Kaz Brekker ¤ Каз Бреккер

Grishaverse ¤ Гришаверс

Возраст:	19 лет
Деятельность:	вор и лжец, аферист и фокусник; бизнесмен; лидер «Отбросов»;

❝ Sometimes, the only way to get justice is to take it for yourself. ❞

Твоя история

Катастрофа началась с заводного пёсика.

Джорди попросту не оставил Казу выбора — жить или умирать. Джорди, впрочем, вообще ничего не оставил брату, кроме своего лица, преследующего в кошмарах каждую ночь, и отвратительной, острой ненависти ко всему, что касается его собственной кожи. Ну и кроме желания жить, само собой — используя для этого любые методы и любые способы, на какие только хватит воображения.

Тонкая ниточка, которая связывает его с братом и с семьей, рвется вовсе не в тот момент, когда Джорди делает последний вдох. Каз чувствует её натяжение и дальше: в день, когда его впервые избивают до полусмерти. В день, когда он подбирает кусок хлеба прямо с пыльной брусчатки, и суёт в рот, не заботясь даже отряхнуть его. В день, когда он впервые выходит из драки победителем, он чувствует их связь особенно сильно; должно быть, Джорди бы им гордился. Каз бы и сам гордился собой — если бы каждый раз при мыслях о брате все тело не скручивало судорогой от преследующего его привкуса чёрной, трупной воды во рту.

Для самого себя он не перестаёт быть Ритвельдом; в его плечо впивается чёрная краска, образуя собой лаконичную букву «R», и маленький мальчик, потерявший брата из-за хитрости и наглости других людей, будет дремать до момента, пока все причастные не будут наказаны. Для всех остальных появляется Каз Бреккер, вор и аферист, «Грязные руки» и демон, ублюдок из Бочки — ночной кошмар тех, кому есть, что терять.

Сам Бреккер же пытается жить так, словно ему самому терять совсем нечего; всё материальное он запросто наживёт снова — благо, позволяют и ум, и ловкие руки. Привязываться же к людям кажется ужасной и непростительной слабостью, и Каз изо всех сил старается этого избежать: «Отбросов» он знает максимум поимённо, и незаменимых людей (само собой, кроме него самого) по мнению Бреккера не существует. До момента, пока в Кеттердаме не появляется Джеспер Фахи, а после — Инеж Гафа.

С земенцем оказывается довольно просто: тому хватает вывернутого из сустава плеча и стёсанной скулы, чтобы понять, что Бреккер слабины не даст. И разговор, начатый однажды ночью, не поднимается ни разу за все последующие годы; Джеспер оказывается верным членом банды и нужным игроком на поле. На слове «друг» Каз вечно прикусывает себе язык, запинаясь; его друзья — это трость и жажда денег.

С Инеж оказывается сложнее, и Бреккер готов переломать пальцы уже себе, лишь бы перестать испытывать желание тянуть к сулийке руки, лишь бы перестать смотреть на неё так, словно именно она ценнее всего остального в этом мире. Лишь бы перестать раз за разом оступаться в её присутствии и чувствовать тугую, обволакивающую пустоту каждый раз, когда с ней что-то случается.

Удивительно, но именно она оказывается самой большой слабостью Каза Бреккера. Слабостью, но не ошибкой.

Катастрофа, начавшаяся с механического пёсика, в какой-то момент становится единственной доступной ему реальностью, его собственной жизнью. Он выныривает из лавины событий вокруг него, чтобы сделать вдох и погрузиться в неё снова; Каз идёт к своим целям семимильными шагами, что-то попутно теряя, но каждый раз выходя победителем. Иногда — выползая. Иногда — повисая на волоске от встречи с Джорди, который, как думает Бреккер, всё равно им бы гордился. Его руки, всё ещё грязные и исключительно ловкие, гребут к себе всё, что блестит и что плохо лежит. Его банда теряет членов и приобретает новых, но слава остается стабильной и громкой — такой же громкой, как и его собственное имя.

Спускает его на землю с золотых облаков опять-таки Инеж: в первый раз отказывая ему, во второй — выставляя условия. Каз Бреккер нанавидит, когда его собственные планы кто-то перекраивает, но сулийке делает исключение.

Для неё за все эти годы их получается довольно много: выкуп из «Зверинца», обещание встречи с родителями, собственный корабль — тот самый, на котором она от него уплывает, чтобы расправляться с работорговцами и мчаться по волнам с той же скоростью, с которой летит её вольный дух. Бреккеру остаётся разве что провожать точку на горизонте взглядом и говорить себе, что, возможно, это всё-таки ничего не значит.

Всё, что имеет значение, это собственное богатство, слава и влияние, а когда всего этого становится достаточно, чтобы не хвататься за любое дело, внутри снова начинает ворочаться жажда мести — за Джорди и за него самого, — и приходится очень постараться, чтобы не утонуть в ней, ослеплённому, как он почти сделал однажды в Ледовом Дворе.

Ему бы, может, и хотелось посидеть на месте, но крохотные ростки катастрофы, вроде сошедшей на нет, появляются снова; взгляд Каза устремлен на Фьёрду и запропастившуюся там Нину. Каз пусть и демон, подонок и ублюдок, вырывающий глаза неугодным и дробящий колени виноватым, но своих бросать не станет.

Лишь бы только в процессе не поплатиться за то, что кто-то смог стать для него «своим».

С отбытием Инеж в своё первое плавание для Каза почти ничего не меняется: он всё так же руководит «Отбросами», всё так же обманывает зажравшихся чинуш, ставит на место выскочек, в конце каждого долгого и сложного дня предпочитает запираться в своём кабинете, и лишь изредка — составлять компанию оставшемуся при нём костяку банды за картами и выпивкой.

