Маркос начинает дерзить, переходя грани. И, если фразу о ненависти Лекси ещё сочла забавной и подстегивающей, то теперь девушке было уже совсем не весело. Улыбка сползла с лица мгновенно, когда он сказал о других демонстраторах. Считает ее шлюхой? Уж какой-какой, а легкодоступной Мэнсон никогда не была. Честно говоря, она уже не помнит, когда в последний раз, до Рамиреса, спала с кем-то. Возможно, прошло даже больше полугода. Конечно, у всех имеется стереотип о стервах-блондинках, но неужели он считал ее именно такой? Все мысли о родстве их душ тут же оскорбленно улетучились, а сама Лекси резко сдвинула колени обратно и закинула ногу на ногу, скрещивая руки на груди. Максимально закрытая замкнутая поза.

Он спрашивает, что она сделает, если придёт убийца, подходит близко. Слишком близко. Но это уже не вызывает прежнего возбуждения, лишь отторжение с оттенками горечи на кончике языка.

- О, ну раз ты обо мне такого мнения, значит, наверное, пересплю с ним?

Алексия обычно обладала хорошим аналитическим мышлением, но с этим парнем все упиралось в то, чего она всю жизнь избегала - в чувства. Хотя даже не то чтобы избегала, они просто не возникали на ее пути. Она же не издевалась над ним, совсем нет. Все ее поведение было, так сказать… Неумелым флиртом? Любого другого парня она, как урожденная Мэнсон, могла охмурить за считанные секунды, но вот, как вести себя с Маркосом, совсем не понимала. Он ставил ее в тупик.

Впервые она чувствует жгучую обиду. Почти детскую. Настолько сильную, что у девушки начинает подрагивать нижняя губа, а в уголках глаз собирается что-то щиплющее и мокрое. Это.. это что, слёзы?! Лекси не помнит, когда плакала в последний раз. Возможно, в детстве. Она и так была на взводе с момента встречи с Рамиресом, а теперь ее нервы окончательно капитулировали, поддавшись самой банальной обиде. Он не уязвил ее самолюбие, нет. Он задел что-то гораздо более нежное - ее зарождающиеся к нему чувства. Лекси может сидеть за одним столом с Чедом сколько угодно, но никогда не станет с ним спать, пока у неё есть Маркос. Пусть она все и твердит про дружбу. Но сейчас ей больно. Обожествление и обесценивание - две стороны одной медали при гиперфиксации. Не то чтобы Лекси прям обесценила для себя парня, но укол разочарования явно ощутила. К чему был этот цирк на лекции про общее мировосприятие, если он думает в ее сторону стереотипами?

За этими размышлениями Алексия и не заметила, как по ее щеке скатилась первая слеза. Девушка испуганно дернулась и вскочила с подоконника, словно ошпаренная, отчаянно шмыгая носом и стирая с лица мокрые дорожки, что стали прочерчиваться одна за другой.

Кто знал, что даже в дочери Мэнсона есть сокрытая мягкость?

Блондинка обошла Рамиреса как можно дальше и отвернулась.

- Уходи, - в голосе зазвенели истеричные нотки. Лекси никогда не слышала у себя подобного тона. - Я хочу, чтобы ты ушёл. И не возвращался.

Говорит в сердцах, и дураку понятно. Но уже достаточно того, что она расплакалась, как девчонка, и что Маркос эти слёзы застал.

Лекси не хотела этого. Не хотела ничего из этого испытывать, не хотела, чтобы Маркос уходил. Или хотела. Да, хотела.

Или нет.

Черт.

Когда он притянул девушку к себе, первым инстинктом было вновь его оттолкнуть, избавиться от столь близкого взаимодействия. Алексия ведь такого не любит. Не любила раньше. От накопившегося отчаяния она даже ударила его в плечо, но в итоге сдалась, обмякла в его объятиях. Стоит ли врать, что ей это неприятно? Саму себя не обманешь. Блондинка буквально утопала в его руках и, не выдержав, сцепила пальцы в замок за его спиной. Маркос был ей нужен. Необходим, как воздух, которым она никак не могла надышаться, поднявшись на носочки и зарывшись носом в его кудри. Рамирес говорит, что она сделала ему больно. Обещает больше не говорить такие вещи. Лекси же недоумевает.

- Чем я сделала тебе больно? - Мэнсон слегка отстраняется, чтобы заглянуть в его чёрные как ночь глаза. - Я.. Я не понимаю.

