушки, когда лежат в обнимку с любимыми молодыми людьми? За что она заслужила его тепло?

Вот и сейчас Ситри с трепетом слушала, как Матвей рассказывает о своей родине. Ей нравилось, как звучит его голос. Нравилось, с какой интонацией он говорит. Он в красках описывал разные праздники, невольно вызывая улыбку на лице девушки — пусть в Равке она была впервые, но примерно представляла себе, что он имеет в виду. И пока демон его слушала, она продолжала водить кончиками пальцев по его коже.

На самом деле, Ситри была простой. Она могла быть жесткой, если то от ее неё требовалось, но в остальном она просто жила своей жизнью, очень многое, может, даже слишком многое перенимая у людей. И вот — доперенималась. Но разве это плохо? Особенно учитывая то, что Матвей может жить вечно. Конечно, не будь это так, демон бы все равно извернулась, чтобы остаться рядом, но тут даже делать ничего не надо. Ситри знала, что Матвей — «тот самый», как это называется у девушек в подростковых комедиях. Знала, потому что за две тысячи лет никого подобного ему не встречала.

Но вдруг он прервал свой рассказ, чтобы поцеловать ее. Это было неожиданно и оттого ещё более приятно и мило.

— Мне нравится, как все это звучит, — отозвалась она. — Уютно. Я бы хотела на все это посмотреть.

Сейчас она говорит это не из-за того, что хочет к нему подмазаться через вещи, которые он любит. Ситри и сама любила такую атмосферу — и любила очень сильно. А ещё в такие праздники всегда есть возможность таким бесам и трикстерам, как она, немного похулиганить. Попугать детишек и все такое.

Матвей спрашивает ее, может ли она остаться, и девушка чувствует разливающееся по телу тепло. Ей было очень дорого то, что ему не хочется ее отпускать. Как привыкшая ко тьме, она порой ещё ждала болезненного тычка под рёбра. Но не получала.

— А разве похоже, что я куда-то собираюсь? — Ситри приподнялась на локте, чтобы посмотреть Матвею в глаза. — Я буду здесь столько, сколько возможно.

А ещё чудесно то, что, находясь в Равке, Ситри не ощущала ошейника и цепи, что перманентно сжимал ее шею в Нью-Йорке. Она не чувствовала связи с Рудольфом. Может ли быть такое, что сюда чары Гарольда не распространяются? Что, пока она здесь, они не смогут призывать ее и удерживать?

— Главное, я так понимаю, не попасться никому на глаза? — взгляд Ситри скользнул в сторону лежащего в большом плюшевом собачьем домике Велиала. Теперь она обращалась к нему. — Хэй, приятель, пообещай громко лаять, если услышишь, что кто-то идёт.

Пёс фыркнул и уложил голову на лапы.

— Он согласен, — рассмеялась девушка, возвращая все своё внимание Матвею.

Когда она на него смотрела, ей казалось, что внутри неё что-то распускается. Словно самая злобная чернь, что иногда отравляла ее нутро, расползается на нитки, растворяется в горячем ощущении любви. Ситри хотелось петь, хотелось кричать на весь мир, что она любит Матвея. Но, к сожалению, такие вести пока нельзя сообщать нигде.

— А скоро у вас ближайший праздник? — бодро поинтересовалась девушка. — Я думаю, хоть во время столпотворения мы могли бы прогуляться? Чтобы не только зажиматься по углам в страхе быть замеченными.

Нет, Ситри и это не отталкивало — ей было плевать, как быть рядом с парнем, главное — быть. Но вместе побывать на ярмарке, вместе станцевать, вместе поедать народные угощения… Всего этого безумно хотелось.

Ей до безумия нравилось то, как Матвей с ней сейчас обращался — всячески тискал, прижимался, проявлял своё внимание так, будто и сам влюбился. Ситри очень хотелось в это верить, потому что она понимала, что парень ещё юн и триста раз может передумать. Однако сейчас он почти душил ее в объятиях и даже угрожал отправиться за ней в ад. Она знала, что это невозможно, но говорить не стала — лишь рассмеялась. Счастливым, заливистым смехом. Крепче прижалась в ответ.

А вот то, что он мог призвать ее откуда угодно, могло быть правдой. Ситри соткана из того, чем Матвей мастерски управляет.

— И ты теперь будешь нагло этим пользоваться, да? — на ее губах играла тёплая усмешка.

Будто бы она против.

Матвей шутливо кусает ее за плечо, и девушка тихо взвизгивает, делает вид, что вырывается, но в итоге вновь заливается смехом и треплет его кудряшки.

— Эй, я тоже умею кусаться! — деланно возмущённо сообщает она. — Правда, никто не в силах это пережить. Мой животный облик — змея. И яда у меня, действительно, много. Так что если понадобится кого-то убить жестоким образом — призывай меня.

Ситри говорит это все с улыбкой и абсолютно будничным тоном. Ведь для неё это — норма. Одна капля ее яда заставляет кровь жертвы вскипать за считанные минуты. У человека растворяются глазные яблоки, разъедается слизистая, заставляя пену идти изо рта. Кожа багровеет. Очень красивое зрелище.

— Новолетье — звучит хорошо, — она не может прекратить улыбаться, пока его голова покоится на ее животе, а сама демон ласково гладит кончиками пальцев его скулу.

Матвей так же отмечает и то, что Ситри мёрзнет. Будучи абсолютно хладнокровным созданием, она, правда, сильно реагировала на температуру. И пусть в комнате было тепло за счёт камина, по-настоящему грел ее только этот парень.

— Холодно, — подтвердила девушка и потянула Матвея на себя, чтобы прижаться к нему целиком, приложить свои ледяные пальцы к его телу. — Только с тобой все иначе. Ты знаешь, я словно.. покинула вечную мерзлоту.

Она надеялась, что это прозвучит не слишком громко и не смутит его, учитывая их недолгое знакомство, но так же Ситри постаралась вложить в эти слова и всю себя. Все своё отношение к Матвею. А оно было совершенно особенным.

Как и последующие несколько дней. Время от времени, когда парень был занят, Ситри отправлялась в Нью-Йорк, чтобы, так сказать, отметиться у Спенсеров, что вот она, рядом, не бросает хозяина, но все остальное время демон проводила в Равке. Подтверждая своё звание похотливой дьяволицы, она затягивала Матвея в любые темные углы дворца, в какие только могла. Их библиотека оказалась местом даже более удобным, чем библиотека в Америке. Ещё Ситри легко давалась равкианская письменность и разные диалекты самого языка — все это, и правда, мало отличалось от привычной ей славянской культуры. Она с нетерпением ждала праздника — то было возможность выйти вместе в люди, прогуляться за пределами пустых коридоров. Без опаски быть замеченными.

Ситри присмотрелась к тому, как одеваются местные, так что выбрала себе более-менее подходящий наряд, чтобы не выделяться из толпы. Кефту гришей она примерять не решилась — нельзя было привлекать внимание. Пусть лучше выглядит, как совершенно обычная девушка. Они с Матвеем условились встретиться сразу на карнавале. Ткань ее платья отливала бордовым, а изящную маску она избрала, усыпанную серебром. И вот, она лавировала меж явно находящихся навеселе равкианцев вдоль ярмарочных прилавков, делала вид, что присматривается к угощениям, хотя на самом деле выискивала цепким взглядом Матвея. Вскоре как раз заметила — парень выходил из дворца. Она дождалась, пока он и сам смешается с толпой, а затем подобралась сзади и закрыла ему глаза ладонями.

