Кажется, даже ободранный паркет стал набухать из-за влаги, что проникала в небольшое плохо освещенное помещение из открытого окна. Прохладу приятно ощущать кожей, особенно когда ноги защищены от простуды красными рождественскими носками. Холод всегда казался ей приятнее знойной летней жары, холод – это то, от чего можно сбежать, укрывшись плотным одеялом или сидя у камина в родительском загородном доме.
 
Сигналящие машины выводят Бонни-Роуз из дремы сладких детских воспоминаний и напоминают о том, что ей не хотелось проспать весь свой выходной. Девушка, между делом, планировала остаться дома и посмотреть какой-нибудь триллер, поедая любимый брауни, что она в достатке заказала в службе доставки еды, но что-то мерзко мешало сконцентрироваться. Вечная проблема малышки Бонни-Роуз: именно из-за этого она сейчас осталась без учебы и работает танцовщицей в бурлеск-клубе. Не то чтобы ей ее работа не нравилась, возможность красоваться в ярких блестящих нарядах на сцене удовлетворяла ее истероидную натуру, но вот зато девчушка оказалась без высшего образования. Куда к двадцати годам ей удалось настолько растерять мотивацию?
 
Коснувшись тыльной стороной ладони ледяного кончика носа, Бонни-Роуз решительно поднялась со старого скрипучего дивана и, напрочь забыв выключить висящую круглый год гирлянду, направилась в сторону прихожей. Обувь на небольшом каблуке, красное пальто и желание пропустить через себя душу нуарного дождливого города, раз уж своя потеряна. Да-да, в таком возрасте стыдно такое говорить, как сказала бы мерзкая бабка-биологичка, что преподавала в университете, но что ей знать о том, что чувствует и через что проходит бедняжка Бонни-Роуз? Все так тошно, все так неудобно, что просто не знаешь, чем себя занять, лишь бы не спать целыми днями в попытках унять ноющую пустоту внутри.
 
Бонни-Роуз Долли, девчонка со смешной фамилией, шла по лужам и наслаждалась промозглым влажным ветром, дующим в лицо и завивающим волосы. Куда она шла? Вроде и сама не знает, но вроде так и тянет дойти до Форест-Парк Стрит, что давно была глянцевой американской мечтой блондинки, на которой ей хотелось жить вместе с Дэвидом Николсом, человеком, что разбил ее крохотное фарфоровое сердечко в дребезги. Да, не смотря на все, что она говорила о токсичности, а о ней Долли говорила часто, ей все равно хотелось видеть свое будущее здоровым и не таким уж отличным от чужих мечт. Стабильная работа, квартира в идеальном доме на идеальной улице, муж, что тепло улыбается и целует тебя в лоб перед уходом на работу, солнечный свет, струящийся сквозь тюль, запах кофе и яичницы по утрам… Долли продумала все, даже то, как удобно с этой улицы было бы добираться обоим до работы, но, к сожалению, Дэвид так не считал. Вернее, может быть, ему бы и понравилась эта задумка, но за одним исключением: он бы явно вырезал из плана Бонни-Роуз. Но ей было проще мечтать и ходить туда снова и снова, чем признать поражение и смириться с бетонно-холодным отношением Николса.
 
- Эй, малышка, не хочешь повеселиться? – свистнул патлатый парниша с осоловелым взглядом, что стоял около немецкой пивнухи.
 
Бонни-Роуз поежилась то ли от холода, то ли от отвращения. Она жила на самой окраине центра, место, где приличный район переплывал в гетто, так что наличие здесь снующих по ночам пьянчуг не было чем-то необычным. Каждому так или иначе жизнь подкладывает свинью, и Бонни-Роуз повезло родиться не бедной семье и не пришлось работать на трассе, как ее бедной подруге Маргарет, что нашли месяц назад задушенной и изнасилованной в мусорном баке недалеко от вокзала.
 
Такие прогулки в никуда (до улицы мечты и обратно) возвращали блондинку в реальность, давали зарядиться хоть какой-то энергией и желанием жить. Она смотрела на отражения неоновых вывесок на мокром асфальте и чувствовала свободу.
 
- Бон, пожалуйста, вставай, - нервно упрашивала Джули, когда Долли в очередной раз ложилась на пустую проезжую часть на родной Рокет-Стрит посреди ночи. – А если полиция?
 
А был ли смысл? Полиция так или иначе проезжала мимо, и офицеры лишь лениво спрашивали, не нужна ли девушке помощь. А помощь была нужна, вот только больно Бонни-Роуз романтизировала свои психические проблемы, и ей так нравилось лежать на мокром асфальте и смотреть в пропитанные токсинами пасмурные облака, за которыми не виднелось ни единой звезды. Так Бонни-Роуз чувствовала жизнь, наверное, потому что иначе не умела.
 