Ведь говорит чистую правду. В ее голове никак не укладывалось, что Маркос может быть тоже влюблён в неё. Мэнсон привыкла к играм с людьми, к маленьким грязным манипуляциям. Она не привыкла к такой чистоте и искренности намерений. А сейчас парень обнимал ее, успокаивал так бережно, словно она и вправду является чем-то.. ценным? А, может, ему просто стало ее жаль? И никакая это не симпатия? Пазл не хотел складываться.

- Я.. Мне кажется, я психопатка, - не разрывая зрительного контакта, откровенно обьясняет Лекси. - Я не понимаю людских чувств. Я сказала правду в аудитории - мне это чуждо.

Слова давались с трудом. Она ведь совсем не привыкла быть с людьми честной.

- Я никогда не ставила цели.. поиздеваться над тобой. Прости меня.

А вот слова извинения дались ей с удивительной лёгкостью. Не потому, что она в них ничего не вкладывала, а как раз наоборот. Это не было дежурное «прости», чтобы от неё отстали. Лекси внезапно самой стало больно, когда она подумала о том, что может быть больно Маркосу. И это была не жалость. Это было как.. Как когда ты становишься единым целым с любимым человеком, и боль у вас тоже на двоих.

Это что, проблески эмпатии?

На этой мысли Лекси вздрогнула, нахмурилась и слегка помотала головой из стороны в сторону, избавляясь от наваждения. Пытаясь. Но это не помогало, ведь Рамирес стоял тут, перед ней, держа ее в своих крепких руках. Мэнсон вновь сдалась - поцеловала парня ласково, бережно, обхватив ладошками его лицо, поглаживая скулы большими пальцами. Она по-прежнему не могла обещать многого. Такие, как она, вообще способны на это «многое»? В голову пришёл лишь один человек, с которым она могла бы обсудить сложившуюся ситуацию. Отец.

Но это потом. Сейчас Лекси целовала Маркоса как самозабвенно, как никого и никогда. Раньше для неё любые отношения были экспериментом, проверкой самой себя. Она никогда не растворялась в таких моментах. Но в эту самую минуту она была мягка и нежна, словно старалась снова извиниться, закомфортить парня после того, как, видимо, сильно обидела. Блондинка ступила назад, увлекая Рамиреса за собой, и, уперевшись в кровать, они оба рухнули на пушистое розовое покрывало. Руками изучая его тело, Лекси не спешила стаскивать с них обоих одежду. Она была совсем не такой, как в их первые два раза. Не была холодной, как в машине, не источала животное желание, как в первую ночь, когда он влез в ее окно. Лекси была полна.. нежности?

Она делала это не для себя. Совсем не для себя. И не из чувства вины. Она делала это, потому что внезапно захотела, чтобы Маркосу было с ней хорошо.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-02-19 16:19:57)

Спокойствие. Удивительно спокойствие. Именно его ощущала Алексия, когда Маркос прижался щекой к ее груди после их соития. Все, что казалось ранее неправильным, теперь словно разложилось по свои местам, встало по своим полочкам. И пусть внизу сейчас сновали полицейские, здесь, в этой спальне, царило умиротворение. И.. кажется, счастье? Забывшись, Мэнсон поймала себя на том, что поглаживает парня по голове, по новой привычке зарываясь пальцами в кудряшки. На секунду остановилась. Всего на миг, потому что после сразу поняла - ничего страшного не происходит. Она с Рамиресом в безопасности. Потому девушка тут же продолжила свои ласки, провела кончиками пальцев по его скуле, очертила ухо, спускаясь к шее, чтобы затем начать вырисовывать невесомые кружочки на его плече. Она любит его. Это уже ей стало ясно. Причём так сильно, что меняется буквально по щелчку пальца. От эгоистичной стервы до.. до кого?

А как нормальные люди поступают в такой ситуации? Признаются в свои чувствах? Лекси уже было набрала воздуха в легкие и открыла рот, чтобы сказать младшему Рамиресу, как много тот для неё значит, как вдруг он спросил ее про Элен.

- Я не знаю, - пожала плечами Мэнсон, поймав себя на мысли, что ей плевать. - Она была той ещё занозой в заднице. Любила лезть не в своё дело. Слишком. Может, кого из девчонок и прорвало?