— Угадаешь, кто? — усмехнулась демон.

А стоило Матвею обернуться, она тут же поднялась на носочки и подарила ему сладкий во всех смыслах поцелуй — пока она его ждала, успела съесть усыпанный сахарной пудрой крендель, и привкус остался на ее губах.

— Мне тут очень нравится. Напоминает мне о прекрасных временах. Хотя, — Ситри лукаво улыбнулась. — Нынешние времена мне нравятся даже больше.

Потому что теперь у меня есть ты.

— Чем мы займёмся? — бодро интересовалась девушка, радуясь, что без страха может держать Матвея за руку.

Все, окружавшее их в данный момент, было прекрасно. Зазывалы приглашали всех и каждого отведать национальных кушаний, сыграть в какие-либо игры. Со всех сторон слышались радостные возгласы, заливистый смех, музыка — тут были и барабанщики, и флейтисты, и певцы. Ситри куталась в шубку, с наслаждением вдыхая ароматы праздника. Ей нравилось то, как Матвей сжимает ее пальцы в своих, нравилось ощущение полной свободы.

— Я бы предпочла…

Она призадумалась, и рядом с ними вдруг возник мужчина, призывавший пару поучаствовать в конкурсе про бросанию колечек на специальные невысокие столбики. Призы были разными, но Ситри приглянулась небольшая дудка в виде птички. Когда-то у неё была такая. Простой дешёвый сувенир, зато позволяющий проникнуться атмосферой, когда играешь на нем.

Лукаво улыбнувшись, девушка потянула Матвея к палатке с этими обручами.

— Правила просты, — бодро объяснял коренастый мужчина с густыми усами и озорным взглядом. — Кто из вас забросит больше колец, тот и выиграл.

Глаза демона хитро блеснули. Конечно, она будет жульничать. Да и парень, как ей кажется, тоже. Ситри взяла в руки стопочку из маленький обручей, такую же выдали и Матвею. И тогда она, даже не смотря на цель, глядя лишь в глаза парня, начала забрасывать колечки ровно на нужный ей столбик. Одно, второе, третье. Мужчина за прилавком едва не открыл рот — ведь девушка, очевидно, не была гришом, но попадала ровно туда, куда надо, даже не сосредотачиваясь. Демонический телекинез. Но и Матвей не отставал — ведь обладал тем же даром. Они не разрывали зрительный контакт, лишь улыбались друг другу.

— Ничья, — удивлённо объявил зазывавший из мужчина.

Ни одно колечко не пролетело мимо своей цели. Ситри все же получила свою дудочку в виде птички.

Тогда пара двинулась через толпу дальше, смешиваясь с всеобщим весельем. На небольшой площади, рядом с которой была обустроена сцена, равкианцы танцевали. Кто-то водил хороводы, кто-то плясал более жарко. Ситри же положила руки на плечи Матвея, завлекая парня в неспешный танец.

— Я давно не чувствовала себя где-то настолько к месту, — улыбнулась она. — И настолько живой.

Было видно, что гриши признают в парне сына генерала, как минимум, по чёрной кефте и буйным кудряшкам, но никто здесь не знал Ситри. Она была простой девушкой и не вызывала никаких подозрений. Не смотря на то, что на дворе была только середина сентября (или вересня, как говорили здесь), прохладный ветер уже забирался под одежду. На улице было чудесно, но холодновато.

— Знаешь, — Ситри закусила нижнюю губу, глядя на парня снизу вверх. — Я бы не отказалась немного согреться.

На ее губах играла весьма недвусмысленная усмешка. Конечно, согреться можно было и купив чего-то горячительного на ярмарке, но девушка предпочла бы сначала прогуляться с Матвеем куда-нибудь в другое место. Где они были бы одни.

— Как насчёт наведаться в библиотеку, мм?

В конце концов, читальные залы — уже их маленькая традиция.

В Равке Ситри оказалось более, чем комфортно. Ей нравилась здешняя атмосфера, нравилась одежда, нравились традиции. Что бы там ни было, демоница была довольно старомодна. Но, конечно, дело было не только в стране и ее культуре. Да, Ситри привыкла к одиночеству и могла бы находиться тут и одна, но вряд ли бы тогда она получала такое явное удовольствие. Она была здесь с Матвеем, и это накладывало отпечаток на все ее впечатления, преумножая их во множество раз.

Парень переместил их в излюбленную библиотеку. Одно из лучших мест Малого дворца, и не только из-за своей величественности. Здесь, среди древних знаний, демону особенно нравилось предаваться страсти с этим молодым человеком. Словно они становились частью истории.

— Я же говорила тебе, — улыбается она в ответ, когда Матвей притягивает ее за ворот шубки. — Мне тепло только с тобой.

Ситри снимает маску с лица, отбрасывая ту куда-то в сторону, и затем проделывает то же и с маской парня. Оттенки золота и серебра шли ему, но ей нравилось видеть его прекрасное лицо без приукрас. Ее руки скользнули по плечам Матвея, и сама Ситри вновь поднялась на носочки, чтобы дотянуться до его губ. Вообще-то она планировала сегодня ещё попугать детишек — давненько она не чувствовала чей-то прелестный страх. Но когда девушка оставалась наедине с Матвеем, остальные желания напрочь перекрывались желанием его души и его тела. Поцелуй становится более чувственным, более жарким, заставляя адское пламя разжигаться глубоко внутри чёрной материи, что звалась именем Ситри. Сбросив с плеч свою шубку, демон, покрепче ухватившись за плечи Матвея, оттолкнулась от пола, вынуждая парня подхватить ее под бёдра. Настоящая змея, она оплела его пояс ногами. Вскоре парень усадил ее на стол, и Ситри поспешила запустить руки под его кефту. От его тела исходил жар, пленивший девушку все сильнее с каждой минутой и секундой. От желания ее глаза зажигались желтым огоньком, светились в приятном полумраке библиотеки. Юбка ее длинного платья задралась до самых бёдер, и Ситри шумно выдохнула, когда пальцы Матвея коснулись ее холодной кожи, а губы — ее шеи.

Было бы когда-то ей так хорошо? Может, в прошлой, человеческой жизни. Но Ситри ее даже не помнила. Все смазалось в ее памяти с момента смерти. Она знала только то, как ее пытал Аластор — главный палач ада. И он же затем предложил девушке самой заняться чужими пытками, становясь демоном. Но это было так давно… так давно.

За свою новую, сверхъестественную жизнь Ситри точно никогда не была счастливее, чем сейчас. Ей было до глубины души важно то, что Матвей принимал ее такой, какая она есть. То, что его не оттолкнула ее природа. С ним она не чувствовала себя демоном. С ним оба была почти ангелом.

И сейчас ее пальцы путались в завитках его волос. И сейчас ей захотелось сказать то, что крутится на языке далеко не один день. Что она любит его. Слегка отстранившись, разрывая поцелуй, Ситри заглядывает Матвею в глаза.