И вот сейчас она брела, укутанная в свои мечты. Знаете, говорят, что маньяки выбирают именно таких жертв: потерянных, на слишком обращающих внимания на прохожих, немного неуверенных и погрязших в свои мысли. Даже какой-то эксперимент проводили, показывали разным преступниках видео с камер в городе, чтобы те сказали, кого из толпы те бы выбрали своим сегодняшним развлечением. Они всегда выбирали одних и тех же. И, кто знает, если бы на такой записи засветилась бы Долли, выбрали бы они ее? А ей, наверное, было бы даже и не жаль. Себя. Родителей только жалко. Столько сил и денег вложили в нее, а непутевая дочка пляшет и раздевается на сцене. Ну хоть не на трассе, земля пухом бедняжке Маргарет.
 
Блондинка полной грудью вдыхала загазованный влажный воздух и чувствовала себя не такой уж неживой куклой. И смех, и грех с ее-то фамилией. Она улыбнулась мрачному небу и остановилась напротив своего идеального дома мечты.
 
Дэвид Николс был высоким и умным, научный сотрудник кафедры психологии и права, идеальный жених с обложки. Бонни-Роуз ловила каждый его взгляд в свою сторону, когда они виделись, надеясь, что он не смотрит так же на других студенток. Образ высокого худощавого мужчины настолько въелся в ее разум, что она сама не понимала, хочет она, чтобы он обнимал ее или уж доломал до конца. Она расписывала ему свои чувства в настоящих любовных письмах, что маниакально слала ему из психиатрической больницы. Болезненная история. Студентка влюбляется в своего преподавателя и вылетает из университета, потому что не может видеть его каждый день, понимая, что тот ее в ответ не любит. Настоящее родительское разочарование. И больнее всего было то, насколько она открыла перед ним свою душу, какие тайны доверила, но он выбрал держаться от нее поодаль. Видно, боялся выпадов сумасшедшей.
 
Девушка горько усмехнулась и свернула в сторону вокзала. За вокзалом приличные центральные улицы резко переходили в трущобы. Забавно, ведь именно в этом районе находится полицейский участок, но именно рядом с ним гулять опаснее всего. Бедняжка Маргарет тому свидетель. Каблуки отстукивали ритм, гулко ударяющий эхом о старые каменные дома, и Бонни-Роуз совсем не было страшно. Она уже прошла мимо дешевого местного мотеля, мимо круглосуточного магазина спиртного и шла дальше по узкой улице, обрамленной канализационными трубами. Может быть, она даже и не против повторить судьбу подруги.
 
Вы когда-нибудь ощущали самих себя настолько удушливо пустыми, что слезы из глаз прыскали? Настолько недостойными чего-то светлого, что просто слонялись вечерами у дома своего любимого, чтобы хоть как-то почувствовать связь с ним? Настолько болезненными, что только эскапизм не давал вам наложить на себя руки и работал душевным анестетиком? Бонни-Роуз жила с этим годами. И пусть идет нахер та мерзкая престарелая преподша, в двадцать лет можно иметь депрессию хуже, чем в шестьдесят.
 
Бонни-Роуз остановилась посреди улицы и уткнулась взглядом в каменную плитку под ногами. Изображение будто плыло, и черт его знает, галлюцинации это или просто слезы в глазах собрались. Пульс громко бился в ушах и дышать стало тяжело. Капли дождя расплывались червями, смешиваясь с уличной грязью и спеша убежать в водосток в гости к доброму клоуну. Лицо блондинки исказила болезненная гримаса, и она просто закричала что есть мочь.
 
Уши сразу разложило, крик прервался в душе, но не на мокрой улице. Девушка услышала, как крик продолжается где-то под аркой. И уже не ее. Какая-то девушка истошно вопила и звала на помощь.
 
- Пожалуйста, прошу, прекратите! Майкл! Вы его убиваете! – слова разобрать было сложно, девушка рычала, хрипела и хныкала.
 
Бонни-Роуз по-детски вытерла слезы рукавом и небольшими шажками двинулась в сторону арки. Не стоит совать нос не в свое дело, но инстинкт самосохранения будто вовсе испарился. Блондинка прижалась щекой к мокрой каменной кладке и старалась разглядеть фигуры в темноте. Какой-то мужчина избивал другого, которому уже явно было достаточно: даже не было понятно, в сознании тот или нет. Второй силуэт стоял поодаль и удерживал брыкающуюся девушку в синем плаще.
 
- Будешь знать, как иметь с нами дело, уебок! – первый плюнул лежащему в лицо. – А с тобой что делать, красотка? Что прикажете, босс?
 
Второй небрежно откинул от себя девушку, и та, истерически рыдая, поползла к, скорее всего, уже трупу, пачкая подол в грязи и крови.
 