Что ж, значит, пока не время признаний. Наверное, надо сделать это по-нормальному. На свидание там сходить, например, чтобы в конце поцеловаться под дождём и сказать эти самые заветные три слова. Господи, Мэнсон, что за сопли? Хотя, раз уж Лекси уже развела мокроту этим вечером, во всех смыслах, можно себе и немного романтики позволить. Пригласить, наверное, должна она, раз уж провинилась. И тут Маркос задаёт странный вопрос, который оказывается максимально, что называется, «в тему.

- Не пробовала, - тепло улыбнувшись, отвечает Лекси. - Может, ты накормишь меня ими? Например, завтра вечером?

Она закусывает нижнюю губу в ожидании, но затем сразу выпаливает:

- Если хочешь, конечно, и.. - нервничает и робеет, как малолетка. - И сегодня тоже оставайся. Я имею ввиду.. на ночь.

Ей необходима ещё одна встряска перед завтрашней встречей с Чарльзом. А, может, даже и не одна. Блондинка переворачивается так, чтобы Маркос мог лечь на соседнюю подушку, и они могли бы смотреть друг другу в глаза. А затем вновь тянется к его губам, в то время как свободной рукой проскальзывает под одеяло, проводя ладонью по животу парня, спускаясь ниже и ниже.

Точно не одна.

Решётки отворялись с неприятным лязгом, пока Лекси шла по коридору в сопровождении одного из охранников. Вокруг пахло сыростью и строительной пылью, а стук каблуков, казалось, раздавался в звенящей тишине по всей тюрьме Сан-Квентин, неприятно бил по ушам. Наконец девушку завели в комнату для свиданий и захлопнули за ней дверь с такой силой, что она аж вздрогнула. Казалось бы, Мэнсон не боится ничего. Даже свои чувства к Маркосу начала принимать. Но этот это место… Оглядываясь по сторонам, она присела за прикрученный к полу металлический стол и стала нервно теребить собственные пальцы. Когда Алексия встречалась с отцом, она всегда испытывала тревожность и видела кошмары ещё несколько дней. Что бы она ни говорила, страх стать похожей на Чарльза прятался глубоко в ее душе. Сломать свою жизнь, угробить все, оказаться здесь.

Шумная трель уведомила о том, что замки на очередной решётке открылись, а из динамика прозвучало громкое невнятное: «Чарльз Мэнсон» в подтверждение.

Он был стар. Уже слишком стар, чтобы быть опасным физически, но его взгляд.. Это взгляд человека, повидавшего слишком много. Знающего слишком много. Весьма явно поседевший, Чарльз сверлил взглядом дочь, пока с него снимали наручники и кандалы. Двинулся к стулу, но вместо того, чтобы спокойно на него сесть, заключённый вскарабкался на спинку, поставив ноги на сидение. Он часто так делал. Будучи невысоким и не одаренным крупной комплекцией, Чарльз любил быть выше своего визави.

- Здравствуй, пап.

- Привет, малышка, - улыбнулся старик.

Морщинки собрались у самых уголков его темных глаз. Но взгляд не сулил ничего хорошего. За все эти годы, что Алексия его навещает, она так и не поняла, нужна она ему или нет. Иногда он радовался их встречам почти как ребёнок, активно жестикулировал и давал пустословные сложные советы, а иногда.. Иногда из него лилась ярость. Он страшно осуждал образ жизни дочери. Все эти деньги, лоск и шик. Мэнсон-старший не верил в деньги. Иной раз казалось, что он не верил ни во что. Но одна деталь явно бросалась в глаза - с каждым годом он становился.. печальнее?

- Пап.. - блондинка смотрела четко ему в глаза. Практически такие же, как у неё самой. - Ты когда-нибудь любил?

Алексия решила зайти с козырей. Задать вопрос в лоб. Боясь стать такой же, как он, оказаться здесь же, в этом месте.. Она боялась услышать то, что ей нашептывало ее собственное подсознание. Что она - монстр, не способный на любовь. Ее все ещё колола мысль о том, что она, выходит, систематически делала Маркосу больно, начиная с самого вечера их знакомства, и сама того особо не понимала. Ей хотелось нормального, настоящего отцовского совета. Чтобы не обняли и сказали, что все будет хорошо.

Но это был Чарльз Мэнсон.

- А что есть любовь? Что есть любовь, если не сама свобода, но в то же время и ее ограничение? То ли это, к чему ты стремишься, если хочешь пробраться на самый верх своей чертовой классовой системы? Или же.. Точно, ты ведь уже там.

Перед глазами пролетело посвящение в «Каппу», последующее назначение в президентки, когда предыдущая королева выпустилась. Общество Чедвика Уильямсона. Сплошная фальшь.