— Я…

Но договорить ей не даёт хлопок тяжёлой дубовой двери на входе в библиотеку. Матвей оборачивается резко, а Ситри из-за его плеча замечает мужчину в чёрном. Она его знает — это отец ее парня. Успела разок мельком заметить в одном из коридоров пару дней назад. Она знала, что он — Заклинатель тьмы, и потому старалась ему уж точно не попадаться на глаза. Но сейчас он стоял в нескольких метрах от них, и его абсолютно чёрный взгляд не предвещал ничего хорошего.

Ситри медленно сползла со стола. И она видела — генерал знает, кто она.

Что она такое.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-09-11 22:13:27)

Ситри была намного, намного старше, но отчего-то под взглядом отца Матвея чувствовала себя девочкой-подростком из плохой компании, что пытается затащить туда и его сына. Но растерянность быстро сменилась негодованием, почти злостью. Не только демоны, выходит, «расисты». Нет, генерала можно понять, учитывая репутацию ее адского окружения, но Ситри была возмущена до глубины чёрной души другим.

Матвей пытается перебить отца, но тот непреклонен. Останавливает сына, продолжая говорить напрямую с демоницей, которая теперь сузила глаза и сложила руки на груди.

— А вы считаете, генерал Кириган, что это настолько невозможно? — с ядовитой ухмылкой проговорила Ситри. — Чтобы кто-то полюбил вашего сына?

Она обращалась к нему на «вы», но внутри все горело невольным желанием призвать сюда целый клубок змей. И это желание было трудно подавить — за спиной Ситри, из темноты библиотеки, послышалось шипение ее подопечных.

— С чего вы взяли, что можете допрашивать меня, как подсудимую? — девушка сделала несколько шагов вперёд. Глаза горели желтым. — Я думаю, Матвей сам в состоянии решать, что ему делать. Или я помешала вашему чудесному плану женить его против воли на какой-то идиотке, чтобы вы укрепили свою власть?

Ситри знала, что генерал не станет слушать правду. Ни за что не поверит, что она, дьявольское отродье, грязь, нелюдь, может любить Матвея. Она почти сгорала внутри, но говорила вполне твёрдо. Раскрыла свои карты, раскрыла, что знает об этой помолвке.

— Так изгоните же меня, — с ее губ все же сорвался нервный смешок. — Давайте, вы же можете.

Но тут она сама почувствовала зов. И нет, не Рудольфа или его престарелого тирана Гарольда. Звали ее снизу, из самых глубин самого страшного из миров. И мира, предназначенного лишь мертвым. Отец.

У них что, родительский сговор?

— Впрочем, знаете, — сладко улыбнулась демон. — Было очень приятно познакомиться.

Ситри повела рукой, почти незримо обращаясь в поток чёрного дыма, и просто растворилась в воздухе. Последний свой взгляд, полный ноющей злобы, она даровала генералу.

В аду было много золота и, конечно, огня. Второй круг, предназначенный сладострастникам, представлял из себя островок из острых скал, о которые и истязали души. Но, пройдя по длинному чёрному коридору, можно было попасть во вполне помпезный тронный зал. Второй круг так же был самым жарким, ведь чем ниже ты спускаешься, чем ближе оказываешься к Люциферу, тем ближе ты к вечной мерзлоте. Здесь же золото переливалось на свету от адского пламени. Асмодей сидел за столом, лениво перебирая бумаги — даже здесь была своя система и документация. Меж его бровей пролегла маленькая морщинка, словно он был очень сосредоточен и даже не заметил явление Ситри, но она-то знала, что князь сам призвал свою дочь.

— Отец, — отозвалась она, подходя ближе к столу.

Конечно, они не были родственниками. Но Асмодей был вдвое старше Ситри и взял над ней шефство, стоило ей стать демоном две тысячи лет назад. Это он короновал ее как принцессу, и он выдал ей в руки поводья для шестидесяти легионов духов. И теперь он был озадачен.

— Садись, дорогая, — Асмодей сделал все такой же ленивый, неопределённый жест рукой, даже не подняв взгляда на Ситри.

Тихо вздохнув, девушка прошла к одному из тронов и села на малый, что ей и предназначался.

— Ты так талантлива, — наконец, его ясные голубые глаза смотрели на неё. — Могла бы пытать души. Совершать сделки на продажу. В конце концов, продолжать совращать смертных, лишая их воли. Но что ты делаешь вместо этого?

Ещё один вздох с ее стороны. У демонов бывает мигрень?

— Ты и так стала фамильяром, чем очень меня расстроила, — его голос был спокоен и бархатист. — Но теперь… — он картинно покачал головой. — Теперь ты якшаешься с низшими существами.

— Низшими? — хохотнула Ситри. — По-моему, это они считают низшими нас.

— И так было испокон веков, — Асмодей откинулся на спинку стула, вытянул длинные ноги. — Они не с нами, Ситри. И мы не с ними. Демоны — высшая ступень эволюции. Когда-то ты была такой же, как они, слабым смертным человеком, но взгляни, кто ты теперь. Ты — коронованная принцесса, способная ломать, уничтожать, истязать. Но ты же способна и созидать. Ты намного могущественнее.

Если князь ада начинал говорить о величии демонов, то его было не остановить. Он был достаточно мягок с названной дочерью, но в то же время был и разочарован ею.

— Я надеюсь, ты сделаешь правильный вывод и извлечёшь урок. Я надеюсь видеть тебя в наших рядах. Здесь, дома. А не наверху, прислуживающую смертным.

Ситри было совсем не до уроков отца. Сейчас внутри неё бушевала такая сильная злость, что руки тряслись. Но ведь основой этой злости была боль. В аду ей всегда было тепло, но сейчас ее кожа все равно покрывалась мурашками. Потому, что рядом не было Матвея.

— Ступай, — Асмодей указал в сторону пыточных камер. В свете огня блеснули рубиновые перстни на его пальцах. — Все будут тебе рады.

Ситри молча поднялась с трона и покинула зал, проходя через все те же коридоры. Помимо того, что на каждом круге ада были предусмотрены общие наказания, существовали ещё и индивидуальные. Души заставляли страдать и морально, вечно переживая самые болезненные из своих воспоминаний, и физически. Последнему всех демонов обучал Аластор.

Сегодня Ситри выбрала священника. Как банально — один из тех, что днём проповедовал, а ночью насиловал детей. Но демон ничего не чувствовала по этому поводу. Ни жалости к жертвам, просто ни че го. Этот священник сейчас был для неё лишь мешком мяса, которому можно сделать больно. Ситри призвала змей, и те медленно оплетали тело привязанного к стулу святоши, заставляя его кривиться от отвращения. Конечно — именно это чувствуют люди, столкнувшись со змеей. И именно это почувствовал к ней отец Матвея. И именно это рано или поздно почувствует сам Матвей.

Девушка капитально увлеклась пытками — мёртвый не мог умереть дважды, так что она продолжала и продолжала вонзать клыки в запястья жертвы. Она заставляла его перманентно чувствовать свой яд. И даже не заметила, как сзади сгруппировались демоны низшего ранга. Они часто приходили посмотреть на чужие пытки, словно студенты медицинского университета на операцию к топовому хирургу. К тому моменту, когда Ситри успел надоесть этот священник, ее лицо и одежда были покрыты мелкими брызгами крови. Сколько она уже его пытала? День, два?

— Ваше высочество, — прозвучал противный скрипучий голос сзади.

