Макария — примерная дочь. Ее нрав был куда проще, чем у братьев, но она и не жаловалась на свою жизнь. Ей, действительно, все нравилось. Любимица отца, она всегда была очень ответственной юной леди. Она не просто слушалась Дарклинга, она не приносила никаких проблем сама по себе. Макария и не угождала намеренно, ни перед кем не лебезила. Просто была спокойной и рассудительной.

Сегодня в Большом дворце отмечалось совершеннолетие Павла Ланцова, сына царя Василия. Макария не знала молодого человека особенно хорошо, поскольку училась и росла с другими гришами, но она никогда не относилась к царевичу плохо. Вот и сегодня она прибыла к нужному времени, ходила по украшенному залу в своей черной с позолотой кефте и вежливо кланялась и улыбалась, когда к ней подходила знать. Родители не запрещали ей пить шампанское, но младшая Морозова сама по себе не любила напиваться, потому держала в руках один и тот же бокал уже второй час, отпивая по чуть-чуть маленькими глотками. Хороший вечер, хороший праздник. Флоренс и Дарклинг стояли подле царя и что-то обсуждали. Взгляды отца и дочери пересеклись, и Макария тепло улыбнулась ему, как бы говоря: все под контролем, пап.

Не так давно она начала ходить на свидания с одним из молодых гришей, Родионом. Тот был шквальным. Одним из лучших при Малом дворце. Отец ещё не знал об этом, но Макария и не спешила в отношениях с юношей. Она хотела сама осознать, любит ли она его, и потом уже представить его Дарклингу. Она хотела сделать все правильно. Отец обладал достаточно горячим нравом, когда дело касалось его дочери, как, впрочем, и многие папы, и потому младшая Морозова не хотела его разочаровать.

Девушка как раз заметила Родиона в компании других их сверстников чуть поодаль. Ее брат-близнец, Марк, куда-то снова запропастился. Макария была уверена, что он снова зажимает где-то в углу какую-то девицу. Она не осуждала его, нет. Просто не понимала. Матвей и Ситри находились неподалеку от мамы с папой. По-хорошему надо найти именинника и лично принести ему поздравления, но, раз его пока не видно на горизонте, можно подойти к Родиону.

Приветливо улыбаясь гостям, Макария двинулась через толпу. Ребята ее, кажется, и не заметили. Потому что вряд ли бы стали в ином случае говорить то, что говорили.

— Да я тебе клянусь, этим вечером она будет моей, — хвастался Родион. — Я выиграю наше пари. Она без ума от меня. Сегодня я смогу обесчестить дочку генерала.

Улыбка сползла с лица Макарии.

— А ещё папочка-Кириган узнает? — спросил другой гриш.

— Она ему не скажет. Это же такой позор.

Младшая Морозова отлично контролировала себя. Она никогда не использовала свою силу зря, но сейчас ей хотелось призвать тьму. Впервые в жизни злоупотребить своим даром. Но нет. Нет. Она выше этого.

Она и не заплачет. Никто не должен видеть ее расстроенной и слабой. Но вот на воздух выйти не помешает.

Макария не стала подходить к Родиону, что-либо говорить ему. Ее мать, Флоренс, давно бы залепила пощечину на ее месте, но дочь не пошла нравом в нее. Она постаралась несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть и вышла во двор.

Болела голова. Особенно сильно ныли виски. Макария присела на ступени дворца и прикрыла глаза. Чертов урод не заставит ее сорваться. Нет. Но девушка чувствовала, как вокруг нее потихоньку начинает клубиться тьма.

Она всегда любила Равку. Всегда любила Нью-Йорк. У нее потрясающим образом получалось идеально балансировать между двумя мирами. Но сейчас… Сейчас ей хотелось сбежать отсюда. Сбежать туда, где она не была бы дочкой генерала. Лакомым кусочком, предметом для тупых споров. Здесь многие считали ее и ее братьев выскочками, ведь они обладали гораздо большими силами, чем другие. Вот парни и решили «поставить ее на место». Но за что? Макария никогда не зазнавалась. Она всегда была так добра к ним.