Но каждый день, поднимаясь на самый последний этаж их убежища и пристанища, стаскивая с себя защитный слой одежды, его собственную броню, Каз продолжает врать себе об одном и том же: на самом деле после отбытия Инеж в своё первое плавание расписание Бреккера перестаёт делиться на периоды от одного дела до другого.

Теперь время дробится от дня, когда сулийка отправляется в море, и до дня, когда возвращается обратно.

— Да не может этого быть, — выдыхает себе под нос Бреккер, расстёгивая пуговицы на своей далеко уже не белоснежной к концу дня рубашке, и стаскивает её с плеч. Если утром ему удаётся представать перед «Отбросами» без единого пятнышка и складки, то к ночи он чаще всего покрыт слоем пыли после очередной вылазки куда-то — в лучшем из возможных случаев. Сегодня, правда, чистота не на его стороне: кровь очередного подлезшего под его трость подлеца уже давно засыхает багровыми пятнами и на рубашке, и на щеках и шее. Каз морщится, радуясь, что хотя бы его руки остаются чисты.

Ужасный, но до безумия смешной каламбур.

— Не может быть чего?

Тихий голос позади него заставляет напрячься. Бреккер сжимает грязную рубашку всё ещё спрятанными под перчатками пальцами, и не спешит поворачиваться.

— Я тебя звал?

Аника, он слышит, делает шаг назад, оказываясь за порогом. Каз хмурится, припоминая, что дверь он точно закрывает — не на замок, но всё равно не позволяя и намекнуть кому-то извне, что он ждет гостей. Всё, чего ждёт Каз Бреккер в такой час, это возможности помыться, устроиться в кровати с книгой и, не читая на самом деле ни строчки, продолжать уговаривать себя, что за Инеж Гафу он совсем не волнуется.

— Я просто…

Требуется поразительное хладнокровие, чтобы не запустить в дверь чем-нибудь тяжёлым — у Бреккера, к счастью, его хоть отбавляй. Он комкает рубашку и подходит к двери, кривит губы в одному ему понятной гримасе: она означает, что расхаживать перед членами банды полуголым ему совсем не нравится, и что кое-кто вполне может поплатиться за свою наглость. Хотя, он признаёт, что подкрадываться девчонка учится весьма неплохо.

— Забери в стирку.

Комок окровавленной ткани летит Анике прямо в руки, и Каз захлопывает дверь перед её носом, на этот раз проворачивая ключ в замке. Возможно, её стоит и правда разжаловать до прачки — с обязанностями паука, которые она так старательно примеряет на себя после отплытия Инеж, она едва справляется. Пару раз ему самому приходится вытаскивать её из передряг практически за шкирку, и эта трата времени и сил Казу совершенно не нравится.

Инеж, как оказывается, не так уж просто заменить.

В его голове, в его мыслях и даже во снах — особенно в тех, которые заставляют его просыпаться под утро с раскрасневшимися щеками и с явным неудобством под одеялом, — она постоянно с ним. И если даже предположить, что однажды найдётся человек, способный если не превзойти Призрака по способностям, то хотя бы быть с ней на одном уровне, то о том, что однажды кто-то может занять её место в мыслях Каза, он даже не думает. Впрочем, осознание всего этого ему совершенно не помогает.

— — —
Сулийка возвращается из очередной охоты — у Каза не поворачивается язык назвать это «путешествием» — ранним утром. Каз убеждает себя, что совсем не ждёт, и что свободное время в его расписании у него появляется совершенно случайно. А те полчаса, которые он тратит на то, чтобы пройтись по причалам, на самом деле не более, чем утренняя прогулка, призванная прочистить голову перед очередным делом — оно и правда у него есть, и будет вероятнее всего не из лёгких.

Вот только с Аникой ему не справиться. Одному — тем более.

От воды у причалов пахнет затхлостью, немножечко смертью, а ещё, как и в прошлый раз, триумфом Инеж. Каз рассматривает приближающийся и швартующийся корабль с лёгким трепетом, заставляющим ещё сильнее стиснуть пальцами голову ворона на трости, и не двигается с места. Инеж всегда выходит победителем, и не важно, будет это схватка с работорговцами или попытка украсть очередной плохо спрятанный секрет. Сейчас, уверен Бреккер, капитан Гафа является в порт Кеттердама с очередным «уловом».

Он не сводит с неё глаз ни на секунду, пока Инеж идёт к нему — к нему первому, как делает и во все прошлые свои возвращения. С «Отбросами», маячащими где-то позади, она поздоровается позже.

Каз делает шаг вперёд — последний, — и между ними остаётся не больше полуметра.

— Надолго в город? — спрашивает он, щурясь на проглядывающем сквозь утреннюю дымку солнце. Каз смотрит на Инеж, пальцы крепко впиваются в трость, словно она подходит к нему так близко лишь для того, чтобы её отнять. Они не видятся всего две недели, а кажется, что проходит несколько лет.

Он позволяет себе едва заметную улыбку, стоит Инеж вопросительно поднять бровь. Каз знает, что именно она спросит. А она, вероятно, знает, что он скажет ей в ответ.

— Ты нужна мне для одного дела.

Возможно, она ждёт, что он ответит что-то другое. Ему правда хочется, слова так и пляшут где-то на кончике языка, но замирают, а после и вовсе исчезают, как и всегда до этого дня. Если что-то в этом мире не меняется, то это — Каз Бреккер.

Связь:	лс
Что сыграл бы?	всяческое стекло по гришаверсу, ограбления, похищения, сломанные судьбы (руки, ноги, позвоночники), кровь, жестокость, взятки, тщетные попытки стать нормальным — всё как обычно;