Принцесса ада медленно обернулась. Несколько демонов вылупились на неё едва ли не с благоговением. Ситри выгнула бровь — что им ещё нужно?

— Что это за потрясающая энергия?

Они почти принюхивались к девушке. Ситри понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, о чем они говорят. Каждый человек, каждое существо оставляет свой энергетический след. По этому следу она всегда выслеживала… Матвея.

— Что столпились? — шикнула Ситри, и мелкие черти начали разбегаться. — У вас что, работы нет?

Они тоже уловили то, что и зацепило ее в Матвее изначально. И ладно, когда это мелкие демоны-новобранцы, но как скоро слух расползется дальше, дойдёт до высоких рангов? Как скоро они захотят последовать за этой энергией прямо за Матвеем?

Нет, Ситри. Это не твоя проблема. Пусть разбирается Велиал.

Но предательски сердце сжалось, заныло от беспокойства.

— Дьявол, — выругалась сквозь зубы девушка, прекрасно понимая, что теперь ей жизненно необходимо вернуться в Равку.

Священник харкал на пол чёрной вязкой жижей, в которую превратилась его кровь от контакта с ядом Ситри. Она, действительно, увлеклась процессом слишком надолго. Сколько всего могло за это время произойти? А если не только эти мелкие бесы учуяли от неё столь привлекательный энергетический след? От непривычного для демона страха у неё затряслись руки, из ладони вывалился раскалённый клинок, который до этого Ситри применяла на своей жертве. Звук удара металла о пол отрезвил девушку, и она тотчас переместилась к Матвею. Однако в этот раз след привёл ее не в его покои, а в лазарет. Парень спал, но здесь отчётливо чувствовалось присутствие чего-то иного. Кого-то иного. Прямо над изголовьем кровати Ситри уловила движение и, присмотревшись, узнала одного из мелких демонов. Он прятался за невидимостью чужому глазу, но не мог укрыться от принцессы и ее сил. Одним движением руки она притянула беса к себе, скрывшись с ним в тёмном углу.

— Пошёл обратно в ад, — прошипела девушка, прижимая тварь к стене. — Ещё раз явишься — пожалеешь, я обещаю.

Бес запищал почти ультразвуком, как летучая мышь, и испарился. В то же мгновение к Матвею подбежали целители и тот мужик, Фёдор, который глазел на них ещё в Нью-Йорке. Парень пришёл в себя, а Ситри приходилось смотреть на все со стороны и нервно топать ногой. Когда, наконец, остальные гриши сгинули, а Матвей попросил воды, она поспешила подать ему стакан.

Он откидывает одеяло, зовёт ее к себе, а она, нахмурившаяся, стоит столбом, глядя на парня с недоверием. Асмодей во многом был прав — для всех демоны всегда будут гадостью. Настоящей мерзостью. Но Матвей так смотрел на неё… и, к тому же, ей, и правда, было жутко холодно здесь после ада.

Проморгавшись, Ситри коротко кивнула и как-то заторможенно, будто все ещё с неким неверием, сначала присела на краешек кровати, а затем и легла, прижимаясь своим телом к телу Матвея. На ее лице и платье все ещё красовались брызги запекшейся крови.

— Это был не сон, — тишину лазарета разрезал ее полушёпот.

Уместив голову на подушке, она смотрела четко в глаза лежащему напротив Морозову. Ее рука даже почти против ее воли потянулась к его лицу — с нежностью заправить кудрявую прядь ему за ухо.

— Твой отец прав, — эти слова выдавить было очень, очень тяжело. — Я навлекла на тебя опасность. Демоны.. Паразиты. Им нужна твоя энергия, они учуяли ее от меня, и…

Она не знала, что теперь нужно делать. Оставить Матвея вовсе? Чтобы больше не притягивать к нему всякую нечисть. А с теми, кто придёт, справится Велиал. Но с другой… Ситри и так не хотелось его покидать, а теперь так вдвойне. Ему нужна защита. А два демона — лучше, чем один, даже не смотря на то, что Велиал явно выступал против девушки. Что ж, у него нет выбора — пока его хозяин хочет, чтобы Ситри была здесь, она будет.

В конце концов, она выдохнула и расслабилась. Прижалась чуть сильнее, привычно закинула на парня ногу.

— Наверное, все это, и правда, было плохой идеей. С самого начала я не должна была… Вернее. Я и сейчас не должна быть здесь, но я не могу иначе. Тогда, в библиотеке, пока к нам не ворвался твой папаня, я собиралась сказать тебе кое-что важное.

Ситри не было сложно произнести эти слова, наоборот, она чувствовала облегчение от того, что говорит, но она все равно выждала пару мгновений, жуя собственные губы и смотря Морозову в глаза.

— Я тебя люблю, Матвей.

По спине пробежала дрожь на этих словах. Демоны не знают таких выражений. Не знают.

— Можешь не отвечать ничего сейчас, — поспешила добавить Ситри. — Для тебя прошло слишком мало времени. А я.. Возможно, ждала именно тебя все свои чертовы две тысячи лет.

Ну вот, не хватало ещё мокроту тут развести. Принцесса ада превратилась в плюшевого демона из магазина игрушек.  Она чуть сползла с подушки, уткнулась носом куда-то Матвею в грудь, съёжившись комочком. Ситри была абсолютно беззащитна перед ним. И сейчас, и вообще.

Матвей ничего не ответил на ее признание, но Ситри в этом и не нуждалась. Ей было важно то, что она сама сказала это. Чтобы он знал, что она не использует его, что никому не позволит ему навредить. Он — ее единственный источник тепла и искренней радости. Не злорадства и грязного удовольствия, как бывало, когда они причиняла кому-то боль, а вполне человеческого счастья. Матвей прижал ее к себе, и демон прикрыла глаза от наслаждения его теплом и его близостью. Он шутит о других демонах, смеётся, заставляя усмехнуться и ее. Но причин для веселья здесь не было.

Ситри слегка отстранилась, чтобы вновь заглянуть парню в глаза.

— Сожрать — не сожрут. Но могут сводить с ума, выкачивать твою силу. Более мелкие бесы только и могут, что проникать в сны, заставляя тебя чувствовать себя уставшим. Но другие… Демоны высшего ранга способны на большее. Они могут вселяться, а их единственная цель — причинить боль. Они могут доводить до смерти.

Девушка нахмурилась, отвела взгляд. В лазарете было темно, и в любой из этих теней мог кто-то скрываться. Она явно чувствовала на Матвее след от демона сна и понимала, что это — лишь начало. И во виновата она.

— Твоя свадьба, — Ситри вымученно вздохнула. — Дело не в том, будешь ты с этой невестой или нет. Брак значит много, даже такой. И я сейчас не про те глупости, когда люди просто расписываются на листке бумажки, который всегда можно порвать. Дело в венчании. Даже у нас в аду уважают эту… процедуру. И неважно, делаете вы это перед святыми, Богом, Аллахом, Буддой, да хоть Перуном — конкретная вера не имеет значения. Значение имеет то, что ваши души объявят сплетенными перед высшими силами.