Она помнила, что сегодня в Нью-Йорке вечеринка у одной из девчонок из ковена. Морозова-младшая никогда не сбежала бы, не согласовав все с отцом, но этот вечер… Девушка, сама того не осознав, все же всхлипнула. Она хочет уйти отсюда. И уйдёт.

Но тут она услышала сбоку шаги. Тьма лентами вернулась к ее телу, растворившись. Макария быстро подскочила на ноги и постаралась утереть слезы, но ее все равно выдавали блестящие черные глаза, как у отца, и покрасневший кончик носа. Перед ней стоял Павел Ланцов.

— Добрый вечер, ваше высочество, — спохватившись, она присела в легком реверансе. — Простите, что ещё не поздравила вас лично. С днем рождения.

Молодой человек был высоким, статным и красивым. Но радостным тоже не выглядел. По крайней мере, что-то такое Макария заметила в его взгляде.

Помимо того, что Макария — дочь Дарклинга, она, конечно, также и дочь Флоренс. Она любила Нью-Йорк и ковен ведьм, к которому принадлежала. Любила и то, что в Америке можно обращаться ко всем на «ты» и избегать официоза. Но Равка была страной величественной, и кто Морозова такая, чтобы перечить традициям? Хоть и странно обращаться к своему ровеснику чересчур напыщенно.

Павел предлагает ей свой локоть, и девушка вежливо улыбается, мягко берется за него. На Ланцове — мундир, на Макарии — кофта. Одежда, в которой, если честно, жарковато в это время года. Но опять же — ей нравится. Она любит носить кефту и любит черный цвет, предназначенный лишь ей и ее семье. Хотя сегодня вечером быть дочерью генерала оказалось и не слишком приятно. Впервые в жизни.

Молодые люди неспешно прогуливаются по двору. Конечно, она не хочет оскорблять царевича, отказывая ему в его день рождения. Но на самом деле ей хочется сбежать в совершенно другой мир в эту секунду.

Макария не взбалмошная. Совсем. Но что ей сказать отцу? Что один из его гришей решил унизить ее, и теперь ей хочется уйти? Папа убьет этого Родиона. Может, ему и стоило бы умереть, но Морозова не считает, что имеет право быть столь мелочной и распоряжаться так просто чужими жизнями, если оно совершенно того не стоит. На удивление, у нее была очень чистая душа. Вся ее семья могла убить, не моргнув глазом, но только не Макария.

Внутри нее начала закипать злость при мысли о Родионе. Очень не благородно. Если она останется здесь ещё хоть на мгновение, то вернётся в зал и задушит урода лентами тьмы самолично. Возможно, что-то от нрава отца в ней все же имеется.

— Простите, пожалуйста, ваше высочество, но боюсь, что мне нужно идти.

Макария повернулась к Павлу и посмотрела ему в глаза. В его взгляде не читалось никакого высокомерия. Лишь печаль и, кажется, понимание.

— Вообще-то я приготовила вам подарок. Я слышала, что вы увлекаетесь инженерией, так что привезла кое-что из другого мира.

В Равке уже давно ни для кого не было секретом происхождение жены генерала Киригана.

— Но, к сожалению, подарок остался во дворце, а мне не очень хотелось бы туда возвращаться.

И почему она с ним такая честная? Ах, да. Макария совершенно не умеет хитрить без необходимости.

— Павел, я…

Макария замялась. Право, не тащить же ей за собой в Нью-Йорк царевича. Она и так боялась реакции отца на то, что она его не предупредила о своем побеге. Что же будет, если она захватит с собой Ланцова?

Но с другой стороны.. Она никогда не бунтовала, в отличие от братьев. Всегда была рассудительной и ответственной. Сдерживала эмоции. Сегодня ей сделали больно. Разве она не имеет права, как и любая ее ровесница, немного взбрыкнуть? В конце концов, впервые в жизни ей хотелось напиться вдрызг. Пока она никого тут не убила.

— Я собираюсь в другой мир. Вряд ли это прошлось бы по душе нашим отцам, — улыбнулась девушка. — Поверьте, в этом месте как раз мне понадобится защищать вашу жизнь и честь.