Мужчина бархатным твердым голосом, выходя на свет и подкуривая сигарету, призывает забрать девчонку с собой, дать парням поразвлечься.
 
- Вы просто ублюдки! – голос срывался, девушка словно задыхалась, и тогда «босс» рывком прижал ее за горло к мокрой стене. Говорил по-змеиному ядовито и затушил сигарету о ее щеку. Он кивнул своему подельнику и направился к бежевой старой машине, пока тот тащил ревущую девушку в салон.
 
Бонни-Роуз смотрела как завороженная и, казалось бы, забыла о своем собственном существовании, и ее разум отрезвел лишь тогда, когда машина с рокотом завелась, и она едва не попала в свет фар. Она инстинктивно сделала шаг назад и спряталась за другой припаркованной машиной, когда преступники выехали из арки. Только когда машина скрылась из виду, Долли позволила себе громко вдохнуть и нервно рассмеяться, соскальзывая по стене на асфальт. На ее глазах только что произошло убийство. Сердце билось с невероятной скоростью, и теперь ей будто стало одновременно и холодно, и жарко. Адреналин заставил тело биться крупной дрожью, и Долли неровно поднялась на ватные ноги. Шаркая каблуками, девушка приблизилась к трупу, голова которого была похожа на кровавое месиво. Рвотный рефлекс был готов сработать, и блондинка поспешно отвернулось.
 
Единственное, что твердо засело в ее памяти – бархатистый спокойный голос и высокая фигура в плаще, изображение мелькало, стоило закрыть глаза, как когда ты посмотрел на что яркое. Это хищное лицо не хотело покидать ее разум, словно при импринтинге.
 
Нет, кажется, девушку все же слегка подташнивало. Успеть бы добежать до мусорки, что месяц назад служила могилой милой Маргарет.

Был ли смысл ожидать сон после подобного вечера? Бонни-Роуз была уверена, что нет, и оказалась права на все сто процентов. Мозг был взбудоражен, каждую его клеточку било мелкими разрядами тока, заставляя девушку содрогаться. Она кусала губы, сжалась в комочек, отмокая в ванне с клубничной пеной. Конечно, она догадывалась, кого она встретила. Девчонки в клубе часто говорили о банде, известной как «Летучие Мыши» в их паршивом районе. И больше всего они шептались о неком Треворе Барроу. Обаятельный. Опасный. Главный. Каждая артистка их замшелого заведения мечтала подлизаться к нему, потому девочки часто водились с его шестерками. Некоторых таскали на выступления. Те были теми ещё животными - похабно улыбались, пытались лапать официанток или даже снять понравившихся артисток.

Долли совсем не интересовали деньги Тревора. Не интересовала его власть. Ее завораживала сама его работа, натура сама по себе. Карамельная блондинка не чувствовала себя живой слишком давно. Просто красивая куколка на фенобарбитале. Такой она была нужна зрителям, такой она была нужна всем. Без души. Без жизни. Без мнения. Красивый трофей. Бонни-Роуз и не надеялась, что Барроу оценит ее личность по достоинству, но этим вечером она поняла, что ей нужно. Адреналин. Кровь. Его бархатистый голос, хрипящий ей на ухо в залитой красным светом комнате с ободранным паркетом.

Следующим вечером она выступала. «Куколка». Так ее и называли в клубе. Ее номер, «визитная карточка», - Алиса в Стране Чудес. Бонни-Роуз была главное на сцене, танцевала в коротеньком голубом платье с белым фартучком, пока на подтанцовке красовались Червонная Королева, Чеширский Кот и Белый Кролик. В самом конце она падает со сцены - прямо в кроличью нору. Долли знает, чего хотят зрители. И знает, чего хочет сама. Затеряться, отдаться сладкому эскапизму. Падать, падать и падать вниз. Она манящая, она сладкая, но запретная. Трогать нельзя - сумасшедшая.

Мы все здесь сумасшедшие.

- Рокси, мне нужна помощь, - Бонни-Роуз снимается неудобные туфли на шпильке, кладёт ладонь своей Червонной Королеве на плечо в закулисье.

- Только не говори, что опять слинять хочешь, - возмущается девушка с буйной копной красных волос.

- Что? Нет, - Долли закусывает нижнюю губу, трясёт головой. - Твой Джонни.. Он же один из «Мышей», верно?

- Так-так, - Рокси отвлеклась от созерцания собственного макияжа в зеркале и перевела взгляд на блондинку. - Типа того, а что?