Ситри прекрасно знала все об этом, ведь, будучи демоном похоти, она не раз была повинна расторжении чужих помолвок прямо у алтаря. Не давала людям связать себя узами брака. А ее отец, Асмодей, всегда мечтал видеть свою дочь женой принца Столаса. Когда-то она даже почти послушалась, проведя с этим демоном целое десятилетие в двадцатых. В те годы они погубили много душ. Но в итоге Ситри отказалась, и даже Асмодей не смел давить на неё в этом — у него было понятие чести, благодаря которому он не стал принуждать дочь. Хоть, несомненно, очень ждал ее возвращения в ад.

И сейчас она испытывала глухую боль, думая об этом отвратительном таинстве венчания, через которое предстояло пройти Матвею с другой девушкой. И эта боль местами бугрилась злостью. У Ситри даже появилось странное, абсолютно ребяческое желание свалить куда-нибудь и хорошенько напиться. Пофлиртовать с кем-то, чтобы в итоге затащить в ад. Все-таки ее демоническая сущность сильно зудила временами.

Но прежде, чем девушка успела что-то ещё ответить, дверь в лазарет распахнулась, и Ситри пришлось раствориться в воздухе, прячась от родителей Матвея. Его мать, Флоренс, поспешила к кровати сына, тут же прикладывая ладонь к его лбу, а затем принялась тискать его в своих объятиях, не смотря на все протесты юноши. Ситри наблюдала за ними из темного угла, радуясь, что пока не явился его отец.

— Почему я всегда должна узнавать все последней? — нахмурившись, ворчала Флоренс. — Ты связался с демоном? Матвей, ты серьезно?

Ситри дальше слушать и не хотелось — сейчас будет очередной поток предостережений, что демоны — зло и так далее. На душе у неё отчего-то было очень, очень тяжело. Пожалуй, пора наведаться в Нью-Йорк к Спенсерам, пока Гарольд не натянул ее поводок ещё крепче, ведь она не была у них уже два дня точно. А потом, может быть, она вернётся к Матвею. Ей нужно было срочно проветрить голову. Кто знал, что любовь несёт с собой столько боли?

Вернувшись в Нью-Йорк, Ситри узнала, что сегодня, оказывается, четверг. Она никогда не предавала значения дням недели, то и дело выпадая из привычного ритма, но здесь четверг означал то, что ковен собрался на свои посиделки в доме Мидов. Прежде, чем отправиться туда, она все же зашла в дом Спенсеров, чтобы принять горячий душ и переодеться. Платье было испачкано кровью, а от неё самой пахло адской копотью. Спустя какое-то время Ситри, вновь кутаясь в толстый свитер, очутилась в гостиной семьи Мид. На ее явление никто и не обратил внимание — здесь все привыкли, что фамильяры материализуются из воздуха. Никто не обратил внимания, кроме Гарольда. Рудольф смело на диване рядом с Самантой Мид и жадно поедал торт, а вот его дед сразу схватил демоницу за шкирку, утягивая ее в самый угол комнаты.

— Какого черта, Гарольд? — прорычала Ситри, отбиваясь от его рук. — Я тебе не нашкодившая собака.

— Этот вопрос должен я тебе задать, — шипел в ответ дед. — Где тебя опять носило? Рудольфу нужна подпитка твоими силами, чтобы лучше колдовать, а ты его позоришь.

— Я не виновата в том, что твой маленький колдун такая бездарность.

И едва Ситри это сказала, как ей прилетела звонкая пощёчина. Гарольд никогда раньше не позволял себе рукоприкладства. Но теперь он об этом пожалеет. За звук удара обернулись почти все члены ковена, разом замолкнув. Демоница прижимала ладонь к горящей щеке, а глаза ее светились желтым. Ещё чуть-чуть, и она выпустит клыки. Но, к сожалению, воспользоваться ими не сможет — в сдерживающем заклинании, что к ней применил Гарольд, так же был пункт, гласивший, что Ситри не может причинить боль ему или его внуку.

— Так-так, спокойно, — сбоку послышался голос.

— Не вмешивайся, мальчик, — Гарольд надменно посмотрел на подошедшего к ним Митча.

Это же тот самый парень, который недавно устраивал вечеринку? Да, точно, он. И с чего вдруг ему понадобилась вступаться за Ситри? Но, тем не менее, Митч аккуратно взял девушку за руку, уводя с собой на задний двор дома Мидов. Гарольд лишь фыркнул и вернулся к чаепитию.

— Спасибо, конечно, но разве я просила о помощи? — с недоверием косилась демоница на парня, когда они вышли на воздух.

— Ты — фамильяр, а не прислуга или девочка для битья, — ответил брюнет, пожав плечами и затем улыбнувшись. — А у меня просто безмерное чувство справедливости.

— Любишь девочек в беде? — горько усмехнулась Ситри, присаживаясь прямо на ступеньки.

Без Матвея ей вновь было страшно холодно. Она задрожала всем телом, и Митч тут же поспешил снять свой бомбер и накинуть его демонице на плечи, чем вызвал полный удавления взгляд с ее стороны.

— Ты все время выглядишь такой несчастной, — он присел рядом. — Этот старик тебя всегда так достаёт?

— Что? — захлопала ресницами она. — А, нет. Пошли эти Спенсеры.

Ситри вытащила из кармана пачку, вынула одну сигарету и подожгла ее с помощью пирокинеза. Прохладный дым тянулся легко и вырывался наружу плотными струйками в небо.

— Тогда что тебя так расстраивает? — Митч участливо расспрашивал, словно и правда желал помочь.

— Хочешь, чтобы демон пожаловался тебе на свою несчастливую судьбу? — вновь усмехнулась девушка, переведя взгляд на колдуна.

— И демоны плачут, — улыбнулся он в ответ.

— Это цитата из какой-то слезливой песни?

Ситри и Митч синхронно рассмеялись. Ее очень, очень давно никто не жалел. Да она обычно и не позволяла. Но сейчас.. Сейчас ей словно бы и правда была нужна поддержка.

— Проблемы с парнем? — уточнил Митч. Ситри окинула его недоверчивым взглядом, и он продолжил: — Да брось. Я видел тебя с Мэттом на моем дне рождения.

— Скажешь кому-нибудь, и я тебя убью, — она сказала это смешливо, но отчего-то казалось, что это правда.

— Как это.. ну.. колдун и демон.. Как так вышло?

— Так, ты, парень, слишком любопытный, — Ситри бросила сигарету на землю и поднялась с места, растоптав окурок носком ботинка. 

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — он поднялся следом. — Наверное, тебе не нужны мои советы, но… Если нужна поддержка, всегда можешь обращаться.

Она вновь посмотрела на Митча с недоверием, но затем расслабилась и, слегка растерянно улыбнувшись, кивнула.

— Спасибо. На самом деле… Это было важно для меня сейчас. И мило.

Ситри подмигнула колдуну и ушла обратно в дом, чтобы и самой попить ароматного горячего чая, что готовила миссис Мид. А сам Митч…

Парень остался стоять на заднем дворе, смотря ей вслед, и вскоре взгляд его поменялся. Застекленел и стал колким, словно иглы. Принц Столас никогда не любил щеголять по миру смертных просто так. Он любил вселяться в тела людей и делать это так, что обманывались даже другие демоны. Так, как сейчас обманулась Ситри. А Столас же получил то, что хотел. Он получил информацию. Подтверждение романа между демоницей и этим гришом из другого мира.

Далековато ты забралась от дома, принцесса.