Макарию нельзя назвать особенной тусовщицей. Но с ковеном ей было спокойно. Точно спокойнее, чем сейчас могло бы быть с гришами.

Морозова отрывисто выдохнула.

— У меня есть два условия. Первое — мы, пожалуй, оставим это нашей тайной. Второе — перейдём с вами на «ты», потому что в Нью-Йорке нас просто не поймут, если мы будем общаться столь консервативным образом.

Что ты творишь, Макария?

— Святые, я не верю, что делаю это.

Павел почти умоляет ее, ведет себя так, словно он большой ребенок, и это умиляет Макарию. Она мягко усмехается, в последний раз выдыхает и сама сжимает руку царевича в своей.

— Советую закрыть глаза. И при первом перемещении может немного кружиться голова.

Девушка и сама закрывает глаза, но для того, чтобы сконцентрироваться. Какое-то крохотное мгновение, и классическая музыка, что лилась из Большого дворца, сменяется громкими басами и более современными по меркам Америки мотивам. Открывает глаза Макария, уже стоя на асфальте посреди улицы в пригороде Нью-Йорка. Рядом с ними и находился дом, где проходила вечеринка в честь дня рождения Кортни, девчонки из ковена.

— Так, — обращается Морозова к Ланцову. — Тут сплошные ведьмы и колдуны из ковена моей матери, так что они знают о других мирах. Но советую не говорить о Равке слишком много. И…

Она оглядывает одежду молодого человека, а затем свою.

— Это стоит снять.

Макария сбрасывает со своих плеч кефту. Кое в чем она была похожа на мать — под традиционным для гришей одеянии она любила носить американскую одежду, поскольку та, действительно, была удобнее. Без кефты Морозова осталась в брюках с высокой посадкой и кремовой блузке. Дерзкий стиль был не для нее.

Дождавшись, когда Павел снимет мундир, она кивнула ему и, взяв под локоть, повела царевича сразу на задний двор дома. Здесь громыхала музыка, поодаль стоял стол для пинг-понга, на котором, конечно же, играли в бир-понг. В самом центре двора располагался большой бассейн. Повсюду были молодые люди в плавках и девушки в купальниках.

— Макария! — к ним тут же подбежала Кортни и обняла Морозову. — А я думала, что у вас с братом там какой-то напыщенный королевский прием.

Девушка с интересом оглядела Ланцова снизу вверх и обратно.

— А кто твой кавалер?

— Это Павел, — поспешила представить Морозова.

— Как экзотично, — американская подруга явно проявляла большую заинтересованность. — Я бы пообщалась поближе.

— Кортни, — Макария отчего-то раздраженно дёрнулась. — Мы пойдем за выпивкой, окей?

Она сжала локоть Ланцова чуть крепче и потащила его за собой к столам с алкоголем. Вечеринка была в самом разгаре, так что выбор был невелик.

— Ром или текила? — уточнила Макария.

Почему-то Морозова чувствовала себя до ужаса некомфортно, и от этого желание напиться лишь усиливалось.

Макария усмехается, когда Павел выбирает ром. Если честно, она почему-то так и думала.

Царевич произносит тост, и она радостно чокается с ним пластиковыми стаканчиками. Алкоголь обжигает горло, и девушка на мгновение зажмуривается, но затем уже снова улыбается молодому человеку. Морозова никогда не относилась плохо к Ланцову. Они просто не общались. Он занимался первой армией, она — помогала отцу со второй. Разные круги.

Но сегодня, стоит признать, Павел произвел на Макарию впечатление. Хорошее впечатление. Он был обходителен и вежлив. И, главное, совершенно не враждебен и не надменен.

— Ты снова говоришь со мной на «вы», — с улыбкой поправляет девушка. — Это совершенно не нужно. Мы в Америке. Здесь нет ни генералов, ни царей. По крайней мере, привычных нам.. с тобой.

И это хорошо. Очень-очень хорошо. Ведь тут нет и гришей, решивших, что она зажралась. Хотя Макария и была всегда добра к ним. Возможно, что слишком.

— А план такой.. Мы напьемся. Притворимся не собой. Я обычно себя так не веду, так что это что-то новое для нас обоих.

