Веселье пузырилось и рвалось наружу смехом. Значит, Лидия может говорить, а ему нельзя. С каких пор и, что самое главное, с какой стати? Чертовски жгло любопытство, как далеко она успеет зайти, пока Стайлз не перестанет терпеть эту ее пытку, хватая обратно обеими руками и притягивая к себе как можно ближе. Сейчас ему нравилось поддаваться Лидии, и он сам не знал, где тот предел, когда дальше тянуть просто не сможет. Терпение вообще его сильной стороной не было, и он чуял, видел в каждом ее движении, что Лидия это прекрасно знает, понимает лучше даже, чем он сам. Хотя бы потому, что каждое ее прикосновение ощущалось по-особенному остро. Тело реагировало сильно – наверняка какая-то реакция, связанная с вырывавшимся смехом. Его крайне забавляло положение, в котором оказался, и он попробует потянуть как можно дольше, пока его хватит. Или пока еще может за себя отвечать.
Все было настолько естественным, живым. Наверное, уже больше полугода, с прошлой осени примерно, Стайлз близко не сталкивался с подобным. С тех пор он пребывал в спячке, заморозившись, и лишь изредка позволял себе вынырнуть, чтобы понять – на поверхности по-прежнему не было ничего, кроме отравленного воздуха. И внезапно поток чистого кислорода, питающего каждую клетку тела, насыщавшего головокружительной эйфорией. Сбило с ног. Обострило до предела восприятие, вызывая неожиданно яркие отклики, даже если раньше, когда-то, мог хотя бы сдерживать себя.
- Уверен на все сто процентов, – он хитро отвечает. Волосы Лидии щекочут лицо. Стайлз попробовал сдуть их, но с тяжелыми прядями это не сработало. От ее вроде бы случайных движений тянет подняться, руки на какой-то момент становятся свободны, и он даже успевает потянуться к ней, как та снова их ловит, вызывая очередной смешок.
Ладно, окей, игра ему действительно нравилась, и, кажется, начинал понимать ее правила. Особенно отчетливо понимание пришло с мягким поцелуем, отчего-то вызвавшим ассоциацию с тянущейся карамелью, к которой позже примешались специи, когда настойчивее подался навстречу к ее губам, и практически тут же оказался лишен этой возможности. Стайлз замечает в ее руке – что это? Пусть только не говорит, что это, черт, да, это пояс от халата. Он с интересом наблюдает и тотчас платится, когда тот наматывается на запястья.
- Не могу говорить, не могу шевелиться... Я что-то упустил? – в момент, когда слышит шуршание ткани о деревянную спинку кровати, он поднимает голову и видит, как пояс протягивается к его рукам. Определенно, им стало свободнее, но в движениях оставался по-прежнему ограничен. Слегка попробовал натянуть – узел не крепкий, с которым легко можно справиться в нужный момент.
Вопрос, когда это сделает. Точно не сейчас. Точно не в ближайшие... допустим, минуты две. Ее губы, мягкие и податливые совсем недавно, становятся более требовательными. То, как она слегка прикусила в начале, заставило приподняться вновь ей навстречу.
Да она издевается.
- Ты издеваешься? Ну, конечно, ты издеваешься, – он пробормотал, ответив себе самостоятельно, когда рука Лидии выпускает его волосы, а сама она вновь отстраняется. Две минуты – слишком оптимистичный прогноз. Хотя тут вмешается вопрос принципа. Главное, вовремя о нем вспомнить и не сорваться.
Она спускается ниже, практически невесомо касается губами, пальцами. Прикосновения нежные, но от них разливается будоражащий холодок. Дыхание резко учащается. По позвоночнику пробегают мурашки, когда ее губы ненадолго останавливаются на шраме, а потом он непроизвольно дергается от опасной близости. Ее дыхание обдает, вместо холода накрывает жаром. Холод, жар, лютый контраст, от которого на пару секунд не удавалось набрать воздух в легкие. О, черт. Ледяное касание пальцев, электрическое пронзание губ и рефлекторный выгиб, чтобы в один момент встать и закончить уже с игрой. Гребанный пояс. Стайлз судорожно выдохнул. Еще несколько секунд, и.
