Тени сгущались, а голод все еще был силен, и пока не было перспективы избавиться от него. Этой перспектив не было почти никогда. Юна не беспокоилась о себе. Ее больше беспокоил бредущий рядом Така. Она слышала, что у него бурчит в животе, но мальчишка стойко сносил это и даже ни разу не пожаловался.
Бухта Умуги всегда была плохим местом для выживания. Тут не было крестьян, никто не выращивал еду, ее в основном попросту крали. На берегу было сложно поймать рыбу из-за завалов плавника и илистых откосов, уходящих далеко в море. Даже птиц было мало, а корни лотосов были жесткими и волокнистыми, после них только хотелось пить - и еще больше есть. Даже найти где переночевать проще, особенно сейчас, летом. Девочка потерла плечо в задумчивости и с легкой нервозностью свободной рукой. Второй она крепко держала ладонь брата. Тот был уже достаточно взрослым чтобы претендовать на самостоятельность, но она всегда просила помочь ей. Братишка, уже превращающийся из ребенка в отрока, с удовольствием помогал своей сестре. А ей так было спокойнее. Не отпускать его от себя.
Еще один серьезный минус поисков выгоды в бухте Умуги - там все воры. Потому возможности что-то стащить с прилавка не было, а щедростью не отличался никто. Их и занесло сюда почти случайно. Они не собирались приходить в эти места и уйдут при первой же возможности. Но вокруг слишком много болот, где водятся волки и медведи, потому нужно дождаться какого-нибудь торгового или крестьянского каравана или тележки. Хотя бы следовать за ними, чтобы избежать одиночества в этих местах.
Само по себе одиночество не плохо. Оно безопасно. Но только если говорить о людях, а не о хищниках. Однажды им пришлось провести целую ночь на дереве из-за нескольких голодных волков. Это было действительно страшно.
Девушка прижала брата к себе и задумалась, как поступить. У Таки были холодные руки. Он не жаловался, но такое всегда происходило, когда он долго голодал. В такие моменты всегда становится очень холодно.
Впрочем, из здания рядом, лепившегося к огромной скале, доносились взрывы смеха и бренчание сямисэна. Оттуда же будоражаще пахло едой.
- Така, - почти прошептала Юна, сжав плечо брата. Она поймала внимательный взгляд и продолжила. - Я пойду к постоялому двору попросить еды. Ты стой здесь и никуда не уходи. Хорошо?
Дождавшись подтверждения, девушка плотнее запахнулась в потертую драную накидку. Проблема была именно в том, что с возрастом все явственнее становилось, что она именно девушка. Ребенку помочь проще, он несчастен и беден. А с девушки можно потребовать оплату. Юна передернула плечами и даже немного сгорбилась, отчасти радуясь, что чрезмерная худоба позволяет скрыть настоящий возраст.
Сбоку от постоялого двора нашлась дверь, рядом с ней стояла ужасающе зловонная корзина. Даже грязь здесь смердела, едва ли не отбивая всякие мысли о еде. Но желудок тянул свою заунывную песню, не давая забыть о насущном. Тем более, что Юна была ответственна не только за себя. Она поскреблась в закрытую заднюю дверь. Подождав немного, постучала более настойчиво. Потом еще раз. Наконец она приоткрылась, являя часть лица и глаз недовольной и почти испуганной кухарки. Та, правда, сразу смягчилась, увидев тонкий съежившийся силуэт.
- Добрая женщина, помогите пожалуйста, - тонко и на удивление искренне запричитала Юна. - Мы не ели уже два дня, дайте нам хоть что-нибудь.
Женщина явно заколебалась, потом ответила:
- Извини, девочка, не могу, за всем следит хозяин.
- Нам не надо много! - Юна едва не расплакалась, причем от настоящей досады. - Ну пожалуйста!
Женщина смягчилась окончательно. Она секунду колебалась, а потом кивнула.
- Хорошо, сейчас я посмотрю. Подожди здесь.
- Спасибо вам, спасибо!
Все же от закрывшейся двери Юна отошла. Бывали случаи когда вместо горстки риса или пары сушеных рыбок из двери выплескивалась вода, иногда даже грязная и почти кипящая, или выходил хозяин или охранник, не собиравшийся церемониться даже с детьми. Такие вещи с самого детства заставляют смотреть на жизнь совсем иначе.
Пока она ждала, то вслушивалась в звуки бухты Умуги, но почему-то не завидовала никому из местных жителей. Уколы зависти бывали, когда они, устраиваясь на ночлег в роще или в груде рисовой соломы у чьей-то фермы видели, как беззаботные дети ловят светляков или играют в куклы под благодушными взглядами родителей. Но тут все были злыми и колючими, как клинки. Возможно, они росли так же, как сейчас Юна и Така. Только одно могло вызвать зависть - то, что они умели постоять за себя. Юна верила, что однажды она сможет защищать и себя, и Таку. И отомстить всем и за все.
Всем.
И за все.
- Мальчик, почему ты один? Где твои родители?
Журчащий голосок пролился с улицы, с того места, где Юна оставила Таку. Девушка тут же отступила чтобы увидеть его. Така стоял, прижимаясь к стене, а перед ним, склонившись вперед, была молодая женщина в красивом ярком кимоно, ярко накрашенная и с аккуратной прической. Макияж ее был слишком ярок для этих мест и этого времени, а эти дети уже не питали иллюзий насчет практически всех сфер жизни. Поэтому Юна тут же забыла про еду, про добрую кухарку и чувство голода. Она сорвалась с места и побежала к Таке.
- Не бойся, мальчик. Ты хорошенький! Пойдем со мной? Я накормлю тебя и спою колыбельную, если хочешь.
Это все возродило кошмары многолетней давности, которые Юна пыталась забыть, но не могла. Женщина испуганно оглянулась и отпрянула, Юна же только сейчас поняла, что кричит что-то почти бессвязное, пытаясь прогнать ее. Она оттолкнула женщину, едва не уронив ее в лужу среди истоптанной кладки дороги, схватила Таку и побежала, утягивая его за собой и даже не замечая, что впилась острыми худыми пальчиками в его плечо слишком сильно, наверняка оставляя синяки.