И с этими словами Морозова налила им обоим ещё рома. Как можно больше. И в пару глотков махом выпила свою порцию.

— Я.. Я рада, что хотя бы у одного из нас сегодня хороший вечер.

Макария грустно улыбнулась. Снова вспомнила свою глупую попытку в любовь и романтику. Вряд ли у нее получится когда-нибудь так, как получилось у ее родителей.

— Эй, кто в «правду или действие»?

Кортни выкрикнула это из дома, созывая внутрь желающих. Макария заколебалась на мгновение. Она не любила, когда ее подначивали делать что-то.. неправильное. Но все же сегодня уже сбежала из Равки, не предупредив семью и прихватив с собой царевича, верно? Нужно идти до последнего. Тем более, что ром ударил в голову.

Девушка взяла Павла за руку.

— Пойдем. Местные подростки находят это веселым, так что.. Может, и нам поможет.

— Мы можем попробовать, — улыбнулась  Макария на вопрос Павла.

Нельзя сказать, что она верила, что этот вечер можно спасти. Для Ланцова это все, вероятно, было чудесным подарком и приключением, но для Морозовой… Для нее это вечер краха. Ее унизили, и она, как побитая собака, сбежала, попутно нарушив кучу правил.

И вот — они сидят в кругу ее американских друзей.

— Тебе предложат выбрать либо правду, либо действие, — объясняет девушка царевичу. — В первом случае ты будешь отвечать на каверзные вопросы, а во втором — выполнять пожелание ребят. Играют в это, я не знаю, наверное, ради какого-то экстрима.

Игра началась. Игроков было много, так что очередь пока до Макарии и Павла не доходила, но вокруг уже началась вакханалия. Кто-то был вынужден рассказывать, где и в каких позах занимался сексом, кого-то заставили раздеться до белья. Морозова всегда быстро пьянела, вот и сейчас она ощутимо захмелела, но в душе ей по-прежнему было тревожно и неприятно. Зрение немного затуманилось и походило на туннельное, а веселые голоса и взрывы смеха вокруг казались приглушенными и чужеродными.

Девушка поджала под себя ноги, случайно прижавшись бедром к Павлу. В Равке так вести себя было бы неподобающе. Здесь же… Здесь же было плевать. Макария смотрела на веселящихся ребят и осознавала, что все же им ее не понять, хоть она и старалась равно жить на два мира. Все равно присутствующие здесь не знают, что это такое, когда тебя хотят смешать с дерьмом лишь за то, чья ты дочь. Здешним ребятам не понять груза ответственности, что лежала у нее на плечах.

Наверное, это все мог бы понять лишь Павел. Морозова внезапно ощутила себя в его компании достаточно.. безопасно. Что бы про него ни говорили сплетники во дворце, он был человеком благородных кровей и не менее благородного воспитания. Отчего-то даже захотелось прижаться к нему поближе, словно Ланцов мог спасти ее от чего-то, с чем она не могла справиться самостоятельно.

Но из размышлений ее вырвал голос Кортни.

— Макария, — позвала та. — Правда или действие?

Морозова не думала долго.

— Действие.

Друзья радостно заулюлюкали.

— Поцелуй любого человека из круга. И не чмокни по-детски, а поцелуй со всей возможной чувственностью.

Макария нахмурилась. Кортни, сама того не зная, ударила ее по больному. Дочь Дарклинга была девочкой приличной, в отличие от своего брата-близнеца. Про того ходили множество слухов и в Большом, и в Малом дворцах. В то время, как его сестра желала подарить свой первый поцелуй тому уродцу из гришей.

— Ну? — настаивала Кортни. — Чего ты зависла?

Сердце гулко забилось. Макария оглядела всех ребят в круге. К ней периодами подкатывал Мейсон, и теперь этот колдун уже разулыбался, уверенный, что девушка выберет его. Но Морозова удивила даже саму себя.

Внезапно она повернулась налево, к Павлу. Она порывисто обхватила его лицо руками и, пока не передумала, впилась своими губами в его.

Макария просто хотела… А что она хотела? Чтобы ее первый поцелуй особенным. Как в сказке. Нельзя сказать, что алкоголь и американская вечеринка сделали случившееся сказочным, но вот принц под боком у нее все же был.