Лидия возвращается к нему, и теперь это еще сложнее выносить. Точно издевается. Совершенно точно. Кровь прилила не только внизу, из-за чего каждое ее движение вверх вызывало протест, но и шумела в ушах. Когда ее пальцы касаются щеки, он поворачивает в сторону лицо, чтобы поймать их губами. Пересохшими, да и во рту не осталось и капли влаги, казалось.
- А если хочу? – не сдается. Планирует ответить если не тем же, то близким по действию оружием. Испытывает не только свое иссякшее терпение, но и Лидии тоже, – Как ты заставишь меня замолчать? – язык совершенно не слушается, и Стайлз едва сам понимает, что сейчас сказал, сначала едва касается, ведя губами по ее пальцам, потом вбирает в рот и, отклоняясь в сторону, практически выпускает, чтобы повторить снова. А после, насколько хватает длины пояса, удерживающего связанные на запястьях руки, в мгновение подрывается к Лидии. Она совсем близко. На ее шее утром точно останется красный след, идет по острой линии ее лица к губам, жадно впиваясь и одновременно пытаясь распутать руки.

Да, у Лидии почти получилось. Почти, потому что осталась еще эта способность что-то произносить, еле-еле, но осталась. Стайлз допускал, что это могут быть его последние слова на ближайшее время. Становится все сложнее и дальше провоцировать на какие-то действия, не беря все в свои руки, которые оставались связанными. Еще немного, и узел окончательно ослабнет. Еще совсем чуть-чуть.
Лидия легко прикусывает в конце поцелуя, и в эту кратчайшую секунду Стайлз уже понимает, что произойдет дальше. Он оказывается прав, с разочарованным выдохом падая обратно на кровать, оттолкнутый ею. Еще несколько секунд, в ходе которых пытается поймать ее ускользающие губы, а потом она уходит дальше к шее, и уже едва держащий руки шнур вновь крепнет. Снова выдох, уже с досадой от ставшего сильнее натяжения. И скапливавшегося напряжения, не имевшего выхода, которого становилось все больше с каждым действием Лидии, каждым ее касанием, отчего глазам все сложнее было что-то видеть, остановиться и сфокусироваться, дыхание то и дело прерывалось, учащаясь вместе с сердцебиением и с прокатывающейся дрожью по его позвоночнику от тысячи мелких уколов. И послушать ее, продолжая говорить, как-то не получалось из-за отдающих холодом разрядов, остающихся от ее языка все ниже по телу.
- Точно не так быстро? А может... О, черт, – нет, конечно, Стайлз все-таки пытается что-то сказать, разумеется, как же иначе. Он пытается, а потом вырывается стон, и тут же платится за свою очередную попытку говорить. Сильно платится. Еще в момент, когда она мимолетно касается губами совсем рядом, потом сверху, обхватив рукой, и продолжает, беря глубже. Каждая мышца каменеет, заставляя слегка изогнуться и податься навстречу, когда Лидия, как будто специально продолжая издеваться, медленно выпускает и касается губами рядом. Это было не то, что ему нужно. Это сейчас сводило с ума. Ему нужно, чтобы она продолжала. И она продолжает, так же медленно, вязко растягивает во времени, полностью обхватывая туго губами. Слишком медленно, до гудящего напряжения, отключающего полностью мозг в желании ускорить, хотя бы немного, чтобы получить разрядку.
Стайлз еще раз дергает руками, нервно, из-за чего освободиться не получается даже близко. Он пытается сосредоточиться, хотя все, что его занимало – это Лидия и ее губы там, внизу, перетягивая на себя все внимание до его замирающего дыхания с короткими, едва сдерживаемыми стонами. Приходится вывернуть запястья, изогнуть их до боли где-то в плечах, чтобы потянуть в стороны и наконец, боже, наконец-то развязать узел. Стайлз привстал на локте, другой рукой зарываясь в волосы Лидии и ненароком излишне крепко хватая.