- Ты живешь прекрасной иллюзией, малышка. Думаешь, что все у тебя под контролем, но не можешь себя отпустить. Контроль - это твоя главная цель? И любовь у тебя, предполагаю, такая же?

Сердце странно булькнуло, изливая из себя поток крови.

- Ты спрашиваешь, любил ли я, но ты не хочешь этого слышать. Ты хочешь, чтобы я стал твоим зеркалом. Ты хочешь спросить про себя. Способна ли на любовь ты.

Алексия завороженно кивает, облизывает пересохшие губы.

- Ты живешь в клетке, Лекси.

- Прекрати, - мотает головой девушка. - Ты, как и всегда, ловко уворачиваешься от любого моего вопроса. Но сейчас ты.. прав. Я… Я встретила кое-кого.

Чарльз делает вид, что заинтригован. Подаётся слегка вперед, а его дочь инстинктивно отодвигается назад. Старик вопросительно поднимает брови, ожидая продолжения рассказа. Горло Алексии словно сдавливает королевский питон. Каждое слово приходится выдавливать.

- Пап, он.. - и, не смотря ни на что, она не прекращала звать его «папой». - Он сын Ричарда Рамиреса. Ночного Сталкера. И, кажется, я его люблю. Впервые в жизни мне хочется делать что-то для кого-то, а не.. А не для себя.

Мэнсон-старший задумчиво отводит взгляд, теребит седую бороду. Казалось, его совсем не впечатлил статус избранника дочери.

- Я тебе вот, что скажу.. Ты не сможешь. Не сможешь сделать для него ничего, если не наступишь себе на горло. Так что выбирай.

- Но..

- В тебе есть кое-что, малышка. Ты можешь что-то дать людям, особенно, когда они будут на перепутье. Ты сильная девочка. И тут зависит только от тебя, что вас ждёт дальше. По какому пути пойдет каждый из вас. К Богу или Дьяволу. Но не забывай - все дело в чужой вере. Как тебя назовут…

Алексия, как и всегда при разговорах с ним, мало что поняла. Но кое-что все же уяснила: именно она пробудила в тихом сыне Ночного Сталкера гены его отца. И, Чарльз прав, именно от неё зависит то, что будет с Маркосом дальше. Сгинет он во тьме или нет.

Но она не позволит. Не позволит этому произойти. Даже если ей самой будет плохо, даже если ей придётся уйти, чтобы он жил нормально.. она это сделает.

***

Ближе к вечеру Лекси вернулась в кампус со странным ощущением начала конца. Отец накормил ее кучей своих философствований, так толком ничего и не посоветовав. На душе было тяжело. Мысли вновь и вновь возвращались к убитому ими с Маркосом человеку. Вернее, убитому ею. Только сейчас Мэнсон позволила себе об этом задуматься - из страха перед тюрьмой. И ей ужасно не хотелось тянуть Рамиреса с собой на дно. Но, с другой стороны, Чарльз сказал и одну совершенно верную вещь - она заточила себя в клетку гораздо более страшную, нежели тюрьма. Жизнь под контролем, даже свои собственным, душила. Зачем ей заставлять себя делать что-то, чего на самом деле она хочет? Все эти недоотношения с Чедом, попытки добиться тех же высот, что и бабушка с дедушкой. Все это пустое.

А Чедвик лёгок на помине. Алексия притормозила, завидев Уильямсона рядом с Рамиресом. Интересное совпадение. Только что Мэнсон-старший говорил о неком выборе, и тут эти двое схлестнулись. Что ж, выбор так выбор.

Чед нервно сжимал кулаки, готовый броситься на Маркоса, хоть Лекси отчего-то и была уверена, что, наступи реальная потасовка, выиграл бы последний. Но никакой потасовки не будет, потому что…

- Чед, что тебе нужно от моего парня? - Мэнсон невинно захлопала ресничками, поравнявшись с молодыми людьми. - Тебе разве не пора готовиться к поездке в загородный клуб?

- Чего? Ты…

- Того. Если не отвалишь, отправишься следом за Элен. Уяснил?

Уильямсон содрогнулся. У Алексии сейчас даже мимика напоминала те вырезки с ее отцом из газет, когда тот не кривлялся и не строил из себя безумного. Дух лидера культа. Убийцы. Он чувствовался во всем.

- Но.. - Чед почти пискнул, готовый вот-вот наделать в штаны.

- Дорогой, ты готов вести меня на свидание? - Алексия широко улыбнулась Маркосу, погладив его скулу и старательно делая вид, что президента братства рядом уже и нет.