Но теперь она немного смутилась. Все-таки это тебе не какого-нибудь американца поцеловать. Морозова поцеловала Ланцова. Молодого человека, претендующего на престол Равки. Такое не может пройти без последствий.

Что бы сказали родители? У обоих царская семья была совсем не в почете по очевидным причинам. Борьба за власть и прочая хрень.

Прекрати, Макария. Может, Павлу вообще не понравилось, а ты уже строишь воздушные замки.

Когда царевич предлагает уйти отсюда, девушка отрывисто кивает и поднимается на ноги. Она очень смущена и даже немного раскраснелась. И, признаться честно, теперь побаивается так открыто брать его за руку, как раньше.

Вместе молодые люди выходят обратно на воздух. И Макария очень нервничает. Даже алкоголь не смог растворить все чувства окончательно.

— Я.. — она останавливается на крыльце заднего двора. — Слушай, прости меня. Я пойму, если для тебя это слишком, и ты хочешь вернуться в Равку.

Морозова кусает губы и смотрит парню в глаза. И в какой-то момент слова из нее начинают выливаться потоком.

— Я не хочу, чтобы ты подумал, что я… Вообще-то обычно я не такая. И это был мой первый поцелуй. Вообще. В жизни.

Остановись. Остановись, черт возьми.

Но она не останавливается.

— Просто там.. Сегодня я услышала, что одному из гришей пришло в голову обесчестить меня, чтобы унизить меня и мою семью, и я.. Сорвалась.

Уж слишком ее пробрало на эмоции. Даже слезы стояли на глазах.

— Но я не потому поцеловала тебя. А потому, что я внезапно ощутила, что ты, возможно, единственный, кто может понять меня. Ты… Я бы очень хотела, чтобы ты остался.

В конце концов, Макария замолчала. Она должна бы ощутить что-то похожее на падение горы в плеч, но этого не произошло. Напротив — стало лишь тяжелее.

— Нет, — спохватилась Макария. — Не надо рубить никакие головы. Я даже отцу не собираюсь говорить, потому что… Знаешь, я не из тех, кому нравится кичиться властью. Не хочу запугивать других гришей. Это было бы.. не очень мудро с моей стороны.

Они присаживаются на ступеньки, и Морозова немного успокаивается. Ей не нравится то, что она проявила сейчас слабость, хотя обычно она ее не стесняется. Дочь Дарклинга убеждена, что более всего слабы именно те, кто этой самой слабости боится. Тем не менее, ей не хотелось ударить в грязь лицом перед царевичем. Не то чтобы она не доверяла Павлу. Напротив — начинала даже слишком доверять.

Но в ней говорило начало ее отца тоже. Оно шептало ей, что стоит быть более разумной. Что Ланцовым нет веры. Но что-то внутри так же противоборствовало. Видимо, одному все же верить можно, потому что…

Молодой человек спрашивает, мог бы он заслужить ее второй поцелуй. Макария переводит на него взгляд. У нее такие же черные глаза, как и у ее отца, но взгляды их отличались. В отцовском читались жесткость и решимость, в то время, как глаза дочери, откровенно говоря, напоминали испуганного олененка. Конечно, и в ней имела скрытая сила Морозовых, но, тем не менее, девушка часто сдавалась на милость тайно живущей в ней романтичности. Так же, как и в эту секунду.

— Я думаю, что ты уже… — начинает она, склоняясь к Павлу, как вдруг из дома кучей вываливаются пьяные подростки едва ли не в неглиже, жаждущие попасть в бассейн.

Морозова отстраняется и неловко усмехается. Качает головой. И все же решительно берет Ланцова за руку, переплетая их пальцы.

— Пойдем куда-нибудь, где не так много алкогольных паров и бурлящих подростковых гормонов.

Пусть они и были ровесниками этих американских подростков, все же Макария и Павел были куда старше ментально, чем эти ребята. Это чувствовалось и объяснялось воспитанием.