- Не останавливайся, – просит – голос сорвался в шепоте. Удерживая ее волосы, направляет, задает нужный ритм. И выпускает, когда зрение заволокло темнотой – второй раз за вечер, – а сковывающее напряжение резко отступило, позволяя расслабиться и рухнуть обратно на кровать, показавшуюся холодной от покрывающей его испарины.
Грудная клетка тяжело вздымалась, пока перед глазами вновь не появился тусклый свет. Стайлз провел рукой по лицу. Господи, он не так планировал заканчивать. Немного совсем не так. Это было слишком... ярко. Пожалуй, он больше не позволит Лидии себя связывать. Не в ближайшем будущем, по крайней мере, это слишком тяжело выносить, а в итоге взрывается такой оглушающий фейерверк, что его, кажется, до сих пор слегка потряхивало.
Взгляду все еще сложно было за что-то зацепиться, скользя по светлому потолку, пока Стайлз не поднялся одним рывком к Лидии, чтобы коснуться мягко ее лица ладонью, провести подушечкой большого пальца по ее губам, а потом неспешно поцеловать. Да, он был прав. Удерживаться на весу своей руки было тяжело, конечности не хотели слушаться.
- Ты все-таки свела меня с ума, – вспомнил, что говорил не так давно, вновь целуя ее. Неторопливо растягивает поцелуй с трепетом, проводя рукой от ее шеи к груди, а потом по следу своих пальцев спускается ниже, оставляя путь из поцелуев на ее теле. На груди он задерживается, играя с нею языком и пальцами. После спускается ниже, в процессе, выводя языком дорожку на ее упругом животе, мягко обхватывает руками ее бедра, чтобы раздвинуть в стороны и устроиться между ними. Так, как это делала Лидия, он издеваться не будет, конечно. За все то время, что они были вместе раньше, Стайлз успел изучить и ее тело, и ее реакции, и как с ними нужно работать, чтобы довести ее до наслаждения. Поглаживая ее бедра, он сначала медленно провел языком вдоль и далее продолжил. Сначала мягко, ненавязчиво, постепенно, после понемногу усиливая давление и сжимая ее бедра крепче, отслеживая ее реакцию, когда по телу Лидии пробегала дрожь, чтобы в одной из точек уделить ей больше внимания, остановиться там и продолжить интенсивнее. Он с удовлетворением замечал, как доводил ее все сильнее, и не думал тормозить, пока не достиг нужного результата, когда она сильно выгнулась в спине, содрогаясь. Только тогда Стайлз отстранился, сначала мягко коснувшись губами немного выше, нежно проведя ладонями еще раз по ее бедрам и скользнув ими вверх по ее телу, вернулся к ней, чтобы опуститься рядом и притянуть к себе, оставив короткий поцелуй в уголке ее рта.

Отредактировано Stiles Stilinski (2022-02-03 21:48:22)

- Не больше, чем я тебя, – Стайлз усмехнулся, но от слов Лидии внутри разлилось тепло. Тысячу лет не слышал этого вот так. Прошлая ночь в счет не шла, до сих пор все происходящее там казалось чем-то нереальным, смешанным и вообще в дымке, не полностью вспоминаемое, а какими-то отрывками. Он пропустил пальцы через пряди ее волос, золотящиеся в приглушенном свете, перебирая их и распутывая. Усталость глушила и накрывала сверху, как тяжелое одеяло, предупреждая от любых движений.
Сейчас, когда Лидия была так близко, настолько рядом, в это верилось более чем охотно. Все было реальным. Ничего в такой же мере настоящего не происходило очень давно, чего бы это ни касалось. Как будто постоянно накладывалась иллюзорность, происходило не с ним и не в эту минуту. Они же были счастливы. У них все было хорошо, пока в какой-то момент не начало рушиться и не сломалось окончательно. Их вовлекло в такую череду событий, которые никогда в жизни не должны были случаться. Этого не могло быть с ними. Они должны были оставаться счастливыми. Эта ночь перекрывала все так, стирала начисто прошлое, излечивала раны, как если бы все это время они продолжали быть вместе. Ничего не случилось. Все хорошо. Тогда откуда берется этот страх перед завтра? Стайлз вдруг понял, что не хочет, чтобы эта ночь заканчивалась. Пониманием остро пронзило прямо в ту тяжесть, которая начала скапливаться в груди от осознания, что время идет, и его скоро может не быть.
