Famine ¤ Голод

Dilogy Of The Apocalypse ¤ Дилогия Апокалипсиса

Возраст:	Существует с начала сотворения мира
Деятельность:	Тот, кто пробуждает голод. Тот, кто способен уничтожить поля посевов, сделать дешевое дорогим, сделать смертельное - доступным. Он - начало конца.

A man's gotta eat. I do eat stuff occasionally.

Твоя история

The light goes down - A mark from God
You're shaking now. Your brother's blood, left alone
What have you done? Your father's boy, Your mother's son

Мир, созданный Богом, существовал всегда и никогда одновременно. Все было там, где не было не времени, ни пространства. Но потом Он решил проявить его: один штрих, за другим. Сначала было Слово. Самое сильное оружие, которое до сих пор недооценивают многие, но так боятся знающие. Затем - люди и ангелы, надзирающие за ними. И как следствие - демоны, уравновешивающие этот мир.
И после - пришли они. Четыре всадника. Которые явились, чтобы завершить начатое. Уничтожить неудавшийся эксперимент. Стереть из истории и памяти племена, расы, народы.
Голод никогда не считал себя злом. У всего есть начало и есть конец, он - лишь инструмент, созданный так же, как и все остальное, по воле Бога. Стоит ли ему стыдиться за то, кем он является? Или искать в себе сострадание и совесть? Определенно, нет. Это не его стезя, не его путь и не его судьба.
Все верили, что "Голод" из пророчества придет когда-нибудь, когда чаша терпения Бога перевесит, и мир подойдет к пропасти своего финала. Но правда куда более ужасающая - он уже здесь. Он всегда был и всегда будет. Вместе с тем, как мир разрастался, он охватывал все больше территорий. Вытеснял других богов, слабых перед христианством, набирающим силу и увеличивающим армию верующих с их огнем и мечами.
Однако, неправильно было полагать, что его мотивом была вражда, ненависть или месть. Если затрагивать личное, то, возможно, его терзало любопытство и интриговала неопределенность этого мира. И все же, как правило, Голод бил целенаправленно, в соответствии с Его волей и Его законами. Не смог их соблюсти? Сам виноват. А уж сколько по этой вине гибнет людей - вопрос десятый.
Голод наслаждается тем, кто он есть, и ему всегда мало. Возможно, иногда ему сложно бывает остановиться, пока не случится действительно что-то знаменательное. Его заносит, впрочем, как и других всадников. Но за этим стоит лишь страсть к своему делу и этому миру.

Дойдя до современности, приходится менять средства и методы. Но результат неизменно остается прежним. Голод находится среди людей, умело прикидываясь одним из них, но никогда не изменяя своим привычкам. Он глава корпорации "Bayer" на пару с Чумой (Завоевателем), но он тот, о ком мало кто знает, и о котором никто никогда не говорит. Как обычно, все ждут его появления лишь в необозримом, туманном будущем.
Меняются века, а голод в его глазах остается все таким же неутолимым, темным и неизменным. Он готов попробовать на вкус новых "оступившихся".

---

«When He broke the third seal, I heard the third living creature saying, "Come." I looked, and behold, a black horse; and he who sat on it had a pair of scales in his hand. And I heard something like a voice in the center of the four living creatures saying, "A quart of wheat for a denarius, and three quarts of barley for a denarius; but do not damage the oil and the wine."»
— Revelation 6:5-6

One black, one white, one green, one red, one blue
Who the fuck cares
One flag, one church, it's burning out of control
One date, one state, one fate, one fight for god
Who the fuck cares
Yeah, let's just gas up and go
Yeah, boy just gas up and go

На вековой пир слетелись, кажется, все, кто только мог. Города кишели существами разных мастей и пород. Демоны сновали по улицам, рыскали в поисках нового мяса, проклятые торжествовали, всадники шли уверенной поступью. И, конечно, там, где развернулась тьма, там всегда присутствуют и создания света. Особая черта Бога – он во всем любит баланс. Его приспешники отчаянно жаждут помочь, спасти, наставить на путь истинный и… при помощи тех же демонов… стращать. «Смотрите, что будет с вами, коли ослушаетесь воли Его!». Не просто слова, но подкрепленные делом.
Не все такие прыткие и ярые защитники.
Многие из этих пернатых куриц любили просто сидеть в сторонке и наблюдать, проливая слезы о павших и утерянных и слагая свои божественные песнопения.
Но не он.
Кажется, его появления Голод ждал особенно трепетно.
Огонь Михаила не угасал, что бы ни происходило. Он с такой слепой, ярой преданностью защищал людей, что это почти восхищало. Всадник готов был уничтожать города, чтобы вновь и вновь видеть, как бьется в смятении сердце его старого знакомого. С которым они, впрочем, до этого особо не общались. Голод наблюдал за Михаилом молча и издалека. Сначала пернатый больше походил на назойливое самовлюбленное пернатое создание, желавшее тягаться с волей Бога. Хотя сам был его частью. Что было бы иронично для того, кто собственноручно сверг Люцифера за то же самое. Но стоило присмотреться, чтобы заметить – в нем гораздо больше цветов и граней. Михаил был тем белым цветом, сочетавшим в себе все остальные. И Голоду очень хотелось достать их все, попробовав на вкус. Вывернуть его наизнанку и посмотреть, каков этот рьяный защитник внутри. Если он так яростно не желает оставаться в стороне – стоило познакомиться поближе.