Толпы студентов, что как раз возвращались с занятий, шептались и завороженно наблюдали за происходящим. Заметив это, Мэнсон поняла, что осталось сделать последний ход конем. Пусть все всё знают. Обхватив лицо Рамиреса ладошками, девушка чувственно его поцеловала, взяла за руку, переплетая пальцы, и спокойно увела прочь.

Чед так и остался на месте.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-02-19 22:27:27)

После содеянного Лекси даже ощущала прилив адреналина. Дело было не в том, чтобы поставить на место Чеда, и не в том, чтобы публично назвать Рамиреса своим парнем. Дело было в неком освобождении. Освобождении, о котором ей уже давно твердил отец. Хоть в хиппи теперь подавайся.

Ей нравилась обстановка в небольшом ресторанчике, в который ее привёл Маркос. Мэнсон привыкла к фешенебельным местам, которые уже мозолили глаза, а здесь все было как-то.. с душой. Удивительно, но теперь девушке казалось, что душа есть и у неё - так ее сердце стало откликаться на подобные мелочи. Она загадочно улыбнулась, когда парень сказал, что не ожидал от неё такого шага. Стрельнула глазками в его сторону, продолжая затем разглядывать меню.

- Тогда именно энчиладос и возьмём, - согласилась Алексия, отложила меню в сторону и, после следующей реплики Рамиреса, вылупилась на него во все глаза. - Что, прям рассказал? Прям Ночному Сталкеру?

Едва удержалась от того, чтобы присвистнуть, а затем усмехнулась.

- Знаешь, а я как раз сегодня говорила о тебе со своим. Ездила в Сан-Квентин. Папа дал мне много.. пищи для размышлений. А что сказал твой?

Лекси уже представлялось неловкое знакомство с родителями Маркоса. Рано или поздно кто-то должен был привести к своей семье, вот только быть представленной родне того же Чедвика она не боялась - ведь ей было просто все равно. А, когда речь шла о Рамиресах, сердце уходило в пятки. И совсем не от того, что отец семейства был маньяком - таким Алексию не напугать по понятным причинам. Просто ее блондинистую головушку теперь стали наполнять необычные мысли. Ей бы хотелось быть с Маркосом по-настоящему. И долго. Очень долго. И, соотвественно, понравиться его родителям. Но об этом она пока не скажет - даже психопатка понимала, что с таким давить нельзя. Потому Мэнсон решила занять себя другим, пока они ждут свой ужин.

- Какие планы у тебя на ночь? - поинтересовалась девушка, рассматривая местный бар. - Предлагаю напиться текилы и.. Ты можешь снова залезть в мое окно, - она коснулась своей ногой его бедра под столом. - Мне было бы странно.. Ну, знаешь… Не засыпать с тобой.

И это была чистая правда. Говорят, привычка формируется примерно за двадцать дней, но Маркос привязал ее к себе за считанные несколько ночей.

- А с утра вместе пойдём на занятия, - и это был ещё один шаг с ее стороны, ведь они имеют право больше не скрываться.

Но предлагать подобное больше не было страшно. Наоборот - Алексию наполняли счастье и покой. Удивительно, как она не испытывала подобного раньше. Теперь там, где раньше был лишь холод, зародилось тепло. Местами даже пожар. Пожарище.

Лекси опёрлась локтями на стол, а подбородком на свои ладони, рассматривая Маркоса с такой любовью во взгляде, что со стороны ее можно было бы даже не признать. Не похожа не прежнюю Мэнсон ни капли. Тут в ее сумочке звякнул телефон. Блондинка раздраженно вздохнула, ведь ее отвлекли от созерцания самого красивого парня на свете, и достала гаджет. Золотая обшивка раскладушки сверкнула в свете многочисленных маленьких лампочек. Ей пришло СМС. От Ронды. Быстро пробежавшись взглядом по тексту, Лекси слегка приоткрыла рот от удивления. Шока никакого она не испытала - лишь где-то за рёбрами забилась тревожность.

- Чед мертв, - озадаченно сдвинув брови, объяснила она Маркосу.

На Уильямсона было, конечно, плевать. Дело было в другом. Два убийства за два дня. Как-то многовато. Создавалось ощущение, словно кто-то собирается истребить окружение королевы. А Лекси не могла допустить, чтобы что-то случилось с Рамиресом.

Отредактировано Camilla Macaulay (2022-02-20 02:49:56)