***

Ситри не знала, возвращаться ли ей к Матвею. На эту ночь она осталась в Нью-Йорке. Думала сходить куда-то, где шумно и много наливают, но в итоге лежала без моральных сил на своей кровати в доме Спенсеров, кутаясь в бомбер, отданный ей Митчем, и понимала, насколько тоскует по Морозову. Не только из-за тепла его тела или мощности его энергии, которая оказалась так лакома для других демонов. Ситри хотелось коснуться его волос, посмотреть в зеленоватые глаза, почувствовать его медовый запах. Но каков смысл?

И с этой мыслью она уснула, очнувшись на следующий день от того, что в ее комнату ворвался без стука Рудольф. Колдун требовал помощи в каком-то из заклинаний, но Ситри лишь демонстративно перевернулась на другой бок. Спенсер-младший поныл ещё какое-то время и сгинул, бурча себе под нос что-то про «самого депрессивного демона на свете». А правда, у демонов бывает депрессия? Ситри могла с уверенностью сказать, что да. За целый день она ни разу не встала с кровати, ближе к вечеру поймав себя на том, что в уголках глаз собирается что-то мокрое. Ее жизнь — дерьмо. И только Матвей делал ее лучше.

В итоге, утерев глаза, демоница перенеслась в Равку только тогда, когда за окном уже стемнело. Матвей что-то читал, сидя за столом в своих покоях, когда Ситри выступила из тени.

— Интересно? — бесцветным, полностью убитым тоном спросила она.

Должно быть, выглядела она ещё более паршиво, чем звучала.

Многие считали, что демоны — ошибка природы. Асмодей бы разнёс каждого, что так думает, вот только его дочь, и правда, так думала о себе. Странная, непривычная меланхолия накатывала на неё волнами, соленым приливом слез. Когда она оказалась рядом с Матвеем, смотря на него, казалось, ее боль лишь удваивалась. Хотя в то же время и проходила. Как это работает?

Он спрашивает, что случилось, кто ее обидел, и Ситри горько усмехается. Хочется сказать: «случился ты, дружок». Но она молчит какое-то время, даже не двигаясь с места. Смотрит куда-то в пол, а затем пожимает плечами и изрекает:

— Рудольф считает, что у меня депрессия.

Перед ее уходом колдун, действительно, даже гуглил, бывает ли такое. Вряд ли интернет даст ему ответ, но демоница, в любом случае, это видела.

Ее потерянный взгляд пробежался по спальне. Складывалось ощущение, словно она не была здесь очень давно, хотя прошло каких-то несколько дней. Велиал, лежащий на кровати, посмотрел на неё о странным интересном, слегка склонив голову набок и навострив уши. Ситри прошлась по комнате и тихо опустилась на постель рядом с псом. Тот даже заскулил.

Отчего-то она вдруг даже боялась коснуться Матвея. Словно, если это произойдёт, то она обожжется. Она и так подлетела слишком близко к солнцу — опалила крылья. Была слишком близко к счастью и теперь расплачивалась за это.

— Осталось несколько дней до Мабона, — девушка сменила тему, наконец, посмотрела на юношу. — Ковен собирает шабаш. Ну, ты сам знаешь.

И немного погодя.

— Вы приедете?

Ситри знала, что Матвей явится с родителями, и тогда они не смогут даже подойти друг к другу, но почему-то ей было очень важно, чтобы он там присутствовал. Хоть постоят неподалёку. Это уже что-то.

В итоге она сдалась. Сломалась, протянула к Матвею руки, как маленькая девочка, молчаливо прося об объятиях.

— Мне постоянно так больно. Будто что-то копошится вот здесь, — Ситри приложила руку к своей груди. — Наверное, это то, что чувствуют люди, когда мы, демоны, сводим их с ума. Вот и я… Мне кажется, что я люблю тебя настолько сильно, что задыхаюсь.

Ведь, правда, весь ее мир сузился до одного человека. Существовал Матвей, и все остальное просто не было важно. Психологи, кажется, говорили, что это не очень здорово и нормально. Но не идти же демону на терапию, верно?

— Прости. Это моя проблема, не твоя.

Ситри очень не хотелось, чтобы парень решил, что она в чем-то его обвиняет. Ещё один шаг к излишней человечности.

Никто не может любить демона. И даже демон не сможет искренне полюбить другого. Нет, тот же Асмодей явно был привязан к дочери, но речь о другой форме любви. Тот же принц Столас никогда не любил Ситри — он желал ею обладать. А ей в своё время было с ним весело. Не более того. Но нежность, трепет, стук почти живого сердца — это было незнакомо столь корыстным существам. Ситри сама полюбила Матвея, но поверить в то, что он может любить ее ответ… Это было невозможно.

Потому..

— Ч-что? — ее тихий голос дрогнул, почти сорвался.

Он сидел перед ней на коленях, держал ее руки в своих. Теперь девушка смотрела на юношу во все глаза, хлопая ресницами, словно ослышалась. Велиал рядом принял сидячее положение и вилял хвостом, вскоре соскочив с кровати.

Это, типа, одобрение от фамильяра?

Ситри усмехнулась по-привычному лукаво, и даже в глазах появился намёк на пляшущих бесенят. Как раньше. Она потянула Матвея на себя, откидываясь на спину и вынуждая его оказаться сверху. Продолжительный взгляд глаза в глаза. Девушка словно бы до сих пор не верила в то, что он сказал. Казалось, это всего лишь слова, но они наполнили ее безжизненное тело теплом, желанием существовать в этом мире и дальше.

— Ты знаешь, что не существует никого, прекраснее тебя?

А Ситри повидала многое.

И, наконец, девушка целует Матвея, притягивая юношу к себе за шею. Вначале очень нежно, чувственно, но затем более пылко. Этот парень вдохнул жизнь в ту, в ком не было больше сил даже на элементарное поддерживание собственного существования.

— Я страшно по тебе соскучилась, — шепчет Ситри сквозь поцелуи.

А ведь, и правда, между ними ничего не было с того самого момента, как Морозов-старший застал их в своей библиотеке. Но сейчас ей было плевать, даже если сюда ворвётся вся стража дворца. Ее страсть разгоралась, девушка наощупь сбросила с ног обувь, чтобы затем обвить ногами талию Матвея. Ей, как змее, хотелось окольцевать его целиком, чтобы больше никогда никому не отдавать. Да, существовала эта его невеста, но… Мысль отдалась болезненным уколом в сердце, так что Ситри поспешила ее отогнать. Сейчас ничего из этого не имело значения. Ни их родители, которые с обеих сторон не одобряли этот союз, ни правила мироздания. Внизу живота приятно тянуло, а голова начинала кружиться. Ситри забралась руками под кефту парня, вынуждая его ее снять, а когда он коснулся ее кожи под свитером, она невольно протяжно простонала.

— Я останусь сегодня, — жаркий шёпот.

И это был не вопрос.

Обычно демоны не видят снов. В мире смертных им приходится спать, в отличие от ада, потому что здесь они расходуют много энергии. Тем не менее — сны эти черны и пусты. Но, как оказалось, не сегодня. Сегодня ей снилось красное небо. Ситри проснулась от того, что почувствовала на себе взгляд, и, открыв глаза, сразу же улыбнулась, выбираясь из странной тревоги, что принес ей этот самый сон.