- Я не мог не вернуться, – и, не удержавшись, добавляет, – Я же оставил свой телефон здесь, – и прыскает от смеха, предвосхищая реакцию. Хорошо, здорово, у него остались силы, чтобы реагировать. Тогда их должно хватить и на душ.
Единственное, что точно было общим между прошлой ночью и этой, – какая-то болезненная уверенность, что со всем удастся справиться. Все на свете можно разрешить в их пользу. Поэтому, когда Лидия произносит следующую фразу, Стайлз даже не сомневается насчет ответа.
- Я что-нибудь придумаю. Мы все решим, – он мысленно считает дни. В пятницу ему все-таки нужно объявиться в Куантико, где наплел профессору, что уехал на свадьбу отца. Теперь придется искать новый повод для отсутствия, когда он действительно поедет на уже настоящую свадьбу. Второй раз эта отмазка не прокатит, даже с поправкой на то, что она изначально не имела ничего общего с реальностью, но каким-то причудливым образом оказалась близка к правде, – У нас еще много времени в запасе, – добавляет, но сам в это почему-то не верит. Не только из-за скорого отъезда. Что-то мешало поверить полностью. Прошлое догоняло, исчезнуть не успели.
Стайлз задумчиво продолжает перебирать ее волосы и приходит к мнению, что еще минута, и он точно никуда не сдвинется. Примириться с этим было тяжело, с другой стороны... Он приподнялся, выпутывая руку из прядей Лидии. Какая же красивая. Кажется, потревожил ее, она уже засыпала. Стайлз коснулся ее подбородка, приподнимая, чтобы мягко поцеловать.
- Хочу в душ. Присоединишься? У тебя есть две минуты на решение, – улыбнулся ей и поцеловал еще раз перед тем, как подняться, преодолевая усталость и комфортное тепло, которое звало остаться с Лидией. Он уже успел пожалеть, едва не столкнувшись со стеной прямо перед ним, от которой оттолкнулся рукой на пути в ванную, где включил прохладную воду, заходя под их струи.

- Просто знаю, – Стайлз сразу отвечает, как будто ответ давным-давно готов и все это время ждал, чтобы быть высказанным. Отчасти, наверное, так оно и было. Он бы еще поспорил, кто кого любит больше, но этот спор – тот, в котором никогда не будет победителя. Чувства измерить нельзя, только в полной мере ощутить. Если бы они говорили, допустим, о длительности, то Стайлз бы точно забрал себе кубок, или что там шло бы в качестве гипотетического вознаграждения. Но в количественном соотношении – сейчас даже не думал о том, чтобы сомневаться в любви Лидии к нему. Хватит с них сомнений. Настоящее гораздо важнее, чем что-либо еще. А в настоящем они держали друг друга в руках и не хотели отпускать. Вот что важно.
Была уверенность. Кажется, будто она останется на вечность. И, боги, он этого очень хотел, потому что неизвестно, что там будет завтра. Эта уверенность во всем должна остаться.
Стайлз смеется, а Лидия, вопреки его ожиданию, не возмущается даже притворно. По крайней мере, не так долго, чтобы пришлось перед ней извиняться. Его переполняло чем-то легким, насыщенным до головокружением. Он-то думал, что еще немного, и просто отключится, но по-прежнему не покидало желание продлить эту ночь еще хоть на самую малость, всего лишь продлить. У них очень давно не было таких ночей. Даже когда пару дней жили у него в Куантико, и все было вроде бы хорошо, но ничего хорошего до конца так и не было. Не сравнить. В этих сутках оставалось слишком мало часов. Хотя не уверен, было ли у уходившего дня еще хоть сколько-то крупиц из минут, и не наступил ли календарно новый день. Проверять не тянуло. Было бы здорово вообще остановить время – чтобы осталась эта темнота за окном, а утро не наступало.