И в этот раз появление Михаила в городе вызывает улыбку. Это будет славный пир, не оставляющий равнодушных, осколками забирающийся в сердце, выжженный в памяти, как клеймо – сквозь века и жизни. Голоду не нужно даже пришпоривать коня – они с ним с самого появления как одно целое. Тот знает мысли хозяина, тот – часть его, и его копыта превращают землю в мертвую и безжизненную, сжигая все в пепел, вздымая в воздух серый дым горящих посевов пшеницы – единственную надежду на кусок хлеба среди залитых дождями долин.

Последние амбары разграблены, жалкие заначки и остатки съедены. Крысы – на вертелах, продаются на улицах вместо некогда ароматных, сладких, только что сваренных початков кукурузы.
Но Голод знает, что вкус у них паршивый. И он знает, что предложить человеку взамен.
Он острым ножом нарезает сочный кусок мяса, только что поджаренный на костре, приманивая запахом одичавших людей. У них слюни текут, словно от бешенства, но это всего лишь чувство голода их подстегивает. Конь мотает гривой, фырчит возмущенно, раздувает ноздри, когда чувствует чужаков, которые и его с удовольствием бы сожрали. Но эти слишком трусливы. Этих нужно еще немного подстегнуть. Их руки слишком неуверенно приставляю к горлу нож. Всадник даже не думает шевелиться. Его улыбка – тень от яркого пламени костра в ночи. Не всем заметна. Зато горящий взгляд, сравнимый с темной бездной, отпугивает нескольких.
- Отдай нам еду, если не хочешь сдохнуть.
Остервеневший взгляд от предвкушения еды идет в противовес слабости в руках, которые еще не готовы убить.
- Умирать никто не хочет, - монотонно отвечает Голод, опуская в траву нож, с запекшейся на нем кровью, - ведь тогда придется встретиться лицом к лицу с бездной собственного существования, - он улыбается и упивается происходящим. Как парочка мужичков осмеливаются схватить за вертел, по неосторожности обжигаясь попутно. Словно дикие собаки, оттаскивающие брошенный им кусок мяса в угол, где они могут спокойно его прожевать.
Они обшаривают его карманы, но, к разочарованию, ничего не находят. Очередной нищий бродяга – откуда тогда у него такой хороший конь? Такие лишь у знатных… но связываться не хочется. Они получили свою добычу весом в шестьдесят ливров, не меньше. Им этого могло бы хватить на неделю, потому что в пище человек нуждается намного меньше, чем в воде, но жадность не позволит оставить к завтрашнему дню и кусочка. Кто знает, может, завтра на них точно так же нападет кто-то еще? И тогда они умрут без еды. Страх смерти превращается в страх потери. Та – в жадность, а жадность – в жестокость, которая приводит к смерти. Еще один порочный круг замкнулся.
Голод оставляет их, хотя будет незримо присутствовать, пока не покинет эти земли, но на последок, уже сидя верхом на коне, вытаскивает им из мешка еще один подарок: к ногам разбойников летит отрезанная голова, отчего те шарахаются.
- Мой вам совет: легкие, язык и печень – особенно нежные органы с неповторимым вкусом. Наслаждайтесь своим ужином, как им наслаждаюсь я.
Ужас в глазах голодающих блестит вместе с безумием. Но ни один не порывается выплюнуть съеденный кусок.

Полный бодрости духа и воодушевленный, Голод стремится на встречу, которую ждал долго, но терпеливо. Он чует его. Его незримое присутствие, его тонкий запах, смешанный из ладана, свежей сосновой смолы и мирры – лишь малая часть всего букета. Михаил пахнет свежей грозой в задушенных дымом и пожарами полях. Интересно, насколько быстро его волосы пропитаются местными запахами?

Чем ближе непримечательная постройка с крестом на крыше, и тем медленней тяжелая поступь коня. Голод не заходит внутрь – ему не нужно. Конь разрывает землю копытами, фырчит, трясет черной гривой и хвостом, его глаза черны, как смоль, как бока, как глаза его хозяина. В нем, будто в противовес предназначению, полно силы несокрушимой, но ближе он не подходит.
Спасение церквей божьих в том, что все знаю – с них нечего взять. Прислужники господа и без того раздают все, что у них есть, нуждающимся. В том числе, толику прощения. Когда-нибудь эти времена изменятся. У Голода есть особая способность – добираться до самых «праведных» сердец и разъедать их, выпуская тьму наружу. Выпуская извечный, неизмеримый и несравнимый страх – умереть.
- Дети – цветы и будущее жизни, - с улыбкой произносит Голод, натягивает поводья и облокачивается на загривок коня, подаваясь вперед, будто так хочет лучше рассмотреть своего невидимого доселе спутника, - Столь невинные в начале пути, но столь легко сбиваемые с верной дороги. Ты здесь ради них? Или ищешь что-то еще? Сколько ни слышал молитв за свое существование, еще ни одна не смогла изменить или поколебать Его волю… - Голод задумчиво отводит взгляд, выпрямляется и подстегивает коня, принимаясь кругами ходить вокруг Михаила, будто вокруг диковинного зверя. – Думаешь, ты сможешь что-то изменить в этой истории? Или надеешься на это?

Связь:	ЛС
Что сыграл бы?	Пока ограничусь мифологией. Может, альты, не привязанные к фандомам.