Рядом с ней был Матвей. Ей было тепло. Разве ей нужно что-то большее?

— Не хотел он, — рассмеялась девушка и тут же принялась трепать его кудри.

Парень кладёт подбородок ей на грудь, смотрит на неё своими чудесными темно-зелёными глазами, говорит всякие комплименты, вызывая у демона (надо же!) смущенный смех. Она прикрывает лицо ладошкой в шутливой попытке спрятаться, но затем все же убирает руку и тянется за утренним поцелуем.

— Конечно, я буду там. Я люблю Мабон. Праздник нового начала и все такое.

Морозов предлагает сбежать куда-нибудь вместе, и демоница вздыхает. Недавно она и так получила от Гарольда. Но хуже всего был не удар, хуже всего было унижение, которое она испытала в тот момент. Унижение, с которым ничего не могла поделать из-за сдерживающего заклинания старого колдуна.

— Давай так, — предлагает она. — Придём с семьями на дневную часть, а когда стемнеет, и все потеряют свою бдительность, попробуем совершить маленький побег.

Шабаш традиционно будет проходить в лесу, так что затеряться в толпе у больших кострищ будет не трудно. Плюс можно расчитывать на то, что взрослое поколение магов выпьет чего-нибудь алкогольного, и…

— Знаешь, мне кажется, я голодная, — сообщает Ситри, смотря на Матвея с игривой ухмылкой.

Но едва парень собирается подняться, чтобы позвать слуг, как демоница резко притягивает его обратно и напористо, крайне настойчиво целует.

— Да не в том смысле я голодная, — смеется девушка.

Велиал, лежавший до этого в ногах, вздыхает и спрыгивает с кровати. Что старшее поколение семейства Морозовых, что их сын со своей девушкой уже, кажется, довели несчастного пса со своей извечной неугасаемой страстью.

***

Мабон — день осеннего равноденствия. Сегодня ведьмы собрались под ярким, пока ещё греющим солнцем, но, конечно, все равно развели костры. Этот день значил избавление от прошлого и готовность к новому будущему — и Ситри находила в этом нечто символичное. Было видно, насколько ковен готовился — на опушке расставили столы, на которых было много угощений из осенних плодов. Яблочные и тыквенные пироги, кукурузный хлеб, запечённая фасоль и кабачки. Горести прошлого собравшиеся записывали на бумаге, а затем бросали клочками в костёр — то был важный ритуал.

Сама демоница вместе с другими девушками ковена сплела себе венок из осенних цветов. Ситри выбрала темно-красные, почти бордовые георгины, и теперь венок украшал ее голову подобно кровавой короне.

Ситри как раз помогала доплести их венки Пэм и Каре — внучкам мистера Мида, когда заметила появление семьи Кириган. К ним сразу же подошли сами Джон с женой, а демоница поднялась с бревна, на котором сидела. Она поймала взгляд Матвея и тепло улыбнулась ему, но в следующий миг поняла, что его отец и мать тоже посмотрели на неё. Не с явной враждебностью, но с предупреждением. Ситри не разозлилась, ничего, просто спокойно выдержала их взгляды и вернулась к венкам, когда вдруг сзади ее окликнули.

— Митч? — она обернулась на знакомый голос и слегка удивилась, когда колдун подошел ближе и обнял ее.

— Смотрю, у тебя все наладилось, — парень с доброй усмешкой кивнул в сторону Матвея. — У тебя даже румянец на щеках проступил.

— Возможно, — с загадочной улыбкой ответила Ситри.

Демоница была рада тому, что ее тепло приняли ребята из ковена. Митч, Пэм и Кара будто и вовсе не видели в ней адское создание. Просто молодую девчонку, с которой классно тусить.

Молодые члены ковена притащили с собой колонки и слушали песни «Florence and the Machine». Митч взял Ситри за руку и потащил к костру, чтобы потанцевать. Внучки Мида подключились следом, и теперь они вчетвером радостно водили хоровод подруг огня. Рудольф не влился в компанию так, как его фамильяр, и потому терся около своего деда, с грустью поглядывая на танцующих ребят.

И так празднество продолжалось до самого вечера. На улице начинало темнеть, и теперь маги огня зажгли самый большой и высокий из костров. Митч не отходил от Ситри ни на мгновение. Разве что периодами подносил ей горячий безалкогольный глинтвейн или помогал готовить зефир на костре. Девушка впервые за очень долгое время даже почувствовала, что у неё теперь, возможно, есть ещё и лучший друг.

Общая часть подходила к концу, и все начинали разбредаться на более мелкие кучки, что означало, что вскоре Ситри и Матвей смогут привести в действие свой план. Вот-вот, сейчас его родители отойдут в сторонку с Мидами, и парочка сбежит куда-нибудь в лес. А оттуда можно и куда угодно, учитывая, что оба умеют перемещаться.

Но все не могло продолжаться так радужно долго. Рудольф так и оставался один, что не мог не заметить Гарольд.

— Ситри! — нетерпеливо выкрикнул дед-Спенсер.

Многие обернулись на его недовольный голос. И так же многие помнили, что этот старик ударил Ситри на недавнем собрании. Мистер Мид нахмурился и выступил вперёд, даже уже думая вмешаться — он был радикально против подобного обращения с фамильярами. Но помощь Мида не понадобилась.

Вдруг задул очень сильный ветер, а небеса почти развернулись — собрались тучи насыщенно алого цвета, словно вот-вот польёт кровавый дождь, и послышались раскаты грома. Ковен скучковался, явно готовясь к худшему. И вдруг из темноты выступила высокая фигура, сразу привлекая к себе все взгляды.

— Ненавижу подниматься в мир смертных, — слегка поморщившись, лениво протянул Асмодей. — Но до меня дошли неприятные слухи, что некоторые из ведьм знатно зажрались.

— Отец, что ты делаешь? — Ситри тут же выступила вперёд, смотря на верховного демона со смесью удивления и даже лёгкого страха.

— Отец? — слово почти эхом пронеслось среди магов, все начали перешёптываться.

— Меня зовут Асмодей, — громогласно представился демон, не обратив внимания на дочь. — Я — князь ада. И я здесь для того, чтобы показать, что будет с теми, кто думает, что демонов можно пленить против их воли.

Все чужие фамильяры склонили свои головы, показывая свою покорность.

Ситри почти затрясло. Асмодей повёл рукой, заставляя толпу расступиться, и с помощью телекинеза практически вытолкнул Гарольда в самый центр лесной опушки. Рудольфа затрясло следом, но Ситри умоляющим взглядом остановила парня от отчаянного желания броситься за дедом.

— Молю… — хрипел старик. — Не трогайте моего внука…

— Отец, не нужно! — Ситри пыталась что-то предпринять, но…

В следующее мгновение послышался новый раскат грома, а Асмодей одним резким движением вырвал сердце Гарольда из его груди. Рудольф закричал, бросаясь к медленно опадающему телу своего деда, а Ситри отпрянула назад, прикрыв рот рукой.

Она знала, что на что способен ее отец, но, пусть она сама ненавидела Гарольда, демоница прекрасно понимала, что сделает Асмодей, и потому молчала.

Асмодей картинно поднёс сердце ко рту и затем вкусил его так, словно это было сладкое яблоко, а не человеческий орган. Кто-то из женщин ковена упал в обморок. Рудольф трясся над телом Гарольда.