Девушка замечает чуть поодаль круглую белую беседку, обвитую плющом. Там достаточно уютно и, главное, никого нет. Именно туда она его и ведет. Едва они скрываются за зарослями, Макария притягивает Павла к себе за шею и вновь целует. Достаточно пылко, но при этом очень нежно, улыбаясь сквозь этот поцелуй.

— С днем рождения, ваше высочество.

Ей до одури нравится его галантность. Макария смотрит на Павла сияющими глазами, когда он целует ее ладонь. Неужели она все-таки нашла своего принца? Да, похоже, младшая Морозова сильно отличалась от более циничных своих родителей. Она отчаянно нуждалась в сказке. Мог ли ей подарить эту сказку царевич Ланцов?

Ей бы очень того хотелось.

Девушка смеется на его слова о людях без штанов и кивает.

— Мы можем ещё немного побыть здесь, — соглашается она. — Надеюсь, нас ещё не потеряли в Равке.

Макария уже достаточно протрезвела, чтобы вновь испугаться мысли — какое наказание может ждать ее за эту выходку? Но ей, действительно, хотелось бы провести побольше времени с Павлом. Узнать его поближе.

Так что пока Морозова отрывисто выдыхает и, взяв его за руки, приглашает его присесть на скамью.

— Мне бы, конечно, не хотелось слишком торопить события, но.. Могу ли я рассчитывать на… продолжение нашего общения дома?

Она открыто смотрит ему в глаза. Макария — девушка серьёзная и хочет показать, что настроена вполне так же серьезно.

— Может.. на парочку свиданий?

Флоренс ненавидит Ланцовых. Насколько может знать ее дочь, все дело было в Жене и какой-то темной истории с дедушкой Павла. Дарклинг же просто не доверяет им и почти что презирает. Но это тот случай, когда Макария могла бы ослушаться своих родителей.

— Расскажи мне о себе больше. То есть, я знаю, что ты увлекаешься инженерией. Я считаю, что это очень круто, и, если честно, я не совсем согласна со своим папой, когда тот полагается лишь на Малую Науку и гришей. Мне кажется, если бы наши прочники работали вместе с инженерами, это могло бы принести Равке намного больше пользы. Вывести страну на новый уровень. Особенно, если позаимствовать многое из этого мира.

Ей приятно, что Павел, кажется, искренне в ней заинтересован. В эту минуту Макария даже рада, что все вышло так, как вышло. Что Родион оказался ублюдком, что это толкнуло ее к побегу. И как же хорошо было то, что сбежала она не одна. Морозова точно могла бы натворить дел, о которых бы потом пожалела. Но о том, что взяла с собой Ланцова, она не жалеет и жалеть не будет.

— Ну, ты же и сам придешь к власти, — отвечает она. — Я уверена, что рано или поздно мой отец пойдет на уступки. Выбора не будет. Равке нельзя вечность топтаться на месте.

Девушка улыбается, когда молодой человек целует ее руки. Внимательно слушает его рассказ о себе. Конечно, она слышала о Николае Ланцове. Корсар, властитель морей. Ее отец не особенно любил его, и то было понятно. Дарклингу была важна власть, и если Василия можно было прогнуть, то Николая — нет.

— Я немного боюсь моря, — рассмеявшись, признается Макария. — Качка и глубина. Забавно, что меня не пугает Каньон, но пугает морская пучина, да?

Черная смородина и мороженое. Это мило.

— Тогда тебе стоит попробовать местное мороженое. Гарантирую, в Равке такого нет.

Морозова вздыхает, когда наступает ее очередь говорить о себе.

— Не удивляйся, но у меня очень хорошие отношения с отцом. Знаю, что многие считают его чудовищем и все такое, но… Я люблю папу. Он мастер перебарщивать, но все-таки он человек старой закалки. Очень старой. У них с Матвеем были конфликты, когда он был нашим с тобой ровесником, а с Марком есть до сих пор, но у меня с ним никогда не было проблем. Я всегда интересовалась его работой. Мы часами проводим время в его кабинете, в детстве я постоянно засыпала в кресле у камина. Он бывает строгим и даже жестоким к людям вокруг, но все, чего он хочет — справедливости для гришей. Процветания Равки. Все-таки он пережил времена, напоминавшие настоящую инквизицию.