Его намерение отправиться в душ, если быть честным, в некоторой доле и было вызвано желанием растянуть их ночь еще немного, даже если Лидия не составит ему компанию, а заснет к тому моменту, как он вернется. Ну, и немалую долю все-таки составляла потребность смыть с себя последствия их времяпрепровождения. Не суперски срочно, но будет приятнее просыпаться утром после душа накануне, чем под прилипающим к телу одеялом. Бьющая в лицо вода из душа и стекающая ниже смывала пот, приятно остужая мышцы. Стайлз обернулся на голос Лидии, сразу освещаясь улыбкой. Какое-то мимолетное, сродни медитативному от шумящей воды оцепенение тут же слетело.
- По-моему, прошло уже десять, кто-то опоздал, – да он вообще без понятия, сколько времени пролетело, но шутку про наказание пришлось опустить, когда Лидия регулирует температуру воды, и с непривычки она кажется обжигающей, – Ты посланница ада, не иначе, – ворчливо отзывается, но улыбка тут же возвращается. К повышению температуры привычка вырабатывалась быстро.
Он выгибает бровь на предложение помочь, и улыбка моментально становится хитрой с кучей вариантов, сразу пронесшихся в голове. Разве что не облизнулся... хотя нет, именно это и сделал, прикусывая нижнюю губу. Особенно если учесть, каким тоном Лидия предложила – ни одного пошлого варианта в голове, ну конечно же. Ни разу. Даже близко. Уже собирается сказать, что да, ему очень нужна помощь, без Лидии он никак тут не справится, когда она дополняет свой вопрос, и Стайлз фыркнул, усмехаясь. Ладно, он это запомнит.
- Или я могу помочь тебе, – повторяет за Лидией, наблюдая за ее манипуляциями и беря у нее вспененную мочалку. Она отворачивается лицом от него, демонстрируя изгиб спины и убирая волосы. Игра продолжалась. Хорошо. Стайлз медленно проводит по ее плечам с легким нажимом, оставляя след пены, ведет немного ниже по позвоночнику и поднимается обратно. Он замечает темный след на ее шее, с легким уколом совести отмечая свою работу. Завтра утром расцветет еще ярче, – О, – аккуратно трогает пальцем свободной руки и потом зачем-то трет мочалкой. Нет, это явно не поможет, – Извини, я перестарался, – врет. Вообще не извиняется, ни капли сожаления в голосе. Совесть была быстро выпровожена без права на возвращение. Стайлз спускает руку с мочалкой с обратной стороны к груди Лидии, массажируя нежными движениями, и тем временем кладет ладонь на ее талию, обвивает и невзначай притягивает к себе, наклоняясь к ней и губами касаясь шеи в месте оставленного синяка, – Я все правильно делаю? Хорошо помогаю? – он дыханием опаляет ее тонкую кожу, отстраняясь на дюйм. Спрашивает с легкой издевкой, прекрасно понимая ее реакцию, видимую невооруженным взглядом, когда рука со сжимаемой в ней мочалкой спускается от груди по напрягшимся мышцам живота ниже, останавливаясь между бедер.

Отредактировано Stiles Stilinski (2022-02-03 21:47:15)

Сейчас складывалась несколько иная ситуация – больше в его пользу. Или вообще нет, ни разу, смотря как оценивать. Все обстоятельства вокруг них были сейчас ровно такими, что позволяли ответить Лидии на максимум. То есть, долго, распаляя, растягивая удовольствие и отодвигая его пик как можно дальше. Стайлз как-нибудь выдержит. О, он будет наслаждаться каждой минутой, пока продолжит наблюдать за ее реакцией и забавляться, испытывая. Лидии тоже понравится. Практически уверен. Хотя уверен так же и в том, что в определенных моментах она будет его проклинать.
Тугие струи горячей воды этому способствовали как нельзя удачно, врезаясь в кожу и упругими каплями создавая потоки. Зеркало наверняка уже запотело от поднимающегося пара – проверять не было ни времени, ни желания, ни интереса. Все перечисленное брошено в Лидию. Это точно займет не восемь минут, а больше, он может гарантировать.
