— Я не хочу, чтобы что-то причиняло тебе вред. Пусть даже и призраки, — Тарасов устало прикрыл глаза, когда её пальчики коснулись его скул. Она всегда так делала — нежно пробегала кончиками пальцев по ним, и в этой ласке было столько всего растворено, что сейчас, обретя странную чувствительность ко всему, Алекс упивался этим, — Я должен тебя беречь и защищать. А не наоборот.

В его век женщина, есть драгоценный и хрупкий сосуд, созданный Богом для мужчины. И пусть господин Тарасов видел в своей жизни достаточно женщин, которые были не драгоценны и не хрупки, а очень даже кременисты и прочны, он придерживался своих взглядов на сей счёт. Они, меж тем, не особо вязались с его революционными убеждениями, где женщина — в первую очередь равная соратница и подруга, а уже потом — возлюбленная. Лера всегда была для него царевной из сказки. Ею же и осталась поныне. И отделаться от этого ощущения было крайне нелегко. Да и стоило ли вообще?

Она поднялась с кровати, достала из чемодана карты. Когда-то давно, ещё тогда, когда Белова-младшая только начинала, Алекс интересовался этими картинками. Сущая дребедень, но у Лерочки всегда получалось точные предсказания. Тогда у неё были другие карты — обычные, игральные. Эти же Тарасов видел впервые. Он никогда не интересовался тем, чем сейчас бредила столица — мистицизм, казалось, проник всюду. В предсказателей, духов, медиумов верили и аристократия и низшие слои — кто во что горазд. Удивительное единодушие. Почти революционное равенство. Сам же он видел выгоду лишь в том, чтобы умело, по возможности, разводить дураков на деньги. А дураков всех мастей среди верующих — что в Бога, что черта — уйма.

Он остановился рядом с Лерой, осторожно, пока она раскладывала карты, прошёлся кончиками пальцев по её плечу. Мешал ей — сам знал, но не мог ничего поделать с собой. Он начал подмечать то, как она смотрит, как складывает губы, как вьются у уха её локоны. Знал, как Лера наклоняет голову, когда взволнована, как кусает губы, когда беспокоится. Никогда, при жизни, ему даже в голову бы не пришло думать об этом про Марго, например. Но про Леру он думал. Ещё тогда, когда она только появилась — сразу запомнил, что Белова-младшая любит смотреть на дорогие куклы в витринах магазинов, и душит перчатки розовой водой. Он даже купил ей куклу — хотел отдать после той внезапной ночи, а Лера сбежала. Тарасов даже не помнил, куда потом он дел игрушку. Возможно даже в бешенстве кинул об пол, разбив фарфоровую голову на куски.

— Мне нужен калым, чтобы пойти к одному уважаемому человеку, — начал объяснять Тарасов, удовлетворенный предсказанием, — И его никак не добудешь, кроме как известным способом. Но…

Покончив с гаданием, Лерочка снова вернулась на насиженное место, подобрав под себя ноги. Алекс сел рядом с Беловой на кровать. Провёл ладонью по её распущенным волосам. Ему хотелось сказать ей о том, что она — красивее луны и дороже серебряных звёзд и всех часов и золотых бригетов на свете. Но ему вдруг стало страшно. Нелепым, глупым страхом. Поэтому продолжил Алекс иначе.

— Мне нужна будет твоя помощь. По облегчению карманов тех, кому милосердный Господь дал больше, чем нам.

У него уже и план имелся — гнусный, как всегда, но быть чистым в наш век невозможно. Между тем, Тарасов всё же опасался, что Лере его предложение покажется унизительным. Поэтому он, мягко целуя её в макушку, осторожно обронил:

— Ты не обязательно должна соглашаться, если не хочешь. Нам просто очень нужны деньги.

Приобнял её одной рукой, другой нежно погладил по спине, словно успокаивая. Забавно, что в эту тревожную минуту, Алекс вдруг почувствовал себя так, словно всю смерть свою просидел бы так, рядом с Лерой, в ожидании ответа, ощущая её дыхание на своей щеке, вслушиваясь в ритм трепещущего сердечка. Ни деньги, ни опасность, ни даже призраки значения уже не имели. Пусть на миг, но его Тарасов сейчас чувствовал во всей полноте. Едва ли не до боли в груди.

Подпись автора

Бѣлый генералъ
Откланялся на вокзалъ
И я пригублю бокалъ
За Маркса и «Капиталъ»!
Ѣшь ананасы и рябчиковъ жуй
День твой послѣдній приходитъ, буржуй!