— Принцесса, — бросив сердце на землю, Асмодей, наконец, ласково обратился к дочери. — Добей этого.. молодого человека.

Ситри перевела взгляд на Рудольфа, который откровенно рыдал. Кажется, он даже не слышал приказа Асмодея. Этот колдун столько лет бесил ее, но… Сейчас она вспомнила кое-что. Вспомнила, как пятилетний мальчик, которого она ласково называла «Руди», учился играть на скрипке. Гарольд третировал его за каждый промах, и Рудольф плакал, а вот Ситри потом, в тайне от деда, приносила ему яблоки в карамели. Руди всегда их любил.

— Нет.

— Прости? — брови князя ада поползли вверх.

— Нет, — твёрдо повторила Ситри.

Асмодей тяжело вздохнул. Он мог бы и принудить дочь, но… вместо этого он лишь почти разочарованно покачал головой.

— Ты стала слишком человечной, — нахмурившись, произнёс князь ада.

И затем взгляд верховного демона скользнул по толпе. Асмодей нашёл в ней Матвея и посмотрел на него с неким интересом, слегка склонив голову набок. Он знал, что это — тот самый молодой человек, про которого ходят слухи в аду. А затем его взгляд столкнулся с чужими чёрными глазами. Дарклинг и Асмодей смотрели ровно друг на друга даже меньше минуты, но Ситри уже успело по новой затрясти.

Но тут Асмодей прервал зрительный контакт, и его лицо вновь приобрело скучающее выражение.

— Мы ждём тебя дома, Ситри, — мягко сказал он, а затем щёлкнул пальцами и растворился в воздухе.

Небеса из красных снова стали ночного темно-синего цвета. Ветер успокоился, гроза прекратилась. Ситри тут же бросилась к Рудольфу.

— Руди… — поспешно позвала она, протягивая к колдуну руки.

— Не смей меня так называть! — отчаянно выкрикнул парень, резко отпрянув.

Его плечи сотрясались от рыданий и гнева. Казалось, он сейчас бросится на демоницу и порвёт ее в клочья, но Ситри оказалась проворнее — она схватила Рудольфа за подбородок и применила гипноз.

— Смотри мне в глаза, — дрожащим голосом приказала демоница. — Все будет хорошо, Руди. Я обещаю. Ты веришь мне?

Парень глуповато захлопал глазами, но в итоге кивнул, поддавшись воле Ситри.

— Хорошо, — мягко выдохнула она. — Пойдём. Я отвезу тебя домой.

— А как же дедушка? — Рудольфа было очень тяжело отвести от лежащего на земле трупа.

Но вдруг…

— Мы о нем позаботимся, — из толпы, огибая мужа и сына, выступила Флоренс, мать Матвея.

Миссис Кириган смотрела на Рудольфа и Ситри, с сочувствием поджимая губы. Демоница боялась столкнуться с ней взглядом, но Флоренс лишь с пониманием кивнула и даже ободряюще слегка улыбнулась девушке сына.

— Спасибо, — Ситри это почти прошептала, но Морозова-старшая прекрасно ее услышала.

Демоница исчезла вместе с Рудольфом.

Ситри приходилось применять гипноз ещё не один раз, потому что Рудольф постоянно срывался. То, что она его спасла, не означало, что демоница резко прониклась к колдуну, но она понимала, что больше у этого парня никого нет. Осталась лишь Ситри. Благодаря подобному стечению обстоятельств, она могла бы свалить в закат, но ей будто самой было больно от слез Рудольфа. Она чувствовала сильную вину из-за того, что ее отец сделал с его дедом. Да и сам Рудольф был не сильно виноват в том, что он такой. Он потерял родителей в раннем детстве и всю отставшую жизнь его откровенно задавливал Гарольд. Пора научиться жить самостоятельно, но Ситри понимала, что это процесс небыстрый. Этот парень привык, что все делают за него.

Похороны помогли организовать Картеры — семья из ковена, имеющая своё похоронное бюро. Рудольф и Ситри никого не пригласили. Так и стояли вдвоём, наблюдая за тем, как гроб с телом старшего Спенсера погружается в сырую землю.

Большую поддержку им внезапно оказывал Митч. Парень приходил к ним домой, приносил разные вкусности и просто смотрел с ними кино. Пару раз им даже удалось вытащить подавленного Рудольфа на прогулку.

Так прошло несколько дней, и Ситри больше не выдерживала проводить время без Матвея, будучи заодно погружённой в скорбь колдуна, с которым у них внезапно стали выстраиваться нормальные братско-сестринские отношения. Но девушка не знала, как бросить его здесь одного. Рудольф даже не умел жарить яичницу — та всегда подгорала.

— Ты хочешь уйти?

Голос парня сочился болью. Конечно, он заметил состояние своего фамильяра. Было очевидно, что она рвётся в другое место. И сейчас Рудольф как раз подловил демоницу на кухне, пока та делала ему тосты. Ситри обернулась и посмотрела на его осунувшееся лицо, не зная, что и сказать.

— Не насовсем, — в итоге ломко ответила она. — Я все равно твой фамильяр. И я приду по твоему зову. Просто постарайся… не впутываться ни во что, хорошо?

Рудольф болезненно поморщился.

— Зови Митча. Пообщайся с Пэм и Карой. Они хорошо к тебе относятся, просто думали, что это ты не хочешь с ними общаться.

— Ладно, — вздохнул парень и вымученно улыбнулся самыми уголками губ. — Я хотя бы умею заказывать готовую еду.

— Уже хорошо, — улыбнулась Ситри в ответ. — Я вернусь. Обещаю.

Отчего-то ей было очень неловко отправляться в Равку после того представления, что устроил ее отец. Она боялась, что Матвей мог не так понять ее внезапную заботу о Рудольфе, ведь он не знал природы их отношений. Ситри почти вырастила этого мальчика.

Но, тем не менее, теперь она уже стояла перед входом в Малый дворец. Почему не перенеслась сразу в покои младшего Морозова? Наверное, боялась. Сейчас же Ситри двинулась по коридорам мягкой поступью, стараясь не привлекать внимание, но навострила ушки, чтобы разведать обстановку. И услышанное ей не понравилось. Слуги сновали туда-сюда, обсуждая приближающуюся свадьбу Матвея. Невеста должна прибыть на днях, и теперь во дворце был настоящий переполох перед пышным празднеством. Не желая больше это слушать, демоница двинулась дальше с ещё более упавшим настроением, чем прежде. Прошмыгнув мимо кабинета Дарклинга, Ситри сразу почувствовала, что Матвей там, с отцом. Ворваться к ним было бы наглостью, потому девушка дошла до покоев парня, зашла внутрь и присела на кровать, нервно заламывая собственные пальцы. Подождёт его здесь.

Пока же к ней подошел Велиал и сел напротив девушки, выжидающе на неё глядя.

— Что? — закатила глаза Ситри.

Пёс прижал ушки и подал ей лапу. Так делают собаки, когда что-то просят. А чего хочет от неё этот демон? Велиал громогласно гавкнул, а следующее мгновение открылась дверь, и на пороге покоев показался сам Матвей.

— Привет, — как-то осторожно поздоровалась Ситри.

Они вновь не виделись несколько дней.