- Давно подозревал, что у тебя там связи, – на словах об экскурсии Стайлз будто бы с внезапным озарением произнес. Можно судить не только по температуре воды, но и по той недавней пытке, которую Лидия ему устроила. Впрочем, оно того стоило, никаких претензий с его стороны нет и быть не может. Тем более, сейчас он вполне собирался отплатить той же монетой, возвращая ей сполна.
Он довольно хмыкнул, никак не комментируя ответ. Если бы в его голосе было меньше гордости, извинение от этого искренним совсем не стало бы. И Лидия наверняка это понимала. Уверен на сто процентов. Ему стоило быть поаккуратнее, но испытывать вину? Нет, спасибо, в другой раз.
Ладони ощущаются вдруг прохладными, когда Лидия оборачивается и касается его груди, ведет вверх и смыкает руки позади шеи. Стайлз охотно отвечает на поцелуй, подаваясь навстречу. Ладонь с зажатой мочалкой массажирует ее поясницу, пока пену окончательно не смывает, и он отбрасывает в сторону ставшим ненужным предмет. Не успел заметить, куда Лидия поставила гель, а отвлекаться на его поиски не счел важным. Он нарочито нежно, неторопливо, едва касаясь пальцами и дразня, провел по позвоночнику выше к шее, то и дело срываясь и вновь еле касаясь гладкой кожи. Пальцы же второй руки легонько держали подбородок. Он невесомо провел от плеча до плеча, собирая на одну сторону оставшиеся пряди волос, не убранные Лидией немногим раньше. Не то чтобы в насмешку, но вообще-то да, Стайлз избегал любых попыток углубить поцелуй, улыбаясь и отстраняясь каждый раз, когда это пыталась сделать она. Как бы невзначай обе руки медленно, начав с плеч и периодически останавливаясь, спускались ниже по ее силуэту, пока не оказались на бедрах, мягко их поглаживая. В то же время губами перешел на острую линию ее лица, доходя до мочки уха, где неожиданно резко прикусил ее, тут же заглаживая чутким касанием языка. Слишком неторопливо уделил внимание шее, по ней с поцелуями переходя к ключице к самой середине между ними – боже, у нее потрясающие ключицы, у него всегда должен быть доступ к этим ключицам – и все так же постепенно спускаясь к груди. Руки по-прежнему оставались на ее бедрах, ничего больше, кроме его губ, Стайлз не задействовал. Он тянул время как мог, распаляя Лидию, когда плавно скользнул пальцами по передней стороне бедра, провел выше к ее животу, чтобы после невесомо скользнуть ими между ее ног, еще больше стараясь разгорячить ее плавными движениями. Он отвлекся от ее груди, чтобы взглянуть на лицо Лидии, оценить реакцию, чуть усилить давление и после прикоснуться к ее губам своими. Снова плавно, нежно, и опять лишь немного сильнее.
Черт, неизвестно, чье терпение он испытывал больше, но, наверное, все же не свое. Стайлз выбрал момент, когда заметил, что Лидия уже на грани, и без предупреждения слегка отстранился, чтобы моментально подхватить ее под бедра, резко прижать к стене и наконец уже слиться с ней с переходом от показательной нежности к действию.

Лидия зовет его по имени, хрупко, надломленным голосом, выше, чем обычно. Ее руки крепче обнимают, чтобы удержаться, и это было красноречиво. Не так обязательно даже кидать взгляд на ее лицо и видеть реакцию, которую добивался. Она ощущалась в этом просящем голосе, от которого первым порывом было продлить еще как можно дольше эту незначительную – ухмыляется – расплату, в цепляющихся пальцах, потому что иначе ее ноги могут подкоситься. Стайлз, конечно, успеет поймать, но знает ли об этом Лидия. Закрытые глаза, слегка подрагивающие ресницы, чуть приоткрытые губы, к которым вновь приникает, потому что сладкие. Он бы перестал медлить, с удовольствием перестал бы, но черт, вот это тоже хотелось продлить. А он свое еще получит, успеет.