А что? Действительно. Бонни-Роуз никогда раньше не интересовалась членами банды, за которыми коллеги ходили с открытыми ртами. Но, так или иначе, Рокси поделилась с подругой некоторой информацией. Например, тем, что Джонни регулярно тусуется в одном ресторане, находящимся в начале родной для Долли улицы. Конечно, она наслышана об этом месте. К нему ещё прилегал довольно дорогой, пафосный отель. Потому, после окончания шоу Бонни-Роуз, все ещё накрашенная как бурлеск-дива, тем не менее все ещё по-кукольному невинная, уже сидела за столом, на который ей указал бармен, стоило ей сказать, что у неё названная встреча с мистером Барроу. Все вышло даже как-то слишком легко. Она-то ожидала, что не даже на порог не пустят. Должно быть, приняли за девицу лёгкого поведения.

И тут она видит его. Прошлой ночью ей не удалось разглядеть его лицо в темной подворотне, но Бонни-Роуз уверена, что это именно он. Узнала по походке, по фигуре. Просто по энергетике. Она нервно мяла салфетку в вспотевших ладонях, пялилась на Тревора, едва ли не открыв рот. Что она здесь делает? Разве она сможет хоть чем-то привлечь его внимание, помимо того, что нагло заняла его столик? Тем не менее, мужчина подходит ближе, оглядывает ее в ответ. Заговаривает. Тот же бархатистый тембр, от которого по спине молодой артистки пробежала волна мурашек. Когда Барроу садится за стол, Бонни-Роуз просто глупо кивает на его предложение что-то заказать.

- Я.. - наконец молвит она. - Я бы не отказалась от клубничного ликера. Если можно.

Дура.

- Меня.. Меня зовут Бонни-Роуз, - пытается набраться смелости, но все мямлит и мямлит. - Я танцую в одном клубе с девушкой Джонни, - будто это о чём-то ему говорит. Кто знает, сколько девушек у его подручного? - И я вчера видела.. Видела вас. На той стороне шоссе. За вокзалом. Я просто… Просто хотела сказать, что впечатлена.

Дважды дура.

- Я… Я хочу к вам в банду.

Он отрицает. Ну, конечно, он отрицает. Но она.. Она знает, что не ошиблась. Просто не могла. Бонни-Роуз не в своем уме - это знают все. Девчонка убежала вслед за белым кроликом ещё много-много лет назад. Возможно, она сразу и родилась в деформированной, поражённой радиацией стране чудес. Ей себя не жаль. И умереть она не боится. Потому так смело признается в том, что стала свидетельницей преступления. Нечего терять. Нечего, кроме мужчины, сидящего напротив, который даже ещё и не стал ее. Вряд ли когда-либо станет, но попытка не пытка, разве нет?

- Вы можете подшутить надо мной, - срывается с ее губ быстро, неосознанно, но Долли не собирается брать свои слова назад.

Она кивает на каждую его реплику, не сводя с него глаз. Винтики в голове раскручиваются сами по себе, шарики заезжают за ролики.

Мы все здесь сумасшедшие.

Бонни-Роуз повинуется, пьёт свой ликёр. Послушная маленькая мышка. То и может что пищать. Но девушка не отступится. Не-а. Не на ту напали. Если она за каким-то молодым аспирантом шпионила, гуляла около его дома и написывала страшные письма из психиатрической лечебницы, но теперь она никуда не уйдёт и подавно. Может, наконец, ее мечты станут явью? Может, она встретила человека, того самого человека, к которому обращалась в своих дневниках?

- Нет, я видела вас, - залпом допив, блондинка с характерным стуком ставит рюмку на стол. - И я должна признаться, я никогда не испытывала подобного. Возьмите меня к себе.. Кем угодно. Я способная, правда, - глупо кивает. - И быстро учусь.

А что, собственно, она может ему предложить? Стрелять не умеет - даже оружие никогда в руках не держала. В крови не запачкана, не знает ещё, что такое отнять чужую жизнь. Но ее определенно взбудоражило то, что она увидела, как это делает кто-то другой. Бонни-Роуз готова поклясться - она будет не против, даже если Барроу так же затушит о ее щеку бычок, как вчера о ту девушку. Лишь бы не равнодушие. Лишь бы не выгнал. Ее пресная, грязная, никчемная жизнь станет еще серее в таком случае. Если она будет знать, что могла, могла ее изменить, но не дожала до конца.

Она даже не знала, о чем именно просит. Отчаянно протягивает руку вперёд, к нему, обнажая исполосованное белёсыми рубцами запястье. Но тут же одергивает назад. А что она собиралась сделать? Бесстрашно коснуться его? Но одернула пальцы девушка отнюдь не от страха. Тревора она совсем не боялась. Она боялась его отказа.

- Я психолог, - предпринимает ещё попытку. - Я могу быть полезна.

Ей не было нужно переспать с ним и хвастаться подругам. Нет, не такую цель Долли преследовала. Куколка желала стать марионеткой. Некое повышение. Нужны лишь руки мастера.

Иначе голову с плеч.