Как всегда — Макарию попросили рассказать о себе, но говорит она о своей семье. Нужно исправиться.

— А так мне нравятся истории о любви. Не смейся. В моей семье многое было непросто, но меня восхищает то, как мама с папой верны друг другу уже почти сорок лет. А Матвей и его жена Ситри — уже почти двадцать. Мне.. Мне кажется, что это — самое важное. Когда у тебя есть кто-то, кто поддержит тебя, кто знает тебя настоящего, кто всегда будет на твоей стороне. Особенно тогда, когда вокруг сплошные дворцовые интриги, войны. Наверное, больше всего в жизни я хочу быть любимой и полезной для своей страны.

Макарию сама по себе власть не волнует. Она никогда не была честолюбива. Но раз уж ей повезло родиться в такой семье..

Она улыбается Павлу и придвигается чуть ближе, чтобы снова поцеловать царевича, когда вдруг в беседку кто-то входит. Морозова оборачивается для того, чтобы в итоге увидеть собственного старшего брата.

— Матвей?

Неужели и отец тоже в курсе, что они здесь?

Макария замерла, ожидая, что скажет брат, но оказалось, что, кажется, отец ещё не в курсе. Это хорошо. Матвей ушел за Марком, и девушка усмехнулась.

— Уверена, что Марк останется здесь. Ему всегда это сходит с рук.

Она нехотя поднялась на ноги. Протянула руку царевичу.

— Пора возвращаться домой. Но думаю, что я ещё покажу тебе город. Потом.

Им ещё нужно забрать свои вещи. Кефта Макарии и мундир Павла остались в доме. Вновь облачившись в привычное одеяние, Морозова сосредоточилась на Большом дворце, чтобы вернуться на то же место, откуда они переместились в Америку. Пара вспышек, легкое головокружение, и они вновь стоят во дворе.

Она не спешит выпускать руки царевича из своих. Все так же смотрит на него снизу вверх сияющими глазами. Видимо, их ищут, но у них есть ещё пара мгновений до того, как они вернутся в бальный зал. И Макария воспользуется этими мгновениями. Она вновь берет лицо Ланцова в свои ладони и, поднявшись на носочки, целует его в губы.

— Встретимся завтра?

Но тут вокруг становится даже как-то слишком темно. Это может значить лишь одно.

Отец.

Морозова тут же отпрянула от царевича, испуганно замотав головой. В нескольких метрах от них, действительно, стоял сам Дарклинг.

— Папа, — попыталась вставить слово Макария, но ей, в действительности, было нечего сказать.

Ее задели слова отца о том, что он не узнает ее. Но не рассказывать же правду? Тогда он убьет этого Гриша, причем, вероятнее всего, устроит показательную порку перед всеми остальными. Но Павел… Она не может допустить того, чтобы отец не разрешил им видеться или что-то вроде того.

Но младшая Морозова слишком хорошо знала Дарклинга. Они с Матвеем взаимно оставили друг другу психологические травмы восемнадцать лет назад. Казалось, отец до сих пор не мог простить ему это и не особенно жаловал Ситри. Удивительно, что он вообще все-таки назначил старшего сына кем-то вроде своего заместителя.

Ей не стоит злить его ещё сильнее и тем более не стоит распинаться на тему своих чувств. Поэтому, когда старший Морозов протягивает руку младшей, она спокойно кивает и берется за нее, уходя с отцом в сторону их родного Малого дворца.

— Пап, прежде, чем ты начнёшь разочароваться и ругаться, позволь мне кое-что сказать.

Макария говорит достаточно серьезным, почти что деловым тоном.

— Нам же это очень выгодно! Сам подумай, царь Василий уже очень стар. Я уверена, что он протянет всего пару лет, не больше, и тогда коронуют Павла. Он молод, амбициозен и очень восхищается Николаем. Если он будет столь же своенравен, как и дядя, это может стать проблемой.

Девушка остановилась, чтобы заглянуть четко отцу в глаза.

— Ты всегда учил меня продумывать наперед. Если я стану царицей, он будет прислушиваться ко мне. Кажется, я ему очень нравлюсь.

То, что говорила Макария, было ужасно. Но она совершенно не думала так на самом деле. Просто Дарклинга иначе не убедить. Сейчас ей пришлось применить знаменитую хитрость Морозовых — она совершенно не лгала отцу, просто говорила не всю правду. Это его собственный метод, который теперь дочь обратила против него же.

— Нам теперь совершенно незачем использовать ненадежных посредников, подсылать кого-то к нему. Он доверится мне.

Макарии совсем не хотелось врать отцу, но иначе было никак. Можно считать это ложью во благо. Вечером она пообещала ему, что больше не будет хранить от него никаких секретов. И что, конечно же, не позволит Ланцову залезть к себе под юбку. На деле же…

На следующее утро Морозова проснулась в прекрасном расположении духа. Приняла душ, привела себя в порядок. Благодаря стараниям ее матери в Равке теперь были водопровод и электричество. Флоренс вложила все свои силы в благоустройство страны. Она приводила в порядок большие города, следила за тем, чтобы развивались и провинции. В центре Ос Альты уже прокладывали асфальт, менялась и архитектура города. Супруга генерала, можно сказать, привнесла черты Нью-Йорка в Равку. Теперь другие страны заметно отставали в развитии на ее фоне.

Макария облачилась в легкое платье с кружевными вставками, а сверху надела кефту. Ей очень хотелось скорее найти Павла. Конечно, им по-прежнему не стоит быть у всех на виду, но теперь, надеялась она, хотя бы был разрешен вопрос с ее отцом. Матери они договорились ничего говорить — оба понимали, что она воспримет все чересчур остро. Ей не просто не нравились Ланцовы. Она их на дух не выносила. Да и Макария была в курсе того, как начинались отношения Матвея и Ситри, так что понимала, что мать пришла бы в ужас и ярость, узнав, что дочь наговорила отцу о фиктивном браке.

Сейчас же девушка шла через двор от Малого дворца к Большому, вежливо улыбаясь встречающимся на ее пути людям. Она знала, где находятся покои царевича, и надеялась застать его там, предположив, что вряд ли его будут тревожить после вчерашнего праздника. Идти по коридорам было рискованно, потому Морозова просто переместилась сразу к его двери и постучала.

Макария была взволнована, даже немного взбудоражена. За какой-то один вечер ее жизнь словно резко переменилась. Теперь сердце наполнялось томящей нежностью при каждой мысли о Павле, при воспоминаниях о его поцелуях и прикосновениях. Ее не назовёшь особенно влюбчивой, но царевич, действительно, засел в ее сердце.

Она стояла, притаившись, прислушиваясь к шагам за дверью. В момент, когда та отворилась, Макария поняла, что даже не дышала все это время. Увидев Павла перед собой, она тут же расплылась в широкой улыбке.

— Извини, что я без предупреждения. Все-таки это по-прежнему не очень удобно. Что в этом мире до сих пор нельзя просто отправить смску.

Конечно, ей было и боязно — вдруг Ланцов передумал? Вдруг его оттолкнул гнев ее отца?

Она-то точно не передумала.

У Макарии на сердце теплеет от улыбки Павла. Он рад ее видеть. Это хорошо. Она тоже рада. Морозова проходит в его покои, замечает, как на нее косятся слуги. Должно быть, они удивлены видеть дочь Дарклинга в покоях царевича. Ну, пусть привыкают. Правда, девушка предпочла бы остаться с ним наедине.

— Алый, — с улыбкой отвечает она. — Этот цвет вам очень к лицу, ваше высочество.

Макария соблюдает необходимые формальности, пока рядом присутствуют чужие уши.

— Я хотела бы спросить, есть ли у вас планы на день? Я была бы рада, например, прогуляться с вами.

Главное, подальше от всеобщего наблюдения.

Она делает шаг вперед и сама завязывает алый галстук царевича, проникновенно смотря ему в глаза снизу вверх. Макарию обдает жаром от его близости. Никогда бы не подумала, что сможет чувствовать такое рядом с Ланцовым. И очень зря. Ей бы, может, хотелось и поцеловать его. Потому и нужно как можно скорее смыться отсюда.