- Ты что-то сказала? – с очень легкой издевкой, чтобы не переборщить, переспрашивает, наклонившись близко к ее лицу, к скуле совсем рядом с ухом, но не касаясь, и делая вид, что не расслышал. Ровно за секунду до того, как подхватил ее под бедра. Стон Лидии заставляет сильнее вжать ее в стену рваным толчком. Пришлось сбавить темп на более плавный, размеренный, он погорячился, начав так резко, чтобы столь же быстро не закончить. Его план еще не выполнен, не до конца, хотя сдерживаться становилось все сложнее. Он бы, например, убавил температуру льющегося из душа потока, если бы обе его руки не были заняты, удерживая Лидию, и оставался риск, что вода станет слишком холодной для какого-либо продолжения – как вчера, в свете керосиновой лампы, когда хлынувший вдруг лед раскинул их в разные стороны. Сейчас такому нельзя повторяться. Не когда они так близко, соединяясь в целое. Лидия зарывается в его волосы и делает все, чтобы его попытка в размеренность рассыпалась на мелкие куски. От ее голоса перед глазами стояла дымка, или виной был поднявшийся пар, ничего не разобрать. Стайлз перехватывает ее губы, когда с них срывается очередной стон, и слышит что-то, но не замечает, целиком поглощенный Лидией. Только по ее реакции, когда она не отвечает на его поцелуй, понимает – что-то происходит, и притормаживает, обмениваясь непонимающим взглядом. Из-за двери доносится женский голос, проясняющий ситуацию, которая доходит с запозданием.
Стайлз замер, продолжая держать Лидию, вслушиваясь и пытаясь сообразить, что нужно сделать дальше. Нормальные люди, конечно, перестали бы заниматься сексом под душем, когда в их гостиничном номере находится посторонний человек. Нормальные люди, разумеется, быстро привели себя в порядок и дождались бы, когда никого рядом больше не будет. Нормальные люди, вне сомнений, так бы и поступили.
Он хотел было спросить, звала ли та горничную, но, кажется, это уже было очевидным. Закусив губу, Стайлз продолжал смотреть на Лидию еще несколько секунд – выражения их лиц, кажется, сейчас были абсолютно симметричными.
Нормальные люди, абсолютно точно, уже расцепили бы объятия, отстраняясь друг от друга.
Жаль, что у него в голове черти жарят маршмеллоу на костре из остатков здравого смысла, и огни полыхают на дне глаз.
Он вновь приник к ее губам. По большей части, чтобы заткнуть, когда повторно подался ей навстречу, крепче вжимаясь и более резко, чем раньше. Ровно до того момента, пока не выпускает ее, скользнув освободившейся рукой к ее плечу, чтобы развернуть от себя к стене, а второй упираясь в спину, наклонить вперед. Все произошло быстро, и еще быстрее, толчком проник в нее, руки нежно прошлись по ее телу выше, и пока пальцы наматывали на себя тяжелые пряди волос, чтобы потянуть назад и заставить выгнуться, ладонь левой руки зажала рот, потому что Стайлз имел смелость предположить, что дальше Лидия просто не сможет сдержаться и неизбежно привлечет внимание бедной горничной, которая и так все наверняка будет слышать, но хотя бы немного более приглушенно. Что ж, в любом случае, он пытался скрасить в их номере чужое пребывание. Он же не знал, что кто-то придет. И потом... Хотя бы перед собой будет честным. Это явно добавляло остроту.
Единственное, Стайлз понадеялся, что за эту выходку Лидия не укусит его. Легкое опасение сгорело со следующим толчком. Пепел испарился вслед. Капли на светлой коже терялись в выгнутом изгибе. Он крепче схватил ее за волосы, наматывая их на руку. Медленно, но резко. Еще медленнее. Потянул на себя темно-медные от воды пряди сильнее.
- Ты же будешь молчать? – Стайлз не смог сдержаться от смешка, как и от того, чтобы не начать двигаться быстрее, сначала не намного и более плавно, но ускоряясь дальше. Температура воды уже давно не ощущалась. Его тело, и тело Лидии, – они вряд ли были намного прохладнее. Жар повсюду, воздух стал раскаленным. Рука, держащая за волосы, неосознанно потянула на себя еще сильнее, когда электрический разряд взорвался внизу и в голове, используя воду как проводник и снова выжигая зрение. Хватка ослабла, только ладонь возле рта еще некоторое время продержалась, когда выпутавшиеся из прядей пальцы практически наощупь, опустившись на ее спину, перешли вниз, где тяжело вздымалась грудная клетка, чтобы обхватить и помочь выпрямиться. От этого движения Стайлз сам едва не потерял координацию и успел схватиться за стену, немного отшатнувшись в сторону.
Черт, у него дрожат колени. Офигеть. Колени.
Теперь вода била прямо в лицо. Прижавшись к стене затылком, Стайлз с закрытыми глазами ждал, когда его тело немного придет в себя. Минутой позже он открыл глаза и взглянул искоса на Лидию, усмехаясь.
- Мне кажется, тебя слышали не только в нашем номере, но еще этажом ниже и выше, – конечно, нет. Его импровизированная звукоизоляция в виду зажимающей рот ладони пусть не была максимально эффективна, но все-таки оказалась рабочей достаточно, чтобы как минимум не выходить за пределы номера. Он притянул Лидию к себе, затягивая под бьющую воду, – Шучу. Ты шикарна, у меня нет слов, насколько. И ты знаешь это, – и мягко накрыл ее губы неторопливым поцелуем. Без понятия, как сказать Лидии, сколько в нем сейчас нежности к ней, воспаленного обожания, и лучше бы она это как-то поняла без слов, когда, разорвав касание их губ, уткнулся лицом в ее шею, – Господи. Я только сейчас в полной мере, абсолютно на сто процентов понял, как сильно мне тебя не хватало, – Стайлз резюмировал, выдохнув. Момент рефлексии закончен. Он мгновенно коснулся ее тонкой кожи губами и, отстранившись, выключил поток воды. Еще немного, и сам уже рухнет на месте, что говорить о Лидии, поэтому дотянулся до полки ровно над душем, чтобы достать два больших полотенца для каждого, и уже понял, что ему лично халата не достанется. Не прямо сейчас точно, потому что второй халат был в номере – точно помнил Лидию в нем, и только один сейчас висел на двери с внутренней стороны. Пар оседал, и с выключенной водой становилось прохладно. Выходя из ванной, Стайлз обвязал вокруг низа полотенце – снова что-то напоминало о вчера. Он прислушался. Из номера не доносилось ни шороха. Скрывая то, о чем думал сейчас, он набросил оставшийся халат на плечи Лидии.
- Как думаешь, она ушла? – спросил шепотом. Да, именно сейчас есть смысл прятаться от какой-то посторонней женщины, разумеется. Он сначала с некоторой опаской прильнул к двери, потом аккуратно приоткрыл ее, выглядывая. Точно никого, – Знаешь, что... – Стайлз задумчиво начал, поворачиваясь обратно к Лидии, чтобы без промедления закинуть ее на плечо и вместе с ней уже выйти из ванной комнаты, бросив на кровать, как только дошел до нее. С огромным облегчением он рухнул рядом прямо поверх подвернутого одеяла. Господи, чистое, прохладное, хрустящее белье. Она гениальна. Лидия гениальна, что подумала об этом. Последним усилием он поднялся, чтобы отогнуть одеяло и накрыться им. Утро просто обязано начаться в полдень. Не раньше. Ему последний раз было так спокойно, умиротворенно в прошлой жизни, не позже. А прошлая жизнь закончилась, видимо, с их расставанием, начав какое-то подобие, темное и невнятное. Усталость наполнила пустотой все конечности, забрав силы. Но эта же усталость, делающая одеяло свинцовым, была приятной. Его хватило, чтобы повернуться к Лидии и закинуть на нее руку, приобнимая крепче, – Наконец-то мы вместе проснемся, – Стайлз не был уверен, что хотел сказать именно это. Сон как-то слишком быстро захватывал сознание, наливая веки тяжестью.
Лидия рядом